Не подлежит никакому сомнению, что большая или меньшая дороговизна многих произведений зависит от большего или меньшего участия лиц, состоящих посредниками между потребителем их и производителем. Посредниками этими бывают неизбежные, вызываемые силою обстоятельств и такие, без которых, по существу дела, можно бы обходиться, но которые делаются неизбежными при существовании в потребительном классе известных привычек и предубеждений. К разряду посредников этого последнего рода относятся содержатели трактирных заведений и ресторанов, продающие водку, пиво и мед по несоразмерно возвышенной цене. Горячее вино, водку, пиво и мед в обыкновенных питейных заведениях у нас пьет только низший, менее образованный класс народа, привыкший, вследствие исторических причин, пропивать иногда свой заработок в один раз и, пропивая его, кричать, целоваться, плакать и браниться, а иногда и драться с собутыльниками и друзьями. Остальной класс, потребляющий горячее вино, водку, пиво и мед, но не желающий, вследствие своего нравственного развития, участвовать в криках, лобзаниях и побоищах и избегающий даже близкого соприкосновения с этими сценами народного сердцеизлияния, должен искать возможности удовлетворять своим потребностям другими путями. Хлебное вино и водку он может купить или в питейном доме, или в питейной конторе, а пиво и мед также или в этих же самых местах, или в портерной лавке, или же, наконец, в дозволенном количестве, на заводе и после волен употреблять их дома по благоусмотрению. Как ни прост такой способ приобретения питей из тех монопольно-посредствующих рук, которые мы довременно должны считать первыми и даже непосредственными, однако и он не всегда доступен, частию вследствие некоторых общественных условий, частию вследствие недоразвитости отдельных личностей. Идти в наше откупное питейное заведение для того, чтобы выпить там водки, пива или меду, не всякому удобно, потому что войти туда противно, а пить там еще противнее. По той же самой причине не пойдет никто из более или менее облагонравленных людей в большинство портерных лавочек, двери которых украшены изображением бутылки, брызжущей дугообразной струей красной влаги с подписью: “эко пиво”. Мы, конечно, не имеем в виду тех людей, которые думают, что входом в питейное заведение они могут уронить свое человеческое достоинство или, по крайней мере, достоинство своего звания, общественного положения или форменного платья; но и людям, чуждым этих предрассудков, нельзя войти в эти места перелива откупных специй в желудки потребителей по тому омерзению, которое они внушают всякому человеку, мало-мальски очистившему свой вкус. Их вечно грязная обстановка внесет в его душу самое тяжелое, самое возмутительное впечатление. Здесь от никогда не мытого пола до облитого свечным салом гвоздя, которым нечесаный, с оплывшими глазами подносчик выковыривает из посуды бумажную затычку и обтирает своею грязною, немытою дланью горлышко откупоренной посуды, — все посягает на оскорбление эстетической стороны человека. Не говоря уже о том, что, заходя в эти заведения, рискуешь натолкнуться на самые неприятные сцены, в которых, подчас, можешь быть поставлен в необходимость взять на себя роль страдательную. А купить для себя вина в питейной конторе, а пива на пивном заводе не всякий может, во-первых, потому что контора и заводы нередко слишком удалены от потребителей, а во-вторых, потому что питья там продаются в определенном количестве, на которое у многих не всегда есть достаточно денег. Остается еще один способ покупать пиво и водку в местах раздробительной продажи, посылая за ними прислугу или вообще людей, не стесняющихся входом в эти заведения; но многие из людей, не ходящих в кабаки и пивные, не имеют вовсе прислуги, а сторонних людей и негде и некогда иногда бывает искать, да и нужно чем-нибудь вознаградить их за этот труд; а это значительно увеличило бы расход мелкого потребителя. К тому же, чем обширнее город, тем более в нем таких людей, которые нуждаются в подкреплении себя рюмкою водки или бутылкою пива неподалеку от тех мест, где они занимаются делами своей профессии. И таких людей в больших городах чрезвычайно много, и все они потребляют пиво или хлебное вино вне своего дома и вне питейных заведений. Места, в которых все эти потребители пьют вино, водку, пиво или мед, суть многочисленные гостиницы, трактиры и рестораны, в которых за все эти продукты берут не втридорога, по русской пословице, а в десять дорогов, по мудреному экономическому расчету бог весть какой народности. Понятно и естественно, что всякие руки, чрез которые проходит товар, начиная от крупного торговца, приобретающего его от производителя, отмечают на товаре свое к нему прикосновение возвышением его ценности; но содержатели трактиров, гостиниц и ресторанов делают свое посредствующее прикосновение к дорогим и без того откупным продуктам до крайности ощутительным для потребителя. Ведро очищенной водки, продающееся в питейных заведениях по 10 рублей серебром, в трактирах продается по 40–60 рублей серебром. Правда, что мы не можем определить, насколько совестливо производится рестораторами продажа водок и пива, потому что откупщики не отпускают им питей и по тем высоким ценам, по которым продают их обыкновенным смертным, а еще значительно увеличивают их цену и к тому же облагают самые заведения произвольным налогом за право продажи напитков, и потому мы не беремся утверждать, что напитки эти можно бы продавать в трактирах дешевле, чем они продаются; но не можем и не жалеть о том, что в наших городах нет таких заведений, где бы пристойные потребители водки или пива могли употреблять их по той цене, по какой они достаются потребителям, не заботящимся ни о какой пристойности. В недостатке этих заведений лежит корень зла, вследствие которого человек с малым достатком, но с некоторым развитием эстетического чувства у нас лишен возможности удовлетворить своей потребности в вине или пиве за ту цену, за которую удовлетворяет ее человек с относительно большими средствами, но более грубый, более неразборчивый в отношении своих требований. Плотник, штукатур или землекоп, получающий 15 руб. в месяц, квартиру и хозяйские харчи, может выпить в кабаке крючок очищенной водки за гривенник и за 12 коп. бутылку пива; а чиновник, учитель, бедный студент и всякий другой человек, числящийся в высшем слое общества, но снабженный средствами, скуднейшими заработками землекопа, платит за четверть крючка водки 15 коп. а за бутылку пива от 25 до 40 коп., потому только, что он пьет их в трактире. А в трактире они пьют, как мы уже сказали, потому, что в кабаке и пивной лавке противно пить, а с другой стороны, потому, что если бы кто-нибудь из этих потребителей зашел в кабак и пивную лавочку, то такой поступок повлечет на него порицание от собратий и отчуждение членов той корпорации, с которой связаны его интересы, и, может быть, потерю существенных выгод, составлявших цель его долголетних исканий. Как ни неосновательны, как ни странны некоторые общественные воззрения, но не все могут оказывать им свое равнодушие; а наше общество снисходительно назовет кутилой человека, которого сносят на руках с трактирной лестницы какого-нибудь блестящего отеля, но непременно заподозрит в склонности к пьянству человека, хотя бы и твердою поступью сходящего с крыльца кабака или пивной лавки. Людям, стоящим в материальной зависимости от такого общества, которое величает шалунами развратников, разрушающих под маской дружбы семейное счастье, и затворяет двери перед человеком, предпочтившим “оригиналы спискам”, нечего прать против рожна. Говоря о негодности наших питейных заведений для разнообразных потребителей вина и пива, мы вовсе не имеем в виду упрекать их постоянных посетителей в том безобразии, которым сопровождаются их грубые оргии, — грубость этих людей не их собственная вина. Существующие питейные заведения нечисты сами по себе, не годятся для нашего времени и должны быть заменены такими, которые бы удовлетворяли требованиям разнородных потребителей, не посягая на чрезмерное опустошение их карманов. В Москве и особенно в Петербурге уже встречаются такие заведения, и хотя они еще не пользуются такою популярностью, как пивные погреба Германии, где офицеры, солдаты, богатые и бедные, извозчики, торговки и порядочно одетые дамы сидят мирно за столиками и пьют свою