Смеюсь, скидывая с себя одеяло и тянусь к ним.

— Ну уж нет, — шепчу, осторожно забирая Дина из его рук. — Хоть на утро дайте мне побыть мамой.

Алекс ухмыляется, наблюдая, как я укладываю сына между нами.

— У тебя будет вся жизнь, чтобы быть мамой. А вот я хочу спать.

Кристиан фыркает позади меня, всё ещё не отпуская мою талию.

— Не выдумывай, ты и во сне держал руку на люльке.

Алекс закрывает глаза, откидываясь на подушку.

— Это называется «инстинкт», брат. Учись.

Улыбаюсь, глядя на двух таких разных мужчин рядом со мной. Сын засыпает, прижимаясь ко мне, а в груди разливается тёплое, глубокое чувство — это утро, простое, мягкое, сонное, — идеальное.

— А когда у них случится первый оборот? — спрашиваю тихо, глядя на Дина, который сопит у меня на груди. Его ресницы дрожат, губы чуть приоткрыты… Совсем ещё малыш, а внутри уже зверь.

— Где-то к двум годам, — отвечает Кристиан, лениво проводя пальцами по моей талии. — До этого они ещё не раз успеют устроить нам весёлую жизнь.

— Особенно Лекси, — фыркает Алекс, открывая один глаз и усмехаясь. — Эта девица уже с характером родилась. Толкается, требует своего… От парней у неё точно отбоя не будет.

Я приподнимаю бровь, поворачиваясь к нему.

— Не рано ли ты о корнях заговорил, а?

Алекс смеётся, подтягиваясь ближе и целуя меня в плечо.

— Вот именно поэтому и говорю — надо заранее готовиться. А то вырастет и начнёт глазки строить каким-нибудь волчатам.

Кристиан усмехается в ответ, но в его взгляде уже читается то знакомое напряжение:

— Пусть только попробует кто-то из чужих…

— И похороны сразу? — качаю головой, не сдерживая улыбки.

— Нет, — хмуро отвечает Кристиан. — Сначала предупредим. Один раз.

Алекс добавляет с ухмылкой:

— А потом уже похороны.

— Посмотрим, — вздыхаю, пряча улыбку в подушку. — Вдруг однажды к нам явится обаятельный волк и…покарит нашу девочку. Красавец с глазами, как у ночи, сильный, достойный.

Слова звучат легко, игриво, но в голосе скользит мечтательная нотка. Почти как будто я и сама не против упасть в крепкие руки такого красавца.

— Мне не нравится ход твоих мыслей, — вдруг слышу рядом.

Алекс больше не выглядит сонным.

Потом нависает надо мной, его лицо всего в паре сантиметров от моего.

— Тебе нас мало? — рычит тихо, и в его голосе — не гнев, но чистое, необузданное собственничество.

Глаза горят. Волк внутри явно не в восторге от того, что его девочка во сне уже выдает дочь какому-то мифическому «обаятельному».

— Это была гипотеза, — шепчу, не в силах сдержать усмешку. — Лет через двадцать… может быть.

Кристиан аккуратно поднимает Дина с кровати, легко прижимает его к себе. Его движения — тихие, уверенные, почти обыденные, но я знаю: в них — трепет, любовь и контроль.

Он выходит, оставляя нас с Алексом в полумраке спальни.

Стоит двери закрыться, как воздух меняется. Становится плотным. Заряженным.

Алекс уже склонился надо мной. Его ладони ложатся на мою грудь — смело, жадно, будто он ждал этой минуты слишком долго. Я замираю, и сердце мгновенно сбивается с ритма.

Он накрывает губами мой сосок, язык скользит по чувствительной коже, а потом он чуть втягивает его в рот. Я едва не вскрикиваю, выгибаюсь навстречу, чувствуя, как всё тело вспыхивает изнутри.

Сдержать себя невозможно — только выдох, дрожащий, срывающийся с губ.

— Громкая девочка, — усмехается Алекс, его голос вибрирует в груди и отдаётся в моих костях. — Чуть тронешь — и уже поёт.

Его ладонь скользит вниз, по животу, к бедру, и я чувствую, как каждый его миллиметр притягивает меня к краю. Он действует неспешно, но прицельно — исследует, изучает, дразнит.

Хватаюсь за него, теряюсь в жаре его тела, в аромате кожи и грубоватой щетине, царапающей мой подбородок, когда он целует ниже.

А потом снова открывается дверь. Тихо, почти неслышно.

Кристиан возвращается. Взгляд его тяжёлый, прищуренный, волчий.

— Уже не терпится, да? — шепчет, подходя ближе.

Алекс чуть отстраняется, но не уходит.

— Она начала, — отвечает, бросая в мою сторону хищный взгляд. — Вздыхала про обаятельных волков. Мне пришлось напомнить, кто её держит на поводке.

Кристиан опускается на кровать позади меня, рука ложится на мою шею, тёплая и твёрдая. Он не спрашивает. Он берёт.

— Слишком быстро забыла, кому принадлежишь, — шепчет мне на ухо, прикасаясь губами к коже.

Меня накрывает. От их близости, их слов, их прикосновений. Они касаются меня, будто знают каждую слабую точку. Будто чувствуют, где я распадаюсь.

И в этот момент я не могу больше бороться. Не хочу.

Алекс не отводит взгляда, его пальцы скользят по животу, мягко касаясь кожи, будто рисуя на ней невидимые линии. Его движения неспешны, растягивает удовольствие, зная, как именно довести меня до дрожи.

— Такая тёплая… такая живая, — шепчет, наклоняясь, прикусывая кожу чуть выше груди.

Я запрокидываю голову — и тут же чувствую за спиной дыхание Кристиана. Его ладони ложатся на мои бёдра, уверенно, властно, прижимая меня к себе.

Он целует в шею — медленно, вдумчиво, будто оставляя клеймо.

— Расслабься, — голос ниже шёпота, — и забудь обо всём, кроме нас.

Чувствую, как тело плавится между ними. Как меня держат — крепко, сдержанно.

Алекс ласкает моё тело спереди — пальцы, губы, язык. Его прикосновения выверенные, почти молитвенные. Он знает, где я теряю дыхание. Где вырывается стон, даже если я держу зубы сжатыми.

Кристиан — медленный, но напористый. Он прижимает меня к себе со спины, его ладони обвивают мою талию, плотно, надёжно, как обруч. Он не просто держит — он направляет.

И я теряюсь между ними.

Они двигаются слаженно, будто танцуют вокруг меня, внутри меня. И когда Кристиан медленно тянет меня вниз, опуская на себя, я позволяю. Не сопротивляюсь. Не думаю.

Алекс удерживает мой взгляд, его ладонь скользит по груди, по животу, пока я медленно, с нарастающей дрожью, опускаюсь на него.

— Вот так, — хрипит Кристиан у меня за спиной, голос низкий, будто прокатывается по коже.

Его ладони крепко держат за талию, контролируя каждое моё движение, каждую волну, что проходит по телу. Наклоняется ближе, его дыхание обжигает ухо.

— Какая спокойная сразу стала, — усмехается, прикусывая мочку. — Стоит только взяться как следует — и ты забываешь, кто ты.

Не могу ответить. Только всхлипываю — это не крик, не стон боли. Это чистое удовольствие, прорывающееся сквозь губы от медленных, тягучих движений, в которых нет спешки — только власть и желание.

— Готов так несколько дней тебя пробовать, — выдыхает Алекс, обвивая мою талию, пальцы вжимаются крепко, так, что перехватывает дыхание. — Каждый миллиметр. Каждый вздох.

Зажмуриваюсь, теряя контроль. Они не торопятся. Они делают это вдумчиво. Осознанно. Доводят до грани и оставляют на ней, чтобы потом снова накрыть с головой.

Кристиан двигается глубоко, ровно, будто врастает в меня, и я чувствую, как дрожу между ними, захваченная с двух сторон, любимая, удерживаемая, поглощённая.

Уже не знаю, где начинается боль от напряжения и заканчивается блаженство от их прикосновений.

Мы покинули спальню только через час.

Клэри — с хрипотцой в голосе, в растянутой рубашке Алекса и с растрёпанными волосами, будто только что пережила бурю. Что, впрочем, так и было.

Алекс выглядел довольным, расслабленным, как всегда после… «насыщенного» утра. Я — собраннее, но внутри всё ещё пульсировала её кожа на кончиках пальцев.

— Ещё немного — и ты бы сорвала голос, — усмехается Алекс, пропуская Клэри вперёд.

— Тебе-то легко говорить, — бросает в ответ, но в голосе нет злости. Только тепло. И едва уловимая дрожь в интонации, от которой хочется снова закинуть её на постель. Но нет.

Дом дышал жизнью, запахами, детскими голосами с улицы. День шёл, как ни крути.