— Как она? — голос глухой, пропитанный тревогой.

Провёл рукой по лицу, пытаясь сдержать эмоции, которые бурлили внутри, как шторм, готовый разорвать меня изнутри.

— Мы чуть её не потеряли, — выдохнул, сжимая её руку крепче, чем нужно. — Её и малышей.

Алекс замер, словно его ударили. Медленно повернул голову, в глазах — непонимание и удивление, смешанные с паникой.

— Малышей? — повторил, словно не веря своим ушам.

Кивнул, не отрывая взгляда от Клэри.

— Двойня, — произнёс тихо, но в голосе звучала сталь. — И я не удивлюсь, если ты — отец одного из них.

Слова повисли в тишине, тяжёлые, как груз, который невозможно сбросить.

Алекс смотрел на меня, затем на неё. Взгляд стал тёплым, но одновременно растерянным. Провёл рукой по своим волосам, вглядываясь в её лицо, словно искал там ответ.

— Чёрт, — прошептал, чуть слышно, наклоняясь ближе, чтобы коснуться её руки.

Несколько секунд мы сидели молча. Двое альф, разбитых, но несломленных, рядом с самой хрупкой частью нашей жизни. Нашей омегой. Нашей семьёй.

— Мы справимся, — сказал Алекс тихо, больше для себя, чем для меня. — Ради неё. И ради них.

Кивнул, сжав её ладонь в своей.

— Мы не допустим, чтобы кто-то снова поставил её под угрозу, — ответил я, глядя на него. — Никогда.

Врач вошёл в комнату, лицо оставалось сосредоточенным, но в глазах читалось лёгкое удивление от увиденного. Он подошёл к кровати, где Клэри лежала, укрытая одеялом, под действием седативных. Её дыхание было ровным, но напряжение не отпускало нас с Алексом.

— Как её состояние? — спросил, с трудом удерживая голос спокойным.

Врач проверил пульс на запястье Клэри и кивнул.

— Стабильное. Опасность миновала, но ей нужен полный покой.

Он достал набор для взятия крови и начал работать молча. Закончив, повернулся к нам.

— Я возьму кровь на анализ. Нужно убедиться, что нет скрытых осложнений и… подтвердить отцовство.

Алекс резко вдохнул, сжав кулаки.

— Подтвердить? — хрипло переспросил.

Врач кивнул, убирая инструменты.

— Да. У омег есть одна особенность. Во время сильной эмоциональной связи или ритуальной метки организм омеги может активировать древний инстинкт стаи. Если два альфы претендуют на омегу в короткий промежуток времени, её тело воспринимает это как необходимость усилить потомство. Так повышаются шансы на выживание стаи.

Я нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что… дети могут быть от разных отцов?

— Именно. Учитывая эмоциональную и физическую связь с вами обоими за короткий срок, её организм активировал этот инстинкт. Я проверю это генетически.

Алекс тяжело выдохнул, отводя взгляд.

— И это безопасно для неё? — спросил, не скрывая тревоги.

— Если она будет соблюдать постельный режим, избегать стресса и получать необходимый уход — да. Сейчас главное — стабильность.

Врачь встал, убрал свои инструменты и, направляясь к двери, добавил:

— Результаты будут завтра. До тех пор держите её в покое и следите за состоянием.

Как только дверь закрылась, посмотрел на Алекса. В его взгляде отражалась та же тревога, что и во мне. Мы молчали, но слова были не нужны. Всё и так было ясно.

Сжал кулаки, чувствуя, как злость на Роулингса поднимается, словно волна. Мы не могли позволить ему угрожать нашей семье.

— Нужно что-то делать с Роулингсом. Я предупредил этого ублюдка, теперь осталось только обнародовать данные, и его империя рухнет, — сказал, глядя в пустоту.

— Я убью его собственными руками, — прорычал Алекс, сжав кулаки так, что побелели костяшки.

— Понимаю, — ответил, кладя руку ему на плечо. — Но Клэри нельзя сейчас волноваться. Если что-то подобное ещё раз повторится, малыши не выживут.

Алекс закрыл глаза, сдерживая гнев. Потом глубоко вдохнул и кивнул.

— Нужно перевезти её маму в стаю. Она не в безопасности, — твёрдо произнёс он, поднимая взгляд на меня.

Согласился без колебаний.

— Завтра же займёмся этим. Пока всё должно быть под контролем.

Вечер давил тяжестью, воздух был густым от усталости и напряжения. Мы с Алексом сидели у кровати Клэри, наблюдая за её размеренным дыханием.

Дверь в комнату скрипнула, на пороге появилась бабушