— Твои «моральные устои», — она делает воздушные кавычки, — это прямо-таки крылья целомудрия.

— Неси закуски, — говорю я, забирая у неё бокал и своё пиво.

Единственный телевизор у неё стоит в спальне. Я ставлю напитки на тумбочку, а она приносит попкорн и конфеты, после чего я включаю фильм.

— Нужно что-то знать перед просмотром? Или сразу в омут с головой? — спрашивает она, устраиваясь поудобнее.

— Ничего не говорю. Хочу услышать твои первые впечатления.

Мы садимся рядом. Она, как и ожидалось, не сдерживается.

Комментирует всё — причёски, наряды, сюжет. Возмущается, что сегодня такую историю невозможно представить — мол, соцсети бы давно сделали женщину с амнезией звездой подкастов. Я просто киваю — я в этом не шарю.

— Не говори мне, что он её теперь любит, если сам оставил её в больнице! — возмущается она. — Он ужасный.

Я молчу, наслаждаясь её комментариями, даже если она крушит моё сердце, влюблённое в кино восьмидесятых.

— Боже, бедные мальчишки — у них же сердце разорвётся! Она пообещала младшему, что никогда его не бросит! — Она резко садится и наклоняется ближе к экрану, затаив дыхание.

— Может, тогда выключить? А то ещё расстроишься, — тянусь за пультом, будто собираюсь остановить фильм.

— Даже не думай, — отчитывает она, хлопая меня по руке. — Это ты меня подсадил на этот дурацкий фильм, так что дай досмотреть до конца и не отвлекай.

Сдерживая смех, я забираюсь за её спину, заполняя узкое пространство между ней и изголовьем кровати, и усаживаю её между своих ног. Потом притягиваю к себе, пока её спина не прижимается к моей груди.

— Отвлекать тебя? — дразню я, прикасаясь губами к основанию её шеи и медленно выдыхая тёплый воздух на прохладную кожу.

— Это нечестно, — она вздрагивает, но не отводит взгляда от экрана. — Соблазнять меня, пока я занята...

Посмеиваясь, я обнимаю её за талию и провожу ладонями между ее обнаженных бедер. На ней удобные шорты, которые задрались, когда она села.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я просто целую тебя в шею.

— Врёшь… — выдыхает она. — И врёшь плохо.

Она выгибается, когда мои пальцы скользят по ткани, скрывающей её киску.

— Мне остановиться? — спрашиваю я.

— Нет... — её грудь вздрагивает, когда я усиливаю давление.

— Смотри дальше. Теперь тебе придётся досмотреть до конца.

— А финал будет счастливым? Потому что если нет, я повернусь и устрою себе свой счастливый конец сама.

— Ноа, — смеюсь я, произнося её имя.

Она легко заводится, и хотя я не должен так дразнить её, зная, как сильно она хочет, чтобы Энни и Дин были вместе, чертовски весело наблюдать, как она впервые пытается сдержаться.

Её пальцы сжимаются на моих бёдрах, пока я нежно целую её шею и поглаживаю кожу. Она изо всех сил старается сосредоточиться и не сорваться.

— Он должен за неё побороться, чёрт побери, — выдыхает она, качая головой, когда Энни садится в лимузин к своему мужу, а дети бегут следом. — Боже мой. Я больше не выдержу.

— Фильм или мои прикосновения?

Она откидывает голову мне на плечо.

— Чёрт... и то, и другое.

— Думаешь, сможешь кончить вот так, до их «долго и счастливо»? — дразню я, скользя пальцами под её трусики и чувствуя, насколько она возбуждена. — Чёрт возьми, ты насквозь мокрая.

— Вы нечестно играете, мистер Андервуд, — она раздвигает ноги, сжимая мои бёдра. — Этому фильму срочно нужна перемотка в два раза быстрее.

— Тц-тц. Никакой перемотки. Может, мне вообще не давать тебе кончить, пока фильм не закончится — посмотрим, выдержишь ли.

— Нет, нет, нет. Не думаю, что у меня осталась хоть капля силы воли.

О, милая... У меня самого её не больше.

— А знаешь, идея мне нравится... — бормочу я, вводя в неё палец поглубже. — Никакого оргазма до финальных титров.

