— Должны быть мои братья, но Уайлдер всё ещё в постели. А где Вейлон — без понятия.

Он снова наклоняется и легко касается моих губ языком.

— Скажи мне, насколько ты мокрая.

Его напряжённый голос заставляет меня улыбнуться — видно, как сильно он старается держать себя в руках и не торопить события.

Когда он отступает, давая мне немного пространства, я разворачиваюсь и прижимаюсь спиной к его груди. В тишине слышно только наше сбивчивое дыхание, пока я расстёгиваю джинсы и запускаю руку под нижнее бельё.

— Мм... — тихо стону я, чувствуя, как мои пальцы становятся влажными.

Он хватает меня за хвост, откидывает голову назад и склоняется к самому уху.

— Прикоснись к себе, — рычит он. — Заставь себя кончить.

Было бы лучше, если бы это были его пальцы, но я не могу отрицать — его напряжённый член, прижимающийся к моей спине, и горячее дыхание у шеи почти не уступают по ощущениям.

Короткие, прерывистые выдохи срываются с губ, пока я задыхаюсь от накрывающих ощущений. Его свободная рука сжимает моё предплечье и направляет пальцы, пока я вожу ими кругами по клитору.

— Хорошая девочка, Голди. Такая мокрая для меня, да?

— Угу... — Я прикусываю губу, чтобы не застонать слишком громко.

— Представь, что это мои пальцы к тебе прикасаются. Что это я заставляю тебя гореть и терять голову. Представь мой рот на твоей сладкой киске.

— Да, пожалуйста, — умоляю я, забыв обо всём на свете, даже о том, что кто-то может войти и застать нас.

— Блядь, Ноа, ты такая соблазнительная. Но сейчас я не могу… поэтому тебе придётся сделать это за меня. Введи в себя два пальца.

Я подчиняюсь, затем ставлю ногу на ведро для чистки, чтобы получить более глубокий доступ. Его шёпот, приказы и поцелуи в шею сводят меня с ума всего за несколько минут.

— Ты чертовски сексуальна, когда кончаешь.

Моё тело обмякает, я прижимаюсь лбом к его груди, стараясь отдышаться. Фишер берёт меня за запястье, вытаскивает мою руку из трусиков и подносит мои пальцы к своим губам.

— Блядь… Твоя сладость будет мучить меня весь оставшийся день.

Я выгибаюсь, прижимаясь спиной к его напряжённому члену.

— Думаю, это самая маленькая из твоих проблем.

Он разворачивает меня к себе, обхватывает затылок ладонью и притягивает к поцелую, давая мне вкус самого себя.

— Мне лучше уйти, пока нас никто не увидел. Но я позвоню тебе вечером.

— Лучше FaceTime. Где-то в восемь.

Он приподнимает бровь.

— Почему?

Я поправляю джинсы, приглаживаю волосы, потом приоткрываю дверь и выглядываю в проход, чтобы убедиться, что никого нет. Убедившись, оборачиваюсь к Фишеру.

— Потому что я буду в ванне.

Подмигиваю. Он мотает головой, усмехаясь.

— Я и так тут мучаюсь...

Он бросает взгляд вниз, на свой пах.

Я делаю шаг вперёд и целую его напоследок.

— Тогда приходи в девять. Дверь оставлю открытой.

Фишер

Стоять с согнутой спиной и копытом между ног по нескольку часов — удовольствие так себе. Особенно когда тебя мучает синяя тоска по одной конкретной женщине.

Но если речь о Ноа Холлис — я готов терпеть всё, лишь бы получить ещё один её поцелуй.

Поэтому в девять вечера, как договаривались, я оказываюсь у её двери. И прихожу не с пустыми руками — я принёс кое-что, что поможет нам не пересечь черту.

Ну, кроме той, которую я уже перешёл, подкрадываясь к её дому, как какой-нибудь семнадцатилетний пацан.

Я снова припарковался на территории ретрита и прошёл полкилометра пешком, чтобы никто не увидел мой грузовик. На этот раз я даже не стал брать фургон — лишний риск ни к чему.

— Он на видеокассете? — спрашивает она, когда я показываю, какой фильм принёс.

Я делаю непроницаемое лицо, а она заливается смехом.

— Blu-ray, — оправдываюсь я. — Ты вообще знаешь, как выглядит видеокассета?

— Видела как-то в винтажном документальном фильме про двухтысячные.

У меня чуть инсульт не случился от мысли, что «винтаж» теперь — это двадцать лет назад.

Она читает название.

— «За бортом»?

— Нужно приобщить тебя к культуре. Научить, кто такие Голди Хоун и Курт Рассел.

— Кто?

Я качаю головой, вставляю диск в проигрыватель.

— Вот именно.

— Хочешь сначала экскурсию? Заодно и перекус найдём, — говорит она, беря меня за руку.

Её коттедж небольшой, так что на экскурсию уходит две минуты. Он светлый, уютный — в точности как я и представлял. На стенах фото с друзьями, семьёй и лошадьми. Один из снимков — акварельный пейзаж ранчо на закате — выглядит таким же старым, как и фильм.

— Кто это нарисовал? — спрашиваю я, пока она ведёт меня на кухню.

— Не знаю. Дедушка подарил папе, когда тот принял на себя заботу о ранчо. А потом передал его мне, когда я съехала. Сказал, пусть будет частичка дома рядом. — Она улыбается. — Глупо, ведь я всего в пяти минутах отсюда, но мы с родителями всегда были близки.

— А твои братья не захотели его себе?

— Я спросила, он ответил, что они не оценят так, как я. — Она пожимает плечами. — Братья дразнят, что я папина дочка, но, думаю, они не обиделись. Мама распечатала копии для семейных альбомов.

— Ага, — киваю я, вспоминая, как Джейс жаловался на альбомы. — Не терпится увидеть твой.

— Увидишь завтра, мама обязательно покажет. Приготовься услышать про мою первую менструацию.

Я усмехаюсь. Похоже, вся их семья любит говорить, что думает.

— Ты больше по попкорну или по сладостям? — спрашивает она, заглядывая в кладовку. — У меня и то, и другое. Я люблю сыпать M&M's в попкорн.

— Сладкое и солёное? Отличный выбор.

— А пить что будешь? Сладкий чай, Red Bull или Budweiser? — Она оборачивается и ждёт ответа.

— Почему у тебя пиво? — спрашиваю я, поднимая бровь. Особенно то, которое люблю я.

Она вручает мне бутылку, себе достаёт Red Bull.

— Я надеялась, что ты придёшь, так что заехала в город после работы. Миссис Бриджес как раз дежурила — та ещё сплетница.

Я усмехаюсь, не зная, кто это такая.

— И что она сказала?

— Спросила, для кого я покупаю и какие у меня планы на вечер. — Она открывает крышку и протягивает мне бутылку — в точности как в баре в нашу первую встречу.

— Спасибо, — говорю я. Потом она достаёт бутылку Jägermeister.

— А это?

— Для меня. — Она открывает Red Bull и смешивает оба напитка в бокале. — К счастью, сегодня я никуда не еду.

— Я останусь на пиве. Мне ещё через лес обратно топать.

— Или можешь остаться тут, а утром я тебя подвезу, — говорит она и делает глоток, глядя на меня из-за края стакана.

— Ты, значит, хочешь дать миссис Бриджес повод для разговоров?

Она чуть не поперхнулась, но прикрыла рот рукой.

— Зато будет о чём посплетничать.

Я ставлю пиво на столешницу, подхожу, встаю между её ног и провожу пальцем по нижней губе, стирая каплю.

— Может, она просто хотела поболтать.

— Нет уж. У нас в Шугарленд-Крике все языками чешут. Поэтому бабушка Грейс по субботам встречается с подругами на бранч. Все последние новости там обсуждаются.

— Клуб старушек? Звучит забавно.

— Пока они не обсуждают тебя, — хмыкает она. — Если бы я сказала, что покупаю пиво для нового фермера, который вдвое старше и по совместительству отец моего бывшего... Об этом бы в воскресенье вся газета написала.

Я опускаю губы к её уху и шепчу:

— А что ты в итоге сказала?

Она чуть склоняет голову и обвивает меня руками, пока я целую её шею.

— Сказала, чтобы не лезла не в своё дело. Вежливо, конечно. Я ещё добавила, что леди не рассказывают о своих поцелуях.

Я вдыхаю её запах, прижимаясь лицом к шее:

— Ну мы ж не хотим давать ей повод для сплетен, правда?

— Если что, я могу прикрыть засос консилером и прической, но твоему рту нашлось бы более полезное применение.

Я усмехаюсь и целую её, но недолго. Если позволю себе больше, не смогу остановиться.