Лев встал из-за стола и протянул руку.

— Исаак Яковлевич! Это большая честь. Я в курсе ваших работ по сульфаниламидам. «Сульфидин», если не ошибаюсь?

Лицо Постовского озарила робкая, но очень искренняя улыбка.

— Вы… вы знаете? Я думал, кроме нас, в Уральском институте, этим никто не интересуется. Немцы свой «пронтозил» раскричали на весь мир, а наш «сульфидин» тихонечко в свердловских госпиталях спасает людей от рожи и пневмонии.

— Знаю, — твердо сказал Лев, усаживая гостей. — И именно поэтому настоял на нашей встрече. Ваш «сульфидин» это настоящий прорыв. Но он может стать еще лучше.

Он разложил на столе несколько листков с формулами, написанными ранее.

— Ваша молекула сульфапиридин. Эффективная, но есть проблемы с растворимостью, да? И не со всеми бактериями справляется. А что, если попробовать заменить пиридиновое кольцо на пиримидиновое? Или вот здесь, посмотрите, добавить метильную группу?

Постовский, забыв о смущении, прильнул к формулам, бормоча:

— Пиримидин… Да, это может резко повысить биодоступность! Но синтез… синтез будет сложным. У нас нет такого оборудования…

— У нас есть, — спокойно сказал Лев. — Я предлагаю стратегический альянс, Исаак Яковлевич. Ваша группа в Свердловске работает над новыми формулами. Вы гении синтеза. Мы здесь, в СНПЛ-1, берем на себя масштабирование, доклинические и клинические испытания, пробиваем все в Наркомздраве. Мы даем вам ресурсы, а вы даете стране новые, более эффективные и безопасные лекарства.

Постовский смотрел на него, как на волшебника, явившегося из сказки.

— Вы… вы серьезно Лев Борисович? Это же… Это же мечта! Мы все наслышаны о ваших достижениях, но и представить себе не могли совместную работу. — Лицо Постовского украсила искренняя улыбка.

— Это необходимость, — поправил его Лев. — Гонка на мировой арене уже началась. И отставать мы не можем.

Ермольева, наблюдая за сценой, удовлетворенно кивнула. Она видела, как рождается новая научная школа. И была счастлива быть ее частью.

День прошел быстро: короткий обед, работа с документами, ответы на возникающие вопросы у коллег-подчинённых, и вот уже вечереет.

Сумерки сгущались за окном, когда Сашка, с мрачным видом, вошел в кабинет, держа в руках толстую папку с надписью «СМЕТА».

— Лёва, не помешал?

— Нет, Саш, проходи. Что-то случилось?

— Да вот, — Сашка шлепнул папку на стол. — Считали мы тут с Ковалевым стоимость оснащения его отдела витаминологии. Лева, там же одни автоклавы целое состояние! Бюджет, который нам на год выделили, если мы все закупим, кончится к лету. Трещит по всем швам, черт его забери. Я уже ужимался, как мог, не помогает. Надо что-то делать. Или просить дополнительное финансирование, или… или Ковалеву со товарищи пока на пробирках и мензурках сидеть.

Лев с тяжелым вздохом откинулся на спинку стула. Он ожидал этого, но не так скоро. Его грандиозные планы упирались в сухую, скучную, но непреодолимую реальность — деньги.

— Понимаю. Хорошо, Саш. Спасибо, что предупредил. Пока ищи любые возможности сэкономить, перекинь что-то из резервов. А я… я подумаю, откуда можно достать деньги.

На следующий день Лев решил обратиться к своему хорошему товарищу, кому он уже подсказал некоторые его же идеи из будущего. И стал соавтором некоторых работ по лимфатической системе мозга.

Кабинет профессора Жданова в ЛМИ был его личной вселенной. Повсюду стояли муляжи органов, висели детальные анатомические атласы, на полках теснились книги с пожелтевшими корешками. Сам Дмитрий Аркадьевич, в расстегнутом кителе, с наслаждением потягивал горячий чай из граненого стакана.

— Сахару не жалею, — заметил он, следуя за взглядом Льва. — Врачи нам, анатомам, сладкого не добавляют, так хоть в чае компенсирую. Садись, Лев Борисович, рассказывай, как там твоя империя здравоохранения.

Лев с благодарностью принял стакан. Уютная, интеллектуальная атмосфера кабинета Жданова была лучшим лекарством от бюрократических будней.

— Империя трещит по швам, Дмитрий Аркадьевич. Денег не хватает. На все.

