— Нам нужна легенда, – глухо объявляет Линкольн, не отрывая сурового взгляда от огня.

— Мои родители сейчас в Шарлоттсвилле. Можем сказать, что играли в баскетбол в Ричфилде – отсюда наша спортивная форма. В этот час там никого нет, все тусуются на Грик-Роу. Мы немного поиграли, а потом решили заняться... другим видом спорта у меня дома. Я даже вызову пару девушек для дополнительного алиби.

— Не сработает. В твоем доме куча камер наблюдения и круглосуточная охрана. Они могут заметить несостыковки, – отмечает Линк, разрушая мой план.

Как, черт возьми, он это делает?

Мир Линкольна только что рухнул, а он все еще способен рассуждать здраво, выискивая слабые места в нашем алиби.

Но он прав. Оно должно быть железным.

— Мы не можем пойти к Кольту или Финну, потому что их родители дома. Остается только ко мне.

Он прикусывает нижнюю губу и задумчиво морщил лоб.

— Ты сможешь стереть записи с камер?

— Да. И насчет охраны тоже не беспокойся. Я подкуплю их, чтобы те молчали насчет нашей "вечеринки". Когда начнется "жара", они будут вынуждены все рассказать. Все подумают, что мы всю ночь буянили у меня дома, за милю от твоего. Это хороший план, Линк. Просто доверься мне.

Он резко кивает. Я даже не смотрю на Финна и Кольта, чтобы узнать, если у них какие-либо сомнения по этому поводу. Последнее слово за Линкольном. Так было всегда.

— Финн, передай мне одежду. Я так замерз, что яйца втянулись до горла, – брюзжит Кольт, не выдерживая гнетущей тишины.

Финн хватает спортивную сумку и швыряет ее к ногам Кольта.

— Они же воняют, чувак, – морщится Кольт, раздавая нам спортивные футболки и шорты в сетку, после того, как мы кое-как смыли с себя кровь. Хотя я сомневаюсь, что во всем мире найдется достаточно воды, чтобы отмыть нас после того, что мы натворили.

— На безрыбье и рак – рыба. Это единственная одежда, которая нашлась у меня в багажнике. Радуйся, что хотя бы такая есть, – огрызается Финн.

— Сойдет, – глухо заключает Линкольн, натягивая потрепанную ткань.

Когда мы более-менее одеты, реальность сваливается на наши плечи тяжелым грузом. Адреналин спал. Теперь то, что мы сделали, становится реальным. И то, что мы собираемся сделать. Мы действительно собираемся избежать наказания за убийство, и самое смешное то, что, думаю, у нас это получится.

Время тянется бесконечно, пока мы наблюдаем, как пламя пожирает улики. Дым, поднимающийся к ночному небу, слишком незаметен, чтобы привлечь внимание. Эти глухие леса – идеальное место для сокрытия нашего преступления. Когда от одежды остается лишь пепел, Кольт заливает огонь водой и опрокидывает бочку.

— А с этим что сделаем? – спрашивает он у Линкольна.

— Закопаем.

— Парни, вы ничего не забыли? – нервно встревает Финн. — А ствол?

— Его мы тоже закопаем.

— Слишком рискованно, – возражаю я.

— Согласен. Но выбора нет. Сотрем отпечатки хлоркой, а когда все уляжется – уничтожим его

окончательно.

Когда все уляжется…

За этой безобидной фразой скрывается чудовищный смысл: нам придется избавиться от орудия убийства, когда убедимся, что копы не идут по следу.

Господи Боже мой!

В какой момент мы вдруг превратились в мафиози?

И все же, один за другим, мы киваем, понимая – другого выхода нет.

— Принесу лопату, – бросает Кольт, направляясь к сараю.

— Черт, не верю, что мы пошли на такое, – шепчет мне Финн так, чтобы другие не слышали.

— Дело сделано. Самое страшное позади.

— Ты уверен?

Дыхание перехватывает, по спине пробирает зловещая дрожь, предупреждая, что худшее еще впереди. Остается лишь надеяться, что мы будем к этому готовы.



Кошмары.

Они преследуют меня.

