Когда Ноа возвращается, я достаю подкову и немного её подгоняю. Проверяю на копыте — почти идеально. Прежде чем прибить, опускаю её в воду, чтобы остыла.

Пока жду, продолжаю разговор.

— Скажи, в чём дело. Может, я смогу это исправить?

Она шумно втягивает воздух носом и, сжав губы, медленно выдыхает.

— Не сможешь. Это не из тех вещей, которые можно исправить.

— Раз дело не в возрасте, тогда скажи хоть что-нибудь. Ты не знала, что я тут работаю, значит, дело не в этом. Что ещё?

Я чуть не спрашиваю, не сделал ли я что-то не так той ночью, не было ли чего-то, что её оттолкнуло, но, судя по её стонам и крикам, от которых у меня чуть уши не заложило, вряд ли это так. Мы тогда ощутили сильную, бешеную связь. И судя по тому, как она умоляла меня не останавливаться — это точно было не только с моей стороны. Даже сейчас, стоя рядом, ощущая её дыхание, я всё ещё чувствую между нами искру, которую она изо всех сил пытается игнорировать.

Пульс на её шее подскакивает, когда она сглатывает, будто не может произнести нужные слова. У меня сжимается сердце — вдруг причина, по которой мы не можем быть вместе, действительно настолько серьёзна, что я ничего не смогу с этим сделать.

Она качает головой.

— Я... я не думаю, что нам стоит это обсуждать. Ни сейчас, ни вообще. Это была всего одна ночь. Ничего не мешает нам работать на одном ранчо и оставаться профессионалами.

Я нахмурился от её быстрой попытки всё обрубить.

— Ноа, скажи мне. — Я делаю шаг вперёд, между нами почти не остаётся пространства. Наши руки касаются друг друга, и я чувствую аромат её шампуня. — Пожалуйста. — Приподнимая её подбородок, я склоняюсь ближе, чтобы проверить, насколько далеко она позволит мне зайти. Несмотря на все её колкости, я не могу перестать мечтать о том, чтобы снова коснуться её губ.

Её дыхание замирает, когда мои губы почти касаются её, но вдруг она резко зажмуривается и выпаливает:

— Твой сын!

Я отшатываюсь, чуть не падая, потому что это были последние два слова, которые я ожидал услышать.

— Что с моим сыном?

Наконец она поднимает на меня глаза, и в её взгляде — настоящее отчаяние.

— Мы встречались. Давненько, но мы были вместе с перерывами почти всю старшую школу и до того, как мне исполнилось двадцать.

— Джейс? Вы с... Джейсом? — Я указываю на неё и представляю рядом с ней силуэт моего сына.

Она не говорит ни слова, только кивает.

Я провожу рукой по волосам, пытаясь осознать, что не только переспал с женщиной, которая на двадцать два года младше меня, но и с девушкой моего сына.

Ну... бывшей.

Но, если честно, в такой ситуации технические подробности уже не играют роли. Они встречались. У них была история. История, в которой меня не было, потому что я попытался восстановить отношения с Джейсом всего несколько месяцев назад. Задолго после того, как они расстались. Задолго после того, как он, скорее всего, рассказал ей, каким ужасным отцом я был.

— Господи Иисусе... — Только эти слова слетают с моих губ. Из всех возможных причин, по которым она могла меня отвергнуть, этой не было даже в списке.

Вместо того чтобы и дальше стоять, как громом поражённый идиот, я достаю подкову, которая уже достаточно остыла, и заканчиваю работу. Убедившись, что она подходит, прибиваю четыре гвоздя. Потом ставлю его копыто обратно на подставку и в последний раз прохожусь рашпилем.

Когда всё готово, я опускаю инструмент, наблюдая, как Пончик топает пару раз, проверяя, правильно ли сидит подкова.

— Когда ты поняла? — наконец спрашиваю я, перетаскивая ящик с инструментами ко второму переднему копыту. Провожу рукой по его спине и ноге, чтобы он не испугался.

— Когда увидела твоё удостоверение, — отвечает она, стоя рядом с Пончиком и поглаживая его по носу, чтобы успокоить. — В Шугарленд-Крике не так много Андервудов. Я прикинула по возрасту, что вы, скорее всего, родственники. Чем больше я об этом думала, тем больше сходства замечала между вами. А потом вспомнила, как ты рассказывал, что часто разъезжал, и всё встало на свои места — Джейс тоже это упоминал.

