С Джейсом мы до сих пор ходим на группы поддержки по утрате раз в месяц, он всё ещё общается с терапевтом, и я не могу не радоваться за него. Зная, через что он прошёл, я горжусь, что он каждый день старается быть лучшей версией себя. Мы навещаем Лайлу каждую вторую субботу месяца, приносим ей свежие цветы. Как только Ноа снова разрешили ходить, я взял её с собой, чтобы «познакомить» их. Теперь это стало нашей традицией — втроём приходить и рассказывать Лайле все новости и деревенские сплетни.

Уверен, Лайле бы понравились рассказы про Ноа, её лошадей и байки из бабушкиного клуба.

— Кстати, я пригласил их сегодня на воскресный ужин. Твоя мама сказала, что не против, так что надеюсь, ты тоже.

— Конечно не против. Я обожаю подкалывать его за то, что он встречается с моим отцом.

Я фыркаю. Они правда ругаются как брат с сестрой — это так смешно, особенно учитывая, что я собираюсь сделать Ноа своей женой.

После того как мы пристроили к её коттеджу дополнительную комнату, я наконец перевёз свои вещи и перестал ночевать с рюкзаком наперевес. Она хотела остаться на ранчо, а я хотел быть там, где она. Джейс получил хороший процент после продажи моего дома — для всех вышло выгодно.

Я нанял подрядчиков, чтобы расширить спальню и кухню и добавить вторую ванную. Мы оба целыми днями на ногах и заслужили отдых по вечерам, так что я купил самое большое джакузи, какое только нашёл. Теперь каждую ночь мы в ней вместе — расслабляемся и делимся новостями за день.

— Завтрак стынет. Одевайся и приходи в столовую, — говорю я.

— Ты готовил? — она поднимает нос в воздух. — О боже, ты сделал бекон!

Смеясь, помогаю ей подняться и протягиваю свою футболку.

— Пошли, надо тебя накормить. Сегодня тебе понадобится энергия.

— Уговаривать меня не надо, — улыбается она.

— После дня, проведённого верхом, и пикника на тропе Сансет, мы направились в центр города. Магнолия настояла, чтобы она пошла с Ноа выбрать платье к особому случаю и сделать маникюр. Пока они болтали в салоне, я заскочил в ювелирный, а потом вернулся с их любимым кофе.

Когда мы приехали к родителям Ноа на ужин, она светилась — в новом розовом сарафане с ногтями в тон. Магнолия уговорила её заехать в сухой бар и сделать укладку, так что я подождал их.

Но, чёрт возьми, оно того стоило.

Ноа прекрасна даже в свои худшие дни, но сегодня вечером... она чертовски великолепна. Я едва сдерживаюсь, чтобы не прикасаться к ней каждую секунду. Я думал, что она в ковбойской шляпе и с косами — это мило, но увидеть её такой — нарядной, счастливой — вызывает во мне ещё больше предвкушения на вечер.

— Миссис Холлис, вы сегодня просто чудо, — говорю я, целуя её в щёку, когда она встречает нас на кухне.

— А вы тоже весьма нарядны, мистер Андервуд, — отвечает она с озорной улыбкой, и я понимаю, что она в курсе, что вот-вот произойдёт. Но ей строго-настрого велено молчать.

Мы здороваемся с остальными, и как только приходят Джейс и Амелия, все садятся за стол.

Мама и бабушка Ноа приготовили её любимое блюдо — тушёную говядину в духовке с французским хлебом, а на десерт — персиковый коблер.

— Год терпения рядом с моей сестрой. Поздравляю. Заслуживаешь медаль, — поднимает бокал Уайлдер, и я сразу напрягаюсь — Ноа не стерпит его подколок.

— Эй, — резко говорит она. — А почему не год моего терпения рядом с ним? Шовинист, что ли?

— Успокойся, — закатывает глаза Уайлдер и ухмыляется. — Кто способен вынести тебя целый год, точно достоин награды.

Ноа хитро прищуривается и поднимает бровь.

— Не волнуйся. Я его и правда награжу. Всю ночь.

— Фу, — шепчет Джейс рядом со мной, а Амелия смеётся.

— А что это значит? — выпаливает Мэллори.

У меня чуть глаза из орбит не вылезают. Я смотрю на родителей Ноа. Отец хмуро глядит на Уайлдера, у матери пунцовые щёки. А бабушка Грейс только довольно улыбается, будто счастлива просто быть здесь.

— Ничего, милая, — говорит миссис Холлис и показывает на тарелку — мол, ешь.

— Ноа, — кашляю я, в полголоса.

— Что? Он начал, пусть и терпит.

Её акцент такой густой, что я не могу не улыбнуться и покачать головой.

Дальше разговор возвращается к делам ранчо и ретрита, как обычно на воскресных ужинах. Чем ближе к десерту, тем сильнее я нервничаю. Ладони мокрые, но я стараюсь не выдать волнения, когда приносят коблер.

— Бабушка, это божественно, — стонет Ноа, откусывая большой кусок.

— И правда, — соглашаюсь я. Мне нравится, как горячий коблер сочетается с холодным мороженым.

— Когда я получу секретный рецепт, чтобы научиться его готовить? — спрашивает Ноа.

— По традиции он передаётся на девичнике, — отвечает её мама.

— Ты шутишь, — кривится Ноа.

— Значит, нам он никогда не достанется, — замечает Лэнден, и парни смеются.

Мистер Холлис пинает его под столом.

— Жёны получат.

— То есть только замужние? Мам, это звучит как 1950-е, — надувается Ноа, отправляя в рот ещё одну ложку.

— А если она в монастырь уйдёт? — вставляет Уайлдер, и по лицу мистера Холлиса видно, что он сейчас вышвырнет его на крыльцо.

— Заткнись, или я... — Ноа обрывает себя, когда я поднимаюсь из-за стола.

Я подхожу к месту, где спрятал альбом, и возвращаюсь с ним за стол.

— Что это? — спрашивает она, когда я кладу его перед ней.

— Небольшой подарок. Фотографии за наш первый год вместе.

Она отодвигает тарелку и смотрит на обложку, где приклеена наша недавняя фотография с моего дня рождения.

— «Наш первый год вместе», — читает она. — Боже мой, Фишер! Так вот над чем ты всё это время работал?

Я наклоняюсь и целую её висок.

— Я знаю, как ты любишь хранить воспоминания. Решил, что это будет хороший способ сохранить нашу историю.

Она знала, что я начал его делать ещё много месяцев назад, но я перестал показывать ей, когда придумал кое-что особенное. Сюрприз.

Ноа листает страницы, трогая каждую деталь — зелень, цветочки, подписи. Праздники, пристройка к коттеджу, совместные поездки верхом, как я пытался научить её подрезать копыта, как она пыталась научить меня трик-райдингу (я быстро сдался), её день рождения, день, когда я переехал к ней… Столько всего, что я уже и не помню, как жил без неё.

— У меня нет слов. Это лучший подарок, что я когда-либо получала, — говорит она, и по её щекам катятся слёзы. — И ты так мило всё украсил...

— Мне немного помогали, — улыбаюсь я, глядя на миссис Холлис и бабушку Грейс, которые помогали с оформлением.

Когда она доходит до последних страниц, я лезу в карман и сжимаю в руке бархатную коробочку.

— Ой, по-моему, тут фотка выпала, — говорит она, трогая рамочку. Потом замечает сегодняшнюю дату, написанную наверху. — Подожди, а это что значит?

Я встаю, опускаюсь на одно колено и достаю коробочку.

Она оборачивается, прикрывая рот рукой и громко вздыхает.

— Боже мой. Ты делаешь предложение только ради рецепта?

Я смеюсь, и все за столом тоже. Это так её стиле.

— Нет, детка. Хотя... приятное совпадение.

Я открываю коробочку и беру её за руку.

— Ноа, я люблю тебя уже триста шестьдесят пять дней. Если ты согласишься стать моей женой, я обещаю любить тебя всю жизнь и даже дольше. Голди, ты выйдешь за меня?

Она кивает так быстро, будто боится опоздать, а потом произносит:

— Да! Да, конечно!

Я подхватываю её в объятия и прижимаю к себе, утыкаясь лицом в её волосы.

— Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на свете, детка, — шепчу я ей.

— Не верится, что ты всё это спланировал. Да ещё и при всей моей семье. И Джейсе!

Я смеюсь, когда мы отстраняемся.

— Вот именно, — фыркает Джейс. — Только не жди, что я стану звать тебя «мама».

— Будешь дерзить — не получишь карманных денег, — говорит Ноа шутливым тоном.

— И вот оно начинается... — театрально вздыхает Джейс.