Указав некоторые неудобства наших жилых зданий, мы считаем обязанностью заявить то убеждение, что все неудобства происходят, во-первых, оттого, что мы

привыкли смотреть на вещи не так, как они есть, а как они нам кажутся, и отражаем нашу привычку, между прочим, и на наших постройках, заботясь, чтобы они только казались хорошими, а не в самом деле были хороши; во-вторых, от сосредоточенности внимания наших архитекторов на наружном фасаде зданий и разностороннем изяществе их формы и, наконец, в-третьих, более всего от недостатка в обществе убеждения, что медиков уместно призывать не только в то время, когда люди больны, но еще уместнее требовать их совета, когда идет дело о том, чтобы помещение, назначаемое для жизни людей, не было причиною их болезней, таких болезней, против разрушающей силы которых нет лекарства в садах, известных медицинской науке и врачебному вдохновению, от которого у нас часто ждут всяких чудес и фокус-покусов. Если бы архитектурные планы, прежде исполнения их, проходили через руки врачей, заявивших свое знакомство с гигиеною, то весьма вероятно, что жилые строения, неудобные для жизни, не имели бы у нас места, и таким образом исчезла бы одна из причин, самым систематическим образом поддерживающих высокую цифру смертности в нашем государстве.

Мы не можем понять, почему полицейские врачи равнодушествуют к таким явлениям и не представляют местной власти о таких ошибках строителей, которые противны здравым понятиям о гигиене. Нам кажется, что это их прямая обязанность, в исполнении которой они могут ничем не стесняться.

Не имея специального знакомства с выводами медицинской науки, я не могу сказать, насколько сквозная тяга воздуха снизу вверх в наших отхожих местах способствует развитию воспаления брюшных внутренностей и геморроя, особенно между людьми, предрасположенными самым образом жизни к последней болезни, но, глядя на это дело с практической точки зрения, я имею основание думать, что дурное устройство отхожих мест имеет прямое отношение к чрезмерно большой цифре безвременных могил в России. По крайней мере в Англии, стране образцовых государственных учреждений и рационального народного хозяйства, где выводы науки не замедляют прилагаться к практическим формам жизни, определено, что с применением дренажных труб к очищению отхожих мест и помойных ям относительно малая там цифра смертности уменьшилась еще весьма чувствительным процентом; а известно, что со времени введения этого способа очищения во многих местах этой страны отхожие места подверглись выгодному для человечества преобразованию.

В 1700 году в Англии приходился один смертный случай на 43 человека, а теперь приходится 1 на 53. У нас же в течение нынешнего столетия умирал средним числом 1 из 30 и даже — 28; причем большая половина умирает в раннем возрасте. Эта ужасающая цифра смертности убедительно говорит, как много страждет наше народное хозяйство, теряя людей прежде, нежели они могут принести обществу ту пользу, которой оно вправе ожидать от человека, осветившего свой разум пониманием законных требований общественной жизни и истинных интересов своего отечества; словом, теряя людей прежде, чем они могут быть производительными и вознаградить массу тою долею своего труда, которая затрачена другими для их раннего возраста. А кто усомнится, что высокая степень народного хозяйства выражает собою также высокую степень и нравственного развития народа? Средневековое же стремление к одной монументальности едва ли свидетельствует о чем-либо другом, кроме неспособности или нежелания отрешиться от средневековых понятий, стоящих вне прогрессивного направления нашего времени. Это давно заявлено наукою и сознано некоторыми правительствами, заботящимися о долгоденствии жителей и обратившими внимание на возведение зданий, благоприятствующих гигиеническим условиям человеческой жизни, а не египетских пирамид.

В июньской книге “Библиотеки для чтения” за 1860 год помещена статья г. Ф. Тернера “О рабочем классе”. Статья эта особенно остановила наше внимание на сведениях, извлеченных автором из труда К. С. Веселовского, напечатанного в изданиях Русского географического общества в 1848 году.

Заимствуем из сочинения Веселовского те данные, которые представляют нам много интереса со стороны гигиенических условий жизни нашего рабочего класса: “В 1841 году, при общем осмотре 1077 различных заведений, в которых помещалось 22 869 человек чернорабочих, признано было удобных 411, посредственных 428, дурных 185, совершенно неудобных 53 помещения. Вообще квартиры чернорабочих большею частию бывают в подвалах темных и сырых, в которых нет ни двойных рам, ни форточек; в некоторых даже не устроено печей, а в зимнее время воздух нагревается только от скопления живущих. Чтобы дать понятие о тесноте этих помещений, довольно сказать, что в комнате, длиною и шириною по 8 аршин и высотою в 3 аршина (значит, емкостью в 192 кубич<еских> аршин), помещается иногда до 20 человек, значит, полагается по 91/2 кубич<еских> аршин на каждого, тогда как известно из опыта, что для здорового и удобного жилища должно полагать на каждого человека от 80 до 110 кубич<еских> аршин. Теснота увеличивается еще более в летнее время, когда, с приходом рабочих из деревень, подрядчики удваивают и даже утраивают число наемных людей без расширения для них помещения. Неопрятность в некоторых из этих квартир доходит до такой степени, что отхожие места не отделены в них от жилых”. Приведем одно из нескольких наблюдений, почерпнутых автором из достоверных источников: “В С.П. Б., в 3-й Адмиралтейской части, в доме N, в квартире, нанимаемой подрядчиком М. для чернорабочих, зимою найдено 17 человек, а летом это число увеличивается до 40, тогда как и для 17 нет достаточного места; квартира очень сыра, а неопрятность ее доходит до того, что в сенях без всякого отделения — отхожие места; там же выливают всякую нечистоту. Некоторые квартиры в доме В., в той же части, содержатся чрезвычайно дурно; зимою в них нет двойных рам; отопление дурное и, сколько можно было заметить, комнаты нагреваются одним дыханием людей, чрез это сырость не только в окошках, но и на стенах; форточек для очищения воздуха вовсе нет, неопрятность в некоторых квартирах превышает вероятие, внутри двора во всех этажах стекла разбиты, в некоторых окошках вовсе нет рам; отхожие места и помойные ямы устроены внутри жилья; они обложены были досками, которые теперь совершенно развалились, и вся нечистота открыта так, что когда сливают в 5-м этаже, то вся нечистота протекает снаружи чрез все нижние этажи и даже по коридору. Чрез это происходит смрад невыносимый”. — Довольно выписок. Перед ними бледнеют вертепы, описанные в Mystères de Paris и Mystères de Londres.[112] Скажем только, что описания эти относятся к сороковым годам; но, говоря словами г. Тернера, “несмотря на то, они сохранили еще полное значение и полный интерес, ибо хотя правительство обратило свою заботливость на улучшение положения рабочего класса в столице, но эти меры не были в состоянии произвести основательное изменение в его положении, и в настоящее время можно еще встретить немало подобных темных картин домашней жизни нашего бедного работника”.

Рамка специальной медицинской газеты не дозволяет нам делать более выдержек из прекрасной экономической статьи г. Тернера, и мы отсылаем всех тех, кого интересует быт 120 000 человек рабочего класса в Петербурге, к этой полной интереса статье.

Если, по выражению одного писателя, воображение воспламеняется и слова льются при виде роскоши, вкуса и богатства в убранстве чертогов, то и зрелище нищеты, хотя и не возбуждающее приятных, поэтических мечтаний, а напротив, часто сжимающее сердце и наполняющее его немою грустью, имеет также свою полезную сторону. Оно знакомит нас с бытом наших меньших братий, возбуждает к ним участие и дает возможность подать им руку помощи вовремя и кстати.