— А их всегда не хватает, — философски заметил Жданов. — Особенно когда мыслишь категориями будущего, а не отчетами за прошлый квартал. Но я слушаю.

Лев изложил суть проблемы. Жданов слушал внимательно, изредка кивая.

— Пенициллин, сульфаниламиды, витамины, ЭКГ… — перечислил он. — Ты создаешь не просто лабораторию, Лев. Ты создаешь медицину будущего. Здесь и сейчас. Но бюрократы в Наркомздраве мысляют иначе. Для них твой прорыв, это статья расходов. Тебе нужно ехать в Москву. Лично. И говорить с ними на одном языке, языке грядущей войны.

Лев насторожился.

— Войны?

Жданов положил ложку и посмотрел на него поверх очков.

— Ты что, газет не читаешь? На днях, 12 марта, германские войска вошли в Вену. Аншлюс состоялся. Фюрер объявил о воссоединении немецких земель. А в Испании фашисты бомбят Барселону. В Китае японцы устроили резню в Нанкине. Мир катится к большой войне, Лев Борисович. И ты это прекрасно понимаешь, я по тебе вижу. Твои шприцы, твой пенициллин, твои витаминные концентраты, это не просто «улучшение здравоохранения». Это вопрос обороноспособности. Так и подавай. Требуй финансирования под лозунгом «Все для фронта!», даже если фронта пока нет. Я дам тебе сопроводительное письмо. С моей подписью и подписью Ермольевой тебя хоть в какой кабинет пустят. И к Соколову в ВМА загляни, он как никто оценит.

Лев молча кивнул. Давление сжимающегося времени, которое он всегда чувствовал, теперь получило конкретные даты и названия.

— Спасибо, Дмитрий Аркадьевич. Я так и сделаю.

— И как там твои идеи по лимфатике мозга? — переменил тему Жданов, словно говоря о погоде. — Есть новые гипотезы?

— Работа продолжается. Кстати да, у меня возникла одна гипотеза… о связи хронического лимфостаза и развития фиброза тканей. Возможно, застой лимфы является не следствием, а причиной…

Они проговорили еще полчаса, погрузившись в профессиональные дебри. Для Льва это был глоток свежего воздуха. Уходя, он уже чувствовал себя увереннее.

Вернувшись в свой кабинет, он достал из сейфа толстую тетрадь с кожаной обложкой. На первой странице было аккуратно выведено: «План „Скорая“». Он открыл его и начал делать новые записи, выводы из разговора с Ждановым.

«12.03.38 — Аншлюс случился. Война неизбежна. Ускорить все.»«Проблемы ВМП (военно-полевой медицины), которые нужно решить ДО:»*«1. Массовая гибель медиков на поле боя. Санитаров, врачей целят в первую очередь. Нужно: а) Знак Красного Креста — не защита, а мишень. Искать альтернативы? б) Ускоренная подготовка санитаров-добровольцев. в) Защита для хирургов полевых госпиталей?»*«2. Эвакуация раненых. Санитарный транспорт, недостаток анестетиков в пути. Шок при транспортировке.»«3. Эпидемии. Вши, тиф, дизентерия. Разработать мощные инсектициды, упрощенные методы обеззараживания воды.»*«4. Психологические травмы. „Контузия“. Не лечили вообще. Нужна хоть какая-то система.»*

Он писал, пока пальцы не заныли от напряжения. Список получался пугающим. Но теперь он был не просто списком. Это был план действий.

Вечером, придя домой, Лев застал Сашку на кухне. Тот сидел за столом с Катей, допивая чай и заедая его сушками. Андрюша мирно посапывал в соседней комнате.

— О, главнокомандующий прибыл! — шутливо хлопнул Сашка по столу. — Я, значит, к Кате заскочил, совета спросить по одному приборчику. Ну и заодно чайку попить. А то она у нас тут единственный человек, который в моих чертежах что-то понимает.

Катя улыбнулась.

— Он скромничает. Сам все придумал, а мне лишь показывает.

— Ладно, ладно, — отмахнулся Сашка. — Лева, я про смету… нехорошо вышло. Извини.

— Пустяки, Саш. Проблемы для того и существуют, чтобы их решать. Кстати, я, пожалуй, послезавтра в Москву поеду. Пробивать дополнительные финасирования.

Сашка тут же встрепенулся.

— Один? Да ты с ума сошел! В этих московских кабинетах тебя, как мальчика, раздергают. Я с тобой. Я тебе и папки потаскаю, и в буфет сбегаю, и на нужных людей могу чисто по-мужицки повлиять. Катя, ты не против?