Но дело в том, что это грустно, и до такой степени грустно, что мы считаем грехом не указать на ошибки автора относительно причин, производящих возмущающее его явление, и сказать мимоходом несколько слов о несоответственности мер, которые он рекомендует для уничтожения этого зла.

Мы, конечно, преисполнены скорби и негодования, что эти стряпчие, как говорит автор, такие дурные и недобросовестные люди, просто какие-то паразиты, готовые вести торговлю даже женской добродетелью, живут себе в первопрестольной Москве, обманывают или, как сказал автор, дурачат своих просвещенных и непросвещенных клиентов и даже посягают на канцелярскую тайность, которая, как явствует из слов же автора, падает перед графинчиками и закусками Новомосковского трактира, где даже и решения читаются заблаговременно (в смысле преждевременно). Мы протестуем против несправедливости судьбы, снабдившей этих ходебщиков талантом, возвышающим их над самим Талейраном, “у которого не было такого дипломатического всеведения, как у этих тонких дельцов”. Особенно мы сердиты на них за то, что они не передают чиновникам взяток, которые берут для них у своих доверителей; это скверно, из рук вон скверно; но все же посыпать их каким-нибудь порошком, вроде персидской ромашки, нам кажется несколько жестоко, несправедливо, да и бесполезно. Мы, конечно, понимаем, что автор предлагает посыпку стряпчих не совсем с тою целью, с какою посыпают сопоставляемых им насекомых, с которыми боялся дуэли германский поэт Гейне… Еще бы! Мы очень хорошо понимаем, что московский автор не такой кровожадный человек, чтобы домогался умерщвления стряпчих, как клопов, дохнущих от посыпки; он желает, чтоб стряпчие были уничтожены только в качестве стряпчих, но не воспрещает им существовать в качестве мирных обитателей Москвы и промышлять всяким иным мастерством, не исключая ознакомления подлежащих субъектов “с своими кумами”; но все же не видим резона произвести посыпку их даже и с этою гуманною целью. Во-первых, запретить этим стряпчим практиковать невозможно по той простой причине, что практика их совершается нередко незримо для правительственного контроля, и от запрещения, вероятно, не произойдет ничего иного, кроме нарушения запретительных правил; а во-вторых, думаем, что это было бы и несправедливо. Как можно запретить мне доверять тому, кому я хочу доверить? Дурен ли или хорош, стоит или не стоит доверия тот, кому я верю, про то мне знать самому, а не правительству. Гарантировать удобонадуваемых людей на каждом шагу невозможно. Не надует их адвокат — надует знахарь, ворожея, шулер, лентяй, прикидывающийся калекою, аферист, сулящий золотые горы, да мало ли какой профессор не может надуть и в самом деле не надувает? Так и валяй всех их персидским порошком или ссылай туда, где, как говорится, “нет ни неба, ни земли, а только зыбь поднебесная”? Ведь следуя такому правилу, мало ли кого придется посыпать, например, сочинитель, у которого в статье вместо здравого направления какие-то “андроны едут” — ну, и посыпку ему сейчас… Нет, воля ваша, это не годится. Разоблачать гнусные дела, творящиеся под сенью безгласия, прекрасно, благородно, и мы вам очень благодарны за вашу статью о стряпчих, но не разделяем вовсе ваших убеждений относительно необходимости уничтожить их правительственными мерами. Виноват сам народ, виноваты другие причины, по милости которых сознается необходимость хождения по делу, а стряпчие-ходебщики — только порождение этой грустной необходимости; и пока живет эта причина, пока народная масса невежественна и стремится к достижению своих интересов путем взяток и всяких других темных дел, до тех пор ничто не может уничтожить этих стряпчих, которые суть не что иное, как факторы, нужные для темных сделок, к которым у нас обращается в известных случаях даже самый честный человек. Да и где вы найдете “неподкупных и честных людей” для исполнения адвокатских обязанностей, удобных лишь при помощи трактирных попоек, перед которыми, по вашим словам, только и падает тайность? Какой порядочный человек захочет служить таким господам, которые, при случае, готовы не только выругать по-чешски, но даже целиком откусить нос? Согласитесь, ведь это уж очень неприятно. Вот если б этот кусающийся господин, вместо того чтоб грызть нос, напечатал, что известный господин адвокат — плут, понятно, его бы и остерегались другие, а то ведь что ж это? Нос откусил, ведь это одно безобразие вышло. Сделай он, например, такой анекдот с каким-нибудь благообразным человеком — скандал, решительный скандал! Ну, как же тут служить-то подобным персонам? Им только такие “стряпухи” и по шерсти. Так чем же стряпухи-то виноваты, если они требуются, так сказать, вызываются самим обществом, самою жизнью, которая их вырабатывает? Жизнь виновата, общество с его разносторонним безобразием взглядов, учреждений и тенденций виновато. А стряпчие!.. Что стряпчие? Они дурны вовсе не от того, что не имеют дипломов на право заниматься своей профессией; дурных людей много и с дипломами, и поле деятельности неблагонамеренных людей, имеющих официальное право направлять чужие дела, еще шире, еще бесконтрольнее и безответнее. Это было известно еще очень давно, и очень давно указано Кантемиром, когда он писал “Ябеду”. Но, видно,

Да.

