Первым захожу в спальню, Алекс следует за ней, закрывая за нами дверь. Ночь тёплая, но воздух кажется густым, наполненным чем-то неуловимым — тревогой, страхом, тем, что мы не хотим озвучивать.

Клэри стоит в полутьме, молча, словно пытаясь собрать мысли в порядок.

Подхожу первым, разворачиваю её к себе и провожу пальцами по её руке. Она тёплая, но немного напряжённая, словно волчица внутри всё ещё не готова отпустить контроль.

— Хватит думать, — шепчу, наклоняясь ближе, касаясь губами её виска.

Она вздыхает, почти неслышно.

Алекс уже позади неё. Её тело чуть вздрагивает, когда он касается её плеч, медленно стягивает с неё кофту, проводя ладонями по обнажённой коже.

— Доверься нам, малышка, — его голос низкий, проникновенный, и я чувствую, как дрожь пробегает по её телу.

Клэри закрывает глаза, вдыхает глубже, позволяя себе расслабиться.

Провожу губами по её щеке, опускаюсь к шее, целуя её медленно, нежно, так, чтобы напомнить ей, что здесь, рядом с нами, она в полной безопасности.

Алекс наклоняется к её уху, его дыхание горячее, руки уверенные, тёплые.

— Мы здесь, — его голос едва слышен, почти растворяется в темноте.

Она больше не сопротивляется. Чувствую, как её плечи расслабляются, как напряжение в теле сходит на нет.

Медленно веду её к кровати, укладываю, ложусь рядом, обнимая её, прижимая к себе. Алекс ложится с другой стороны, его рука скользит по её талии, обнимая сзади.

Мы закрываем её в этом коконе тепла и нежности, не давая страхам прорваться внутрь.

Она вздыхает, двигается ближе, прижимается ко мне, её пальцы едва касаются моей груди, будто проверяя, что я здесь.

— Спи, — шепчу, касаясь губами её лба.

Алекс медленно поглаживает её по спине, его движения ленивые, размеренные.

— Сладких снов Клэри, — повторяет он. — Засыпай.

Я чувствую, как её дыхание замедляется, как её тело становится мягче.

Глаза ещё пытаются открыться, но веки уже тяжелеют.

Она борется, но усталость берёт верх.

Целую её в висок, ощущая, как она тихо шепчет что-то несвязное, а затем полностью погружается в сон.

Алекс встречается со мной взглядом через её плечо, его глаза тёмные, но спокойные.

Мы оба знаем, что на этой войне победить можно только так.

Я не помню, когда сам провалился в сон.

Последнее, что ощущал — тёплое тело Клэри, её дыхание, смешанное с дыханием Алекса, тишину, которая впервые за долгое время не была тяжёлой.

Помню, как прислушивался к её сердцу, как чувствовал, что она действительно расслабилась. Она вымотана.

Алекс, лежавший за её спиной, тоже замедлил дыхание. Он ещё какое-то время гладил её по плечу, лениво, задумчиво, но затем его рука расслабилась.

Я помню, как посмотрел на него, встречаясь с его тёмным, уставшим взглядом.

Никаких слов не понадобилось.

Этой ночью не было нужды обсуждать, анализировать, контролировать.

Мы просто лежали, окружая её, нашу волчицу. Нашу пару.

Помню, как склонился к её щеке, просто чтобы почувствовать её близость, как почувствовал тепло её губ, когда не удержался и коснулся их в темноте.

Как её тело мягко прижалось ко мне, неосознанно, во сне, будто даже там, в глубинах бессознательного, она знала, что мы рядом.

А потом и я погрузился в тишину.

Плач. Резкий, требовательный.

Он пронзает утреннюю тишину, тянет меня из сна, заставляя мгновенно проснуться.

Я не сразу понимаю, где нахожусь. Комната полна ещё ночного тепла, но воздух уже другой — свежий, утренний, напоённый запахами дома.

Чувствую, как Клэри рядом начинает шевелиться.

Алекс тоже просыпается, тихо чертыхаясь сквозь сон.

Потом снова — плач, теперь громче, с другой стороны дома.

Я резко открываю глаза.

Клэри уже садится, тянется к нам, потом к кровати, моргая.

— Дети, — её голос всё ещё наполнен сном, но в нём звучит тревога.

Я поднимаюсь первым, уже направляясь к двери.

Алекс тоже вскакивает, перекидывая через голову рубашку, не торопясь застёгивать.