кружку пива за 11/2 гроша, — но, однако, имеют довольно посетителей из различных слоев общества, и питье пива там обходится не только без ссор, драк и побранок, как в кабаках и пивных лавках, но в них не нужен бывает даже немецкий “Hummel” (дурацкий колокольчик), звонивший всякий раз в Швейдницком погребе, когда кто-нибудь из посетителей позволял себе какую-нибудь непристойность. Стало быть, у нас есть люди, которые хотят пить пиво дешево, не делая непристойностей, нарушающих общественное спокойствие, а отсюда очевидна и нужда в повсеместном учреждении благопристойных мест для продажи этого напитка. Но кроме нескольких чистых заведений этого рода в Москве и Петербурге, их не случается встречать ни в одном русском городе. Мы полагаем, что такие заведения не имели до сих пор места в других наших городах по следующим причинам: 1) Откупа, продающие водку, пиво и мед, заботятся, чтобы народ более всего пил специальные водки, на которых темные барыши крупнее, нежели на других продуктах, каковы пиво и мед, и потому они варят пиво дурное, которое народ мало употребляет, хотя и очень любит этот здоровый и дешевый напиток. 2) О чистоте и удобстве питейных заведений откупа не прилагают никакого попечения, потому что главные потребители их товара суть не те люди, которые только пьют водку и пиво, но те, которые пьянствуют водкою и опохмеляются пивом: а это народ не разборчивый. Для этих бедных людей все равно, где бы ни напиться, и откуп, не имея конкуренции, не опасается чрез безобразие своих распивочных заведений потерять верных потребителей своих снадобий. 3) Пивных заводов, не принадлежащих откупам в России, очень мало, и вырабатываемый на них продукт часто бывает ниже всякой посредственности, отчего и не имеет большого сбыта. 4) Преизбыток в городских обществах непроизводительных членов, мало знающих цену добытка и незнакомых с заботой о производительной затрате его, порождает более потребителей на дорогое виноградное вино и влечет их в модные рестораны, недоступные людям, живущим на счет своего личного труда. И наконец 5) превратное понятие о приличии, в силу которого выпить в меру и не в меру в каком-нибудь известном ресторане прилично, а выпить бутылку пива в скромном пивном погребе — неприлично, прививает людям чувство ложного стыда и устраняет мысль о возможности благопристойных питейных заведений, не требующих излишней переплаты за нужный продукт. Последняя причина едва ли не самая существенная, по крайней мере, она имеет самые ощутительные последствия. Так, например, в Киеве, где очень любят пиво, в этом году открыта на лучшей улице большая, прекрасная пивная зала, с мягкою мебелью, мраморными столами и чисто одетою прислугою, где пиво продается только одною копейкою на бутылку дороже обыкновенных пивных, но заведение это встретило много осуждений со стороны некоторых господ, утверждающих, что порядочному человеку неприлично пить пиво вместе со всеми. Долгое время только немцы, университетские студенты, некоторые профессора и молодежь, не носящая форменного платья, были исключительными посетителями этой залы. Остальные люди форменные были против нее, а если кто-нибудь из них и заходил в эту залу, то не чрез парадные двери, как все другие, а пролезал иначе и не садился в зале, боясь смешаться с людьми, а жался особнячком в боковых комнатах. Эти господа входили и выходили из пивной залы чрез ворота дорогого английского отеля, вопия против наглости людей, открыто входящих на ее крыльцо. Но глас их оставался гласом в пустыне. Число людей, заходящих в залу выпить бутылку пива за 13 коп., день ото дня увеличивалось, и, говорят, в городе скоро будет открыто другое такое заведение на Подоле. Желательно, чтобы для общей выгоды и в других городах появились такие заведения. Пусть в них пьют на здоровье хорошее и дешевое пиво, это далеко не так вредно, как пьянство в отвратительных кабаках и изящных трактирах, где не нужное потребителю изящество тяжело ложится на счет его кармана. За успех таких заведений можно смело ручаться. Их не убьют толки прелазящих инуде везде, где найдутся люди, уверенные, что все не входящие дверьми суть тати и разбойники, которых не достоит слушать.