Впервые он заставил меня считать в ту самую ночь после родео — его язык тогда вытворял со мной настоящие чудеса. А второй раз — когда мы смотрели «За бортом», и он не позволял мне кончить, пока у пары в фильме не случился хэппи-энд.

— А может, теперь моя очередь заставить тебя считать? Посмотрим, как тебе такое. — Я надуваю губы, когда он отходит от самого интересного и поднимается поцелуями выше, к животу.

Он задирает платье до подбородка, стягивает мой бюстгальтер без бретелей и целиком переключается на грудь. Его язык играет с пирсингами, потом он берёт соски в рот, аккуратно посасывая. Я чувствую, как он старается не наваливаться, чтобы не надавить на рёбра, но мне это уже не в тягость.

— Сними с себя одежду. Пожалуйста, — умоляю я, и если он не поторопится, я сорву её сама.

— Терпение, детка.

У меня его больше нет.

Я поднимаюсь на локтях, затем сажусь и стягиваю с себя платье, расстёгиваю лифчик.

Фишер немного отодвигается, чтобы дать мне пространство, а потом позволяет расстегнуть его рубашку и брюки. Наконец он спускает боксёры и показывает мне себя всего.

Он ухмыляется, облизывает губы, наблюдая за мной:

— По тому, как ты на меня смотришь, я вот думаю... не зря ли я тогда взял Magnum XL?

Щёки вспыхивают от воспоминания, как я отчитала его за купленные презервативы.

— Я отдала их Магнолии. Подумала, ей они пригодятся раньше, чем мне. Но я вообще не хочу, чтобы между нами что-то было.

Он знает, что я пью таблетки, и пока мы не решим поговорить о детях, я буду продолжать.

— И я не хочу, — он опускает губы к моим и помогает мне откинуться на подушки, пока не оказывается между моих ног. Затем стягивает мои трусики и принимается ласкать мой клитор до тех пор, пока я не начинаю стонать, не в силах сдержаться.

— Боже... Это было жёстко, — выдыхаю я, сбив дыхание.

Он наконец устраивается между моими бёдрами и целует меня.

— М-м. Обожаю вкус «Масляных сосков» на тебе.

Я усмехаюсь, запуская пальцы в его волосы и снова притягивая его к себе:

— Я знаю. Именно поэтому и заказала.

Он смеётся, утыкаясь лицом мне в шею и упираясь руками в матрас, чтобы не навалиться:

— Так это всё был план, да? Надо было догадаться.

— Я не такая хрупкая, как ты думаешь, — я опускаю руку между нашими телами и начинаю поглаживать его член. — Позволь мне это доказать.

Его глаза закатываются, когда я раздвигаю ноги шире и выгибаюсь навстречу, пока он не входит в меня.

— Чёрт, Голди... — он упирается лбом в мой и берёт мою ладонь, поднимая её над головой. — Ты такая, блядь, горячая.

Этот момент не похож ни на один другой — мы соединяемся, занимаемся любовью, не скрываясь и не пряча чувств. Больше никаких тайн, больше страха перед последствиями. Теперь мы свободны быть собой и любить, кого хотим, не опасаясь причинить боль другим.

В прошлый раз всё было слишком эмоционально, потому что я думала, что это — в последний раз. А теперь — потому что у нас впереди целая жизнь.

— Я без ума от тебя, — шепчет он мне на ухо, прижимая меня к кровати. Его признание взмывает в мою грудь, как ракета, и мне кажется, что сердце сейчас взорвётся. Его любовь не похожа ни на одну другую, о которой я мечтала. Он — один на миллион. И он мой.

— Фишер... ещё... пожалуйста, — выдыхаю я его имя, как молитву, задыхаясь от желания.

Он двигается в медленном, но уверенном ритме, и каждое его движение вызывает жар между нами, будто огонь вспыхивает внутри. От трения моё тело дрожит, клитор будто пульсирует от напряжения.

— Я... я почти... — стону я, когда он начинает двигаться быстрее и сильнее. — Не останавливайся...

Он прикусывает мой сосок, сжимая его пальцами, и погружается в меня глубже, нащупывая ту самую точку, от которой я теряю контроль.

— Такая хорошая девочка... Твоя киска так охуенно меня принимает...

Грубый хрип его слов — последняя капля. Меня накрывает оргазм, я выгибаюсь, стону и кричу его имя, когда волны удовольствия захлёстывают меня одна за другой. Я сжимаю его внутри себя, чувствуя, как он двигается ещё несколько раз и вскоре застывает, громко выдыхая моё имя, когда кончает в меня.

