Часть меня чувствует себя виноватой, но если он ревнует к другим, то пусть уже признается, что она ему нравится.

— Готова? — спрашивает Фишер.

— Господи, да. — Машу рукой и следую за ним к выходу.

— Трипп выглядел не слишком довольным, — говорит он, кладя руку мне на поясницу, пока мы идём к моей машине.

— Я знала, что его это взбесит, но он заслужил.

— Если она ему нравится, и он ей — то почему они до сих пор не вместе? — Он открывает дверь и помогает мне забраться внутрь.

— Вопрос века, — фыркаю я.

Он садится за руль, запускает двигатель, а потом вдруг наклоняется ко мне — я не успеваю опомниться.

Его ладонь обхватывает мою челюсть, он чуть приподнимает мне лицо, чтобы наши взгляды встретились. В кабине темно, только редкие огни с парковки освещают салон, но его хватка уверенная и серьёзная.

— Хочу, чтобы ты поняла одну вещь. То, что мы двигаемся медленно и пока никому не говорим, не значит, что ты не моя. — Он проводит большим пальцем по моему подбородку и медленно наклоняется ко мне.

Фишер

Я вернулся в Шугарленд-Крик, потому что был готов исправить свои ошибки.

Годы, наполненные виной, злостью и глубокой скорбью, превратили меня в ожесточённого человека. Саморазрушительного. В мужчину, которого сожрало собственное прошлое — до тех пор, пока я, цепляясь из последних сил, не выбрался из самой тёмной ямы, в которую когда-либо падал. Тогда я и понял, что трачу свою жизнь впустую. Жизнь, которой у Лайлы так и не было.

Я не смог её спасти. И не могу изменить того, что её больше нет. Но у меня есть шанс всё исправить с Джейсом.

Влюбиться в его бывшую — верный способ всё испортить, но, по сути, я уже в ловушке.

Даже если я откажусь от счастья с Ноа — это ещё не значит, что Джейс примет меня обратно в свою жизнь. Я на собственном опыте узнал, как коротка может быть жизнь. И уже слишком много сожалений ношу за плечами.

Меня ничто не остановит от того, чтобы изо всех сил пытаться стать тем отцом, которого он заслуживает. Но я также хочу быть мужчиной, которого заслуживает Ноа.

Если мы продолжим скрывать наши отношения, для Джейса это может оказаться последним ударом. Но я сам всё ему расскажу, когда придёт время, и надеюсь, он поймёт.

В моём возрасте я уже не настолько наивен, чтобы думать, что он примет это с лёгкостью. Но он теперь тоже взрослый человек, и я должен относиться к нему как к равному. Он будет зол. И я дам ему столько времени, сколько потребуется, чтобы он решил, сможет ли нас принять.

А потом, когда мы с Ноа поймём, что это не просто мимолётная интрижка, а нечто настоящее, — тогда расскажем всем.

Хотя я уже знаю, что это настоящее.

Это самое реальное, что я чувствовал с того самого дня... до смерти Лайлы.

И пусть я давно завязал со всеми своими адреналиновыми зависимостями, от этой я отказаться не могу.

Я сорвался. И это чувство, которого у меня не было годами, может снова затянуть меня в пучину. Но это стоит риска — поддаться первой настоящей тяге за последние десять лет.

Когда я смотрю на Ноа, я вижу восход солнца в прохладный осенний день. Слышу хруст опавших листьев под ногами. Чувствую в воздухе запах карамели с пеканом и тыквенных специй в начале октября.

Она — моё любимое время года.

И теперь она — моя.

Я сдерживал себя весь вечер, чтобы не поцеловать её и не перейти ту самую черту, ведь мы вроде как решили быть друзьями. Но как только она приревновала к регистраторшам, стало ясно, что никакой дружбы у нас не получится.

Особенно в тот момент, когда мне хотелось не просто встать на её защиту, когда Джейс допрашивал её по поводу Дилана.

А ещё сильнее — когда я увидел, как тот парень до неё дотрагивается.

Как я вообще мог думать, что смогу быть ей просто другом, если хочу быть для неё всем?

И тогда я решил: даже если мы не сможем быть вместе открыто и нам придётся всё скрывать — это всё равно лучше, чем совсем её не иметь.