Свободной рукой я скользнул под её майку и нашёл проколотые соски.

Чёрт... Похоже, не только ей будет трудно сдержаться.

— Ты дьявол, — выдыхает она, сбивчиво дыша и пытаясь не закрывать глаза.

— Пока ещё нет, — улыбаюсь я, прижимая большим пальцем её клитор и продолжая трахать её пальцами. Её соки стекают по моей руке, и я понимаю, что совсем немного отделяет её от края.

— Фишер, прошу... Я и умолять могу.

— Мы почти у цели, детка. Держись. Курт сейчас вернёт свою женщину, — шепчу я ей, пока тот прыгает с лодки и плывёт к ней.

— Да пусть он, блядь, поторопится, иначе клянусь богом... — ворчит она, когда Энни бросается в воду следом.

Персонажи наконец встречаются в воде и вместе забираются обратно на палубу.

— Осталось всего восемь секунд, Ноа. Справишься? — прижимаюсь к её уху, когда Дин спрашивает Энни, что он вообще может ей дать, если у неё уже есть всё.

То же сомнение, что живёт и во мне.

— Семь.

Ноа облизывает губы, изо всех сил стараясь сдержать надвигающийся оргазм.

— Шесть.

Энни останавливается, чтобы взглянуть на четырёх мальчишек, которые строчат длиннющие рождественские списки, а потом улыбается Дину.

— Пять.

А потом она говорит ему, что хочет маленькую дочку.

— Четыре. Глаза на экран, а не то пропустишь финал, — шепчу я, и она вздрагивает.

Я сжимаю её сосок сильнее, как раз в тот момент, когда начинает играть музыка.

— Три.

Энни и Дин наконец-то получают свой момент и целуются.

— Два.

Камера отъезжает, показывая всех шестерых на лодке — их счастливый финал.

— Один.

И как только я вжимаюсь в неё глубже и круговыми движениями надавливаю большим пальцем, она взрывается у меня в объятиях. Ноа вскрикивает и прикусывает губу, слетая с края.

— Такая хорошая девочка, Голди, — шепчу я, прижимая её лицо к себе и целуя, чувствуя на руке её аромат.

Когда я отрываюсь от её губ, облизываю один палец, а другой осторожно вкладываю ей между губ.

— Такая вкусная, когда кончаешь. Правда?

— Это были самые долгие восемь секунд в моей жизни, — бормочет она.

Я смеюсь.

— Вся моя жизнь — одна сплошная долгая восьмисекундка.

После того как я как следует поцеловал Ноа на ночь, возвращаюсь к своему пикапу — снова с синими яйцами. Она хотела отплатить мне тем же, но мне и без того было достаточно — я дал ей то, в чём она нуждалась. Ноа для меня всегда будет значить больше, чем наша одна-единственная ночь. И когда придёт время рассказать всем о наших отношениях, независимо от того, как к этому отнесутся, я буду знать: то, что между нами, не сводится лишь к физическому. Каждое украдкой украденное мгновение только сближает нас.

Ноа хотела, чтобы я остался, но утром я встречаюсь с Джейсом — он хочет показать дом, который собирается купить. И пусть мне паршиво от того, что я ему вру и что у нас с Ноа есть тайны, я всё равно хочу оставаться тем отцом, который не исчезает. Может, если я спрошу у него что-нибудь про неё, особенно после нашего напряжённого ужина, то пойму, насколько близки они на самом деле… и признаться будет не так страшно.

Или… по крайней мере, я надеюсь на это.

Ноа

Фишер: Я до сих пор чувствую твой запах на своих руках.

Этот человек явно решил убить меня от предвкушения. И он за это заплатит.

Ноа: Тогда, может, тебе стоит помыть руки.

Я выхожу из сарая и иду к своему пикапу — нужно привести себя в порядок перед семейным ужином. После обычных утренних дел я немного потренировалась, проверила Рейнджера, ответила на письма по благотворительному мероприятию и заглянула к Пончику. Очень жду, когда наконец-то смогу плотно с ним поработать после выходных. Знаю, Делайла с нетерпением ждёт моего ответа.

Фишер: Убиваешь всю романтику.

Ноа: Говорит тот, кто всё испортил.