— Почему ты просто не сказала мне? Было бы куда менее болезненно для моего эго узнать правду сразу. — Хотя легче от этого бы не стало. Женщина, которую я хотел, оказалась под строжайшим запретом.

— Я не думала, что мы когда-нибудь снова увидимся, так какой смысл было говорить?

— Ты правда не думала, что мы пересечёмся, если я живу в Шугарленд-Крике?

— Я допускала такую возможность, но это ещё не значило, что что-то произойдёт. Если бы я знала, что ты работаешь здесь, я бы повела себя по-другому. Но мне было чертовски стыдно.

— За что?

— За то, что переспала с отцом своего бывшего. У меня никогда раньше не было случайной связи, а как только появилась — так с тем, с кем ну точно не стоило. И я боялась, что ты расскажешь Джейсу. Он бы меня никогда не простил, если бы узнал.

— То есть он не знает?

Она качает головой.

— Нет. Мы остались друзьями, но не разговаривали уже пару недель. Я удивилась, когда узнала, что ты тут. Была уверена, что он бы мне об этом сказал.

Чёрт, это больно.

И наводит на мысль: насколько они до сих пор близки, если она так боится, что это разрушит их дружбу? Большинство бывших не поддерживают отношения. А я и понятия не имею, каким был мой сын в прошлом и как он ведёт себя с другими. Со мной он немногословен, но, возможно, совсем другой с теми, кто его не бросал.

— Да, у нас с ним непростые отношения, так что неудивительно, что он никому обо мне не говорил. Это моя вина, не его.

— Он мне рассказывал, — признаётся она. — Ну... свою версию, во всяком случае.

Печально, но это единственная правда, которую он знает. Я так и не рассказал ему, как пытался заставить Дэмиена... и, надеюсь, он никогда не узнает.

— Я был бы очень благодарен, если бы ты ничего ему не говорила, Ноа. Я сейчас пытаюсь восстановить отношения с сыном, и всё ещё очень хрупко. Я...

— Я и не собиралась, — перебивает она. — Об этом знает только Магнолия.

Я с облегчением выдыхаю.

— Отлично.

Она смеётся.

— Да, я рассказала ей, пока ходила домой принять душ, так что не рассчитывай, что это останется в тайне надолго.

— Есть шанс подкупить её, чтобы она держала язык за зубами? — спрашиваю я, наполовину в шутку, наполовину всерьёз. Если Джейс узнает — он просто перестанет со мной разговаривать. Его и без того скудные одно- и двусложные ответы превратятся в гробовое молчание.

— Хм, хороший вопрос... — Она усмехается и качает головой. — Нет, она знает: если я ей что-то рассказываю — это уходит с ней в могилу.

Я понимающе киваю. Я совершил много дерьмовых поступков как отец, особенно когда был на дне, но вот это — это уже нечто непоправимое. Даже если я почти ничего не знаю о жизни Джейса в школе и после неё, я более чем уверен: переспать с его бывшей — прямой путь в его чёрный список. Навсегда.

Ноа

— Слышал, ты вляпалась по полной за обедом. Каков на вкус был позорчик? — Уайлдер ржёт так, что я даже не успеваю ни ответить, ни показать ему средний палец.

— Джен была у тебя дома вчера вечером, так что, может, ты мне и расскажешь? — парирую я, прогоняя Милли по корралу перед тем, как везти её в тренировочный центр.

— Хорошо сказала, сестрёнка! — одобряет Вейлон, поднимая ладонь для воздушного «дай пять», проходя мимо в сторону амбара.

Всего пара часов — и слух о моём позоре разлетелся по всему ранчо. Удивительно, что не раньше. Но я тоже умею играть в эту игру. Все знают, что у Уайлдера своя система «свиданий», и Джен никто не любит — и не без причин, — но его это никогда не останавливало.

Старшие в семье — близнецы Уайлдер и Вейлон. Мы с ними с разницей в шесть лет, но, судя по их поведению, этого не скажешь. Вейлон обычно более вменяемый, но стоит им оказаться вместе — мозги отключаются. Живут они в одном из дуплексов, в жилом квартале для рабочих, и устраивают там тусовки почти каждые выходные. Если бы не были так хороши в сопровождении туристов на конные прогулки и выполнении своих обязанностей, родители давно бы их выставили, особенно после истории с ресепшенисткой.