— Ты в порядке? — он скатывается на бок и прижимает меня к себе, не отпуская.

Я поворачиваюсь, кладу ладонь на его щеку и дарю мягкий поцелуй.

— Да. И я люблю тебя за то, что ты мне доверяешь и не обращаешься со мной, как с фарфоровой куклой.

Он хитро ухмыляется, и я сразу понимаю, к чему это.

— Так вот это ты сейчас был осторожным? — укоризненно бросаю я.

Хотя, если честно, жаловаться грех — это было чертовски хорошо. Но, чёрт подери... теперь я хочу узнать, каково это, когда он не сдерживается.

— Я ничего не говорил.

— Ага, конечно. Можешь даже не говорить — я знаю все твои уловки, врунишка.

— Я не врал. Я дал тебе ровно то, о чём ты просила.

Я надуваю губы, притворяясь обиженной, и он тут же мягко щёлкает по нижней губе.

— Как только врач даст добро на физическую активность, я поставлю тебя раком на эту кровать и выебу так, что ты забудешь, как тебя зовут. А до тех пор... никаких жалоб.

Я фыркаю и прижимаюсь к нему ещё теснее.

— Ну ладно. Но это ведь не значит, что мы не можем вместе принять душ, правда?

— Ноа... — его предупреждающий тон вызывает у меня улыбку. — Ты ведь и правда настоящая Эй Джей, да?

— Нет большего выброса адреналина, чем секс в душе, стоя на одной ноге.

Он фыркает от смеха.

— Ты будто нарочно ищешь способ снова покалечиться.

— Говорит бывший наездник на быках. Ты ведь будешь там со мной. А я знаю, ты меня защитишь.

Он поднимается, легко подхватывает меня на руки и несёт в ванную.

— Сейчас ты будешь считать, пока не кончишь у меня на лице, — шепчет он, ставя меня в центр душа. Я хватаюсь за поручень, а он прижимается ко мне. — Эта сладкая киска — только моя.

Фишер

ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

— Доброе утро, красавица, — шепчу я Ноа на ухо, пока она спит рядом со мной.

Просыпаться с ней в объятиях каждый день — это такая жизнь, о которой я раньше и мечтать не смел. Год назад я был уверен, что никогда не найду любовь и умру в одиночестве. Я сам себе твердил, что именно этого и заслуживаю. Пока однажды Ноа не появилась у меня перед глазами на родео и не покорила моё сердце одной простой фразой…

— С годовщиной, — говорю я, и она тут же распахивает глаза.

Я усмехаюсь, глядя на панику в её взгляде, когда до неё доходит смысл моих слов.

— Ровно год назад...

— Родео, — шепчет она.

Завтра мы уезжаем на очередные соревнования, но на вечер у меня есть для неё особые планы.

— Знаешь, что я понял? Помнишь ту салфетку, на которой ты написала свой номер? Если бы ты дала мне другую, я бы сразу узнал номер Джейса, и тогда всё это даже не началось бы.

— Боже, я совсем забыла про неё! Я же даже предлагала тебе показать её, но ты не захотел. Представляешь, если бы ты всё-таки посмотрел?

— Одна маленькая деталь могла бы изменить всё.

— Представляю, насколько неловко тебе было бы развернуть её, увидеть номер собственного сына и понять, кто я такая и что я не только та, для чьей семьи ты должен работать, но ещё и бывшая Джейса. Вот скажи, узнай ты это в ту ночь, ты бы сказал мне об этом или просто ушёл?

— Честно? Наверное, просто ушёл бы. Но слава богу, что не знал.

— И не говори! Мы бы не были вместе, и Джейс бы не встретил Амелию.

— Безумие, как всё в итоге сложилось, да?

Амелия — местная тренер, которая пришла на благотворительный вечер Ноа в прошлом году. Они начали общаться в соцсетях и переписывались после пожара. Ноа пригласила её на ранчо, и там они с Джейсом и познакомились — он тогда приехал поддержать Ноа, которая снова села на Пончиика, чтобы пройти тот же маршрут, что в день её травмы. Она хотела, чтобы Пончик смог справиться с травмой. После этого Амелия записала Делайлу, а через пару месяцев вступила в команду по трик-райдингу. Завтра она будет выступать на родео — это её первое большое шоу.