Автор предлагаемой книги, г. Маслов, сочувствуя общественному стремлению к решению вопроса о наиболее законной и наиболее выгодной форме землевладения, поставил себе задачею представить публике “Исследование выгод различных видов поземельной собственности в отношении размеров и степень их влияния на народное хозяйство”. Автор в коротком вступлении к своему сочинению сознает принятую им задачу очень трудною, требующею продолжительного научного изучения западных хозяйств и долголетней практики; он находит, что сложность вопроса о поземельном владении и постоянная разработка этого вопроса, при разнообразии условий, под которыми может быть рассматриваемо хозяйство, до такой степени затрудняют решительные выводы, что он с робостью приступает к своему труду, повергаемому пред лицо пытливых общинников и собственников на 139 страницах разгонистой печати, свидетельствующей о весьма низком состоянии типографского искусства в Казани.

Сочинение г. Е. Маслова “О влиянии поземельной собственности на народное богатство” разделено им на две главы или, лучше сказать, на два отдела. Первый из них, занимающий в книге 33 страницы (с 6-й по 40-ю), посвящен изложению видов землевладения; здесь изображены общинное владение, мызничество и фермерство, а также указаны их относительные выгоды и невыгоды. Вторая глава, или второй отдел, трактует о собственности и ее значении по величине участков; ему посвящены остальные 99 страниц книги, и им она и оканчивается.

Общинное землевладение или поземельная собственность — два живые вопроса нашего времени, возбудившие так много споров между своими сторонниками и в особых книгах, и в современной журналистике, находят себе довольно решительный приговор в первом отделе робкого труда г. Е. Маслова. Г. Е. Маслов решительно за поземельную собственность; он доказывает ее преимущество пред общинным владением: 1) неблагоприятным влиянием общинного владения на народное хозяйство; для чего выписывает из “Journal des économistes” 1849 года (Moreau Desjones “Patrie”) статистические цифры возрастающей производительности земли во Франции со времени заменения общинного владения личным, и 2) указывает на то, что доводы защитников личной собственности в нашей литературе владеют большей убедительностью, и, наконец, говорит, что, по его мнению, “нет нужды колебаться в выборе предположения (чего?) и личная собственность, как более полезная и рациональная, должна восторжествовать”. Автор находит, что “здесь, то есть в его книге, не место приводить pro и contra[150] общинного владения”, и приводит только мнение известного знатока земледельческой экономии Леонса де Лаверня, утверждающего, что для успехов сельского хозяйства необходимо совершенное уничтожение общинного владения землею, оставив этот вид владения только в отношении мест, нужных для общественных прогулок, как это сделано около Лондона. Признавая за Леонсом де Лавернем известный авторитет в деле западноевропейской земледельческой экономии, мы никак не можем понять, почему г. Е. Маслов, давая место выписке из “Essai sur l'économie rurale ets. L. de Lavergne”, отказал в нем некоторым из русских мнений, высказанных pro и contra общинного владения в наших журналах последнего времени. Если б г. Е. Маслов писал самостоятельное исследование систем землевладения и чувствовал в себе так много смелости, что видел в своей книге поучение русскому народу, желающему выяснить себе понятие о лучшем виде землевладения, тогда это было бы несколько понятно; но как он не взял на себя такого смелого дела, а вызвался только с робостью представить публике “Исследование выгод различных видов землевладения”, то, по нашему крайнему разумению, мнения многих наших соотчичей, стоящих pro и contra общинного владения, непременно должны были получить место в книге, издаваемой с тою целью, которая руководила г. Е. Маслова. Мы смело думаем, что вопрос о землевладении для России еще вопрос не совсем решенный и что в книге, имеющей целью исследование систем землевладения, вовсе не лишнее мнение многих наших землевладельцев, писавших pro и contra общинности. Мы уверены, что ни замечательное рассуждение г. Кавелина (“Атеней” 1859 г., № 2), ни мнения г. Иванова (“Рус<ский> вест<ник>” 1858, авг<уст>, кн<ига> 2-я), ни взгляды г. Колмогорова (помещен<ные> в октябр<ьской> книжке нашего журнала за 1858 г.) еще не сказали последнего слова по этому вопросу и что общество все ждет этого слова и клонится то в ту, то в другую сторону. Мнение большинства то за общину, то за частную собственность, и задача современного исследователя систем землевладения, по нашему крайнему разумению, должна заключаться именно в представлении публике беспристрастного и полного перечневого очерка существующих мнений иностранных и русских мыслителей об этом предмете, с указанием их достоинства и недостатков и с изложением мнений о их неудобоприменимости. Мы не сомневаемся, что такой полный перечень мнений по вопросу о землевладении, изложенный толково, систематически и беспристрастно, был бы очень полезен в настоящее время, когда люди, интересующиеся этим вопросом, смотрят на него с какою-то болезненною нетерпеливостью, в каждой статье ждут последнего слова и, не слыша его, только путаются в соображениях. Статей, написанных pro и contra общинного владения, наконец, так много, что человеку, не занимающемуся специально вопросом о способах землевладения, решительно невозможно уследить, как и куда двигают этот вопрос современные русские писатели, и потому их главный характер воззрений, главные мысли русских об этом деле, по нашему мнению, должны бы найти место в русской книге, повествующей о влиянии различных видов собственности на народное богатство.