А с последствиями я разберусь потом. Даже если они меня уничтожат.

Когда я помогаю Ноа забраться в кабину её пикапа, мой план прост: взять её за руку, отвезти домой, проводить до двери, чмокнуть в щёку и пожелать сладких снов.

Но в голове звучит голос, напоминающий мне жить полной жизнью прямо сейчас. И я понимаю — я не выдержу ни минуты, если не почувствую её вкус.

Я наклоняюсь через центральную консоль, беру её лицо в ладонь и чуть приподнимаю подбородок, пока наши взгляды не встречаются. Её удивлённое выражение забавляет меня — особенно после всех её подначек и языка тела, которым она весь вечер кричала: «Поцелуй меня».

А теперь смотрит, как оленёнок в свете фар.

— Хочу, чтобы ты поняла одну вещь. То, что мы двигаемся медленно и пока никому не говорим, не значит, что ты не моя.

Прежде чем она успевает ответить, я провожу большим пальцем по её нижней губе — и будто магнитом тянет меня к ней. Я накрываю её рот своим, и как только ощущаю её тепло, сердце срывается с места. Ладонь скользит к её шее, я тянусь за большим, прижимаю её ближе. Пальцы вонзаются в волосы, а вторая рука скользит между её бёдер.

Большой палец находит клитор, и, даже сквозь ткань, её хриплый стон заставляет меня зарычать в ответ. Наши языки сражаются за контроль, короткие, прерывистые вдохи перемешиваются в воздухе. Её губы — чистое наслаждение, и когда я обхватываю её лицо обеими ладонями, поцелуй становится ещё глубже.

— Ммм. Ты на вкус как «Маслянистый сосок».

Она улыбается сквозь поцелуй.

— Опустись пониже — вкус будет ещё слаще.

— Блядь, — выдыхаю я, опуская губы к её уху и на секунду замирая. — Нам надо убираться отсюда, пока мы себе ещё одну выволочку за непристойность не заработали.

Я почти жду, что сейчас снова вынырнет Йен со своим чёртовым фонариком и застукает нас.

Она смеётся, и от этого звука у меня становится ещё теснее в штанах.

— По крайней мере, на этот раз мы никуда не влезли.

— Мы? Это всё ты, Голди. Я просто попал под горячую руку.

Она поднимает бровь.

— Ты не особо-то сопротивлялся, когда я оказалась на коленях.

Я судорожно глотаю, вспоминая тот момент, и качаю головой на её дерзкий тон.

— Да ни хрена. Но твои братья могут вывалиться сюда в любую секунду, и тогда мне придётся объяснять, почему моя рука у тебя в трусиках, а твоя губная помада размазана по всей моей щетине.

Она ухмыляется и, не спеша, вытирает мои губы и подбородок.

— Вот. Теперь никто ничего не заподозрит.

Я поднимаю палец и облизываю его, смакуя её вкус.

— Поехали домой.

— Ты уверен, что не хочешь зайти? — её игривый голос заставляет меня всерьёз усомниться в своём решении, когда она открывает дверь своего дома. Её коттедж стоит за основным домом Холлисов, но скрыт деревьями, так что уединение обеспечено. Единственное здание поблизости — это конюшня с их личными лошадьми.

— Хочу. Но не зайду, — отвечаю, облокачиваясь на дверной косяк, когда она открывает дверь. Она стоит между моих ног, и я обхватываю её за талию, подтягивая ближе. — Если хоть на секунду засомневаешься или передумаешь — скажи мне. Договорились?

— Ты уже пытаешься со мной расстаться?

— Нет, — усмехаюсь я без капли веселья. — Но я не хочу, чтобы между нами было неравенство. Мне всё-таки больше лет.

— Ты работаешь у меня, мистер Андервуд. Так что если между нами и есть перекос, то только потому, что ты встречаешься с куда более молодой начальницей.

Я облизываю нижнюю губу, развеселившись её логикой.

— Моим боссом считается мистер Холлис.

— Технически — да. Но по факту все подстраиваются под мой график. Включая тебя. — Она тычет пальцем мне в грудь. — Так что я, по сути, твой начальник. А значит, могу тебе приказывать. — С каждым словом она подталкивает меня пальцем. — И я приказываю тебе зайти и хорошенько меня оттрахать.