Старая соседка не очень жаловала его.

Туман - парень молодой, любвеобильный, хоть и по-первости может рявкнуть так, что и заикаться начнёшь. А как принюхается, привыкнет, то тут-то, и начинается любовь, со всеми вытекающими прожорливыми и слюнявыми факторами.

Да и переехали мы, когда вечно ворчащая баба Нюра еле передвигалась, а забор между нашими участками уже лежал.

Помню, видела хреново, а всё равно кого-то ругала. А Туман с его энергией, ещё и на фоне бабки старой, огребал от неё одни проклятия, но всё равно лез к ней на участок.

У бабки весь огород кроты перерыли, так он, бывало, за ними, ещё больше накопает. Она выйдет, зенки свои слепые настроит и поносит его, шамкая беззубым ртом, и меня соответственно, что не слежу за псом своим.

Так, мы и жили.

Потом бабки не стало. Огород зарос травой, и даже кротам на хрен не сдался.

Я честно, уже думал скосить всё под ноль, протравить и плиткой закрыть, потому что лезет трава и ко мне, хоть с этой стороны у меня кусты да деревья, и так по мелочи, лук и укроп. И всё равно задолбался траву эту рвать бесконечно.

Честно ждал, когда какой наследник объявится, и юзал потихоньку под свои нужды бабкин участок.

Дождался.

Ну, кто ещё место старой язвы может занять? Естественно, молодая.

Один плюс в том, что Тумана теперь можно было надолго оставить.

Эта вуайеристка недоделанная хоть и ворчала, но её особо не смущала не шерсть моего пса, ни его постоянные слюни, и да, её гречку с индейкой он полюбил больше, чем тот корм, который ему подобрали специально, и за который я отвалил херову тучу денег.

Он неизменно пасся у неё, и я уже не ворчал, воспринимая сей факт как данность.

После того случая, взаимного подглядывания, между нами установился некий нейтралитет. Хотя мне ещё долго её сиськи являлись во всех моих грязных мыслях, и сказать, что я не думал о том, чтобы завалить её, уже, наплевав на всё, что меня стопорит, ни сказать ничего, но установившееся спокойствие было мне дороже.

Тем более к ней отец приехал, странно, что не муж, ну, у каждого свои заебоны и проблемы. Батя её, кстати, оказался нормальным мужиком, строителем, так что, вся ересь у них по женской линии передаётся.

Забор, кстати, не поставил, а вот с домом и огородом помог.

Мы всё меньше стали цепляться, и я потихоньку стал успокаиваться, а то уж думал, свихнусь, пока до этой заразы не доберусь. Нет, были дни, когда мелькнёт где-нибудь её жопа, тем более что лук и укроп она тырить у меня не перестала, но Туман съедал у неё в два раза больше, так что мы квиты.

Мужики в деревне по большей степени охотники, поэтому за грибами вытащить мне никого не удалось.

Особо не расстроился, в некоторые моменты жизни я предпочитаю одиночество.

Я сюда-то уехал, потому что задолбал город с его шумными улицами, где ночь от дня не отличается, и каждый встречный может узнать тебя.

Надоело.

Леса здесь были не густые, в основном намешанные из берёзняка и клёна, но чем выше поднимался лес, тем больше встречалось сосен и елей.

Зверья тоже водилось умеренно, особенно ближе к людским тропам, волков и медведей точно не встретишь, спокойно можно бродить, главное — не углубляться в лес. А так белки по соснам скачут, да в валежнике заяц прошмыгнёт или ёж деловито переползёт дорогу.

Грибов набрал быстро и много, но, глянув на часы, понял, что не заметил, как полдня прошло, пошёл на выход, уже предвкушая жарёху с лисичками.

Гроза опустилась резко, ещё на выходе я ловил лицом мелкие капли, а через мгновение налетел ветер, растрепав на поле стог.

Голубое небо стало ближе и темнее. Издали потянуло озоном. Всё затихло на мгновение, а потом сверкнуло, и шарахнул первый раскат грома, и тут же упала стена воды.

Гроза в поле, тот ещё аттракцион, не убьёт, так покалечит, поэтому я быстрыми перебежками дошёл до широкого навеса сеновала.

Открытый сарай, в два этажа, где хранили сено, продуваемый, но зато с покатой крышей, с которой ручьями стекала вода.

Вымок до нитки, хоть выжимай.

Скинул мокрую одежду, разложив её на ближайшем стогу, оставшись в одних карго и ботинках. Завалился на крайний к выходу стог сена, и, вставив ароматную соломинку в зубы, уставился на стену дождя.

Движение я заметил не сразу. Мелькнуло что-то белое, естественно, размытое. Подумал ещё, что херня всякая кажется.

Но херня не исчезала, а даже приближалась. А вскоре вполне обозначилась и оказалась белым мокрым сарафаном на женском теле. Вполне узнаваемом теле, особенно его отдельных частях.

Вымокшая не то, что до нитки, просто в хлам, моя соседка, ввалилась под навес, и тут же за ней сверкнуло и грохнуло, точно высшие силы предупреждали меня, что надо валить.

Но когда я кого слушал. Особенно когда на горизонте снова замаячили соблазнительные сиськи.

Стоит, трясётся вся, а тряпка, что сарафаном зовётся - насквозь, и видно так, как в душе неделю назад, когда пришёл сравнять с ней счёт.

Она ещё меня не видит, отфыркивается от воды, пытаясь отжать волосы и одежду, а я уже нацелен на неё.

За громким шумом дождя, моих шагов не слышно и поэтому, когда я подхожу и нависаю над ней, когда она почти по пояс задирает подол и выжимает его, громко вскрикивает и резко оборачивается.

- Ты дурак! – верещит, забыв в своём праведном гневе, что стоит передо мной по пояс голая практически.

- Маша, а ты какого хера, по лесу шастаешь одна? – перехожу сразу в атаку.

- Да, я-я-а…- тут она понимает, что не опустила подол, выпускает его из рук, но он мятой тряпкой прилипает к её бёдрам, нисколько не закрывая голой кожи.

И я смотрю на ножки её стройные, и кожу всю мокрую, покрытую мурашками.

Я бы эти ножки на плечах своих поразглядывал, погрел.

Задолбало уже в себе давить этот интерес.

Пора бы уже закончить с этим.

- Не твоё дело, - находит она пригодную формулировку, остервенело, расправляя мокрую тряпку, и отступает, но только позади стена, а впереди я.

- Маша, давай начистоту, - возвращаю её внимание, подступив ближе. – Мужика твоего я чёт не наблюдаю. Не знаю, что там между вами, если ты в нашу глухомань слиняла…

Она вспыхивает при этом.

- Но мне по ху… хрен, - упреждаю её вспышку.

- Мне уже вот где, - мазнул себя по шее, - все твои явные и неявные заигрывания…

-Что? Да иди ты в задницу, - завелась она, пылая праведным гневом, пытаясь убрать с лица налипшие волосы, но порывы ветра возвращали их назад.

Я подошёл почти вплотную, откинув её руку, и бережно заправил мокрые локоны за ухо.

- Я могу и в задницу, - склонился ниже, ловя её свежий, нежный запах. – Как пожелаешь. Только давай уже сделаем это.

- А ты не охренел мне такое предлагать, медведь неотёсанный? - пыталась она сохранить лицо, но выступивший на щеках румянец, я заметил.

Видимо, зашла моя идея.

- А ты не охренела, вечно голая передо мной ходить, язва ты колючая? - парировал, всё больше, притирая её к стенке.

Руки так чесались накрыть вожделенные сиськи, смять, почувствовать тяжесть.

- Да не хожу я перед тобой, го..лая…- осеклась, явно вспомнив события недельной давности. – На себя посмотри, - сдулась тут же.

- То-то же, - хмыкнул довольно, честно говоря, начиная выпадать из разговора, так как кровь от головы отливать начала. Мысли бежали впереди действий. Ещё ведь ничего не произошло, а меня вело настолько, точно, я уже трогаю, глажу, сжимаю.

Тем более мокрый сарафан, давал хороший обзор на все интересующие меня части тела. Особенно на грудь, что топорщилась прямо в меня твёрдыми сосками.

- Так что давай уже снимем это напряжение, - хрипло завершил мысль, поддевая пальцами её подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

Соседка моя раскраснелась, видно, что велась, но сопротивлялась.

- Спасибо, - отпрянула в миллиметре от моих губ, когда я уже готов был поцеловать её. – Видела я, что ты мне предлагаешь, боюсь, не осилю.

Чего-чего, но признание моей мужской состоятельности, я не ожидал, даже сбился с намеченного плана.