Я не могу просто закрыть глаза и не пережить ту ужасную ночь снова. Я пытаюсь убедить себя, что мы сделали то, что должны были, чтобы выжить, но эти мысли – словно едкий самообман, призванный успокоить нечистую совесть. Все эти наспех сочиненные оправдания оставляют во рту горький привкус, душат фальшивым отпущением грехов.

Та ночь могла сложиться по-разному, но чья-то смерть была неизбежна – либо их, либо наша. Нам достался менее острый конец обоюдоострого меча, но кровь пролилась с обеих сторон. Их мучения закончились быстро, а наши продолжаются – и все благодаря тайному обществу, которое держит нас на крючке.

Я все еще погружен в свои мысли, направляясь на следующую лекцию, когда чье-то прикосновение к моему плечу вырывает меня из раздумий. Я оборачиваюсь, встречаясь с насмешливой ухмылкой и дерзкими зелеными глазами.

— Как дела, Ист? Сегодня на твоем лице нет обычного "да-кому-какое-дело" выражения. О чем задумался? – дразнит Стоун.

— Мне обязательно отвечать на этот вопрос?

— Ну, не то чтобы обязательно. – Она пожимает плечами, подстраиваясь под мой шаг. — Есть какие-нибудь успехи в отношениях с сам-знаешь-кем?

— А тебе-то какое дело? – я резко останавливаюсь и с подозрением смотрю на нее сверху вниз.

— Просто мне не все равно. Если ты забыл, я знаю, каково это, когда тебя обманывают и играют с тобой.

— Я ни с кем не играю, – фыркаю я. — Во всяком случае, пока.

Прошло больше недели с тех пор, как Общество вышло на связь, и пока все, что я сделал, – это навестил Скарлетт в церкви в прошлое воскресенье. Я не смог заставить себя пойти дальше, но время на исходе.

Чтобы обрести отпущение грехов, ты должен развратить самую непорочную душу.

Они не сказали, что именно от меня требуется, но эта фраза постоянно крутится у меня в голове. Какими бы ни были их планы, конечный результат ясен – они хотят, чтобы я ее уничтожил.

— Бессмысленно избегать неизбежного, Ист. Рано или поздно они заставят тебя сделать шаг. Как заставили Финна. Просто убедись, что сможешь смириться с последствиями.

— Черт, Стоун, еще слишком рано для твоего выступления TED⁶. В этом разговоре вообще есть смысл? – я хмурюсь, глядя на ее озорную ухмылку.

— Может, я сама с ней сближусь, – мечтательно говорит она, играючи хлопая длинными ресницами.

— Этот номер прокатывает только со здоровяком. Со мной – нет. Так что не везет тебе. Почему ты вообще так заинтересовалась Скарлетт?

— О, не знаю. Просто подумала, что, когда все закончится, ей может понадобиться друг, на которого можно опереться. А друзей у нее, кажется, не так много.

— Ты не из тех, у кого доброе сердце, Стоун. Так какого хрена тебе не все равно? – спрашиваю я резко, раздраженный тем, что она копала под Скарлетт.

— То, что мое сердце не сочится добротой, не значит, что у меня его нет. – Она широко улыбается.

— Не верю. У тебя есть план, и ты считаешь, что Скарлетт может быть тебе полезна.

С тех пор как Финн привел Стоун в нашу компанию, я стал лучше ее понимать – хотя мне и раньше это было несложно. Я хорошо разбираюсь в людях, и с первой же встречи ее прочитал.

Она пройдоха, но не в плохом смысле. Ее хватка вызвана стремлением выжить, и именно это ведет ее к успеху во всем, за что она берется. В ее мизинце больше силы духа, чем во всех этих мажорах с их папиными деньгами. Это мне в ней и нравится. Что мне не нравится, так это то, что она с тем же упорством пытается найти что-то на Скар. Совсем не нравится.

— Финн был прав. Ты чертовски умный ублюдок. – У нее хватает наглости рассмеяться. — Высокомерный манипулятор, но острый на язык.

— Ну охренеть. А теперь выкладывай. Что ты хочешь от Скарлетт?

— То же, что и все мы. Узнать, кто стоит за Обществом.

Господи, эта девчонка.