Клэри спрыгивает с кровати, но я оборачиваюсь и качаю головой:

— Ложись. Мы сами.

Она уже открывает рот, чтобы возразить, но Алекс с ухмылкой шлёпает её по бедру.

— Ты родила два дня назад, женщина. Выдыхай.

Она щурится, но всё же останавливается.

Я ухмыляюсь, замечая, что её губы дрожат от подавленного смеха.

— Принесите их сюда, — уступает она.

Алекс кивает.

— Уже в пути.

Мы выходим из комнаты, шаги быстрые, напряжение в телах всё ещё присутствует.

Но это другое напряжение.

Теперь мы не бежим на разборку.

Теперь мы просто идём к нашим детям.

И это, чёрт возьми, единственное, что теперь действительно имеет значение.

Просыпаюсь от громкого, возмущённого плача.

Судя по звуку — это Лекси. Она всегда требовательнее, голос звонкий, и если уже кричит, значит, ждать не намерена.

Моргнула, пытаясь собраться с мыслями, но ещё не успела толком пошевелиться, как рядом ворчит Алекс:

— Моя очередь.

Приподнимается на локтях, волосы растрёпаны, голос сиплый от сна, но движения уверенные. Всё-таки он привык подниматься по первому звуку — инстинкт.

Я только успеваю кивнуть, укрываясь одеялом повыше.

— Проверь и Дина заодно, — бормочу в подушку.

Алекс не отвечает, просто откидывает одеяло и босиком идёт к двери, всё ещё в своей ночной футболке, зевая так, будто готов уснуть на ходу.

Шорох, скрип пола, и он исчезает за дверью, оставляя за собой слабый след тепла.

Остаюсь лежать, слушаю, как затихает плач — он забрал её на руки. Лекси сразу утихла, узнала его. А может, просто знала, что с папой спорить бесполезно.

Дин, как обычно, молчит — мой мальчик терпеливый, не будит дом, если может обойтись без шума.

Я прижимаюсь щекой к тёплому подушечному следу и улыбаюсь.

Это утро начинается с неё.

С крика, с шороха папиных шагов, с лёгкой усталости и такой привычной заботы.

Только успеваю закрыть глаза снова, как чувствую — он не спит.

Рука Кристиана ложится мне на талию, сильная, тёплая, чуть грубоватая от жара кожи. Он притягивает меня ближе, не давая отдалиться даже на сантиметр. Его дыхание касается шеи — горячее, уверенное.

— Лекси вся в тебя, — хрипит мне на ухо, и от его голоса по спине пробегает дрожь.

Он целует меня в шею — медленно, с нажимом. Я замираю, а потом непроизвольно выгибаюсь к нему, прижимаясь сильнее.

— Требовательная, упрямая, громкая, — продолжает, снова касаясь губами моей кожи, — и всегда добивается своего.

Смеюсь тихо, едва слышно, но чувствую, как его грудь за моей спиной греется от этого звука.

— А Дин? — шепчу.

— Дин — мой, — голос становится ниже, глуше, и от этого в животе будто вспыхивает тепло. — Спокойный, выжидающий. Но если что — идёт до конца.

Снова целует меня — чуть ниже, в ту точку между шеей и плечом, которая всегда заставляет меня забывать, как дышать.

— У нас получились идеальные волчата, — выдыхаю я.

— У нас получилась стая, — поправляет, прижимаясь плотнее, закрывая меня собой, как щитом.

Я ничего не отвечаю. Просто кладу руку на его, цепляясь пальцами.

В дверь тихо толкнули, и через секунду в комнату вошёл Алекс, сонный, но уже собранный, с Дином на руках. Мальчик зевал, уткнувшись лбом в его плечо, кулачки сжаты, щёки тёплые, розовые от сна.

Я сразу поднимаюсь на локтях.

— А где Лекси? — удивлённо спрашиваю, окидывая взглядом пустые руки.

Алекс хмыкает, подходя ближе.

— Бабушка забрала. Сказала, что у них «девчачий утренний ритуал». И, между прочим, Дина тоже отобрать пыталась.

Он опускается на край кровати, прижимая сына к себе, и я вижу, как тот снова начинает клевать носом — совсем сонный.

— Так что я еле отвоевал, — усмехается Алекс, но в голосе сквозит довольство. — Наши дети — ходячий клад. Они теперь — трофейные. Все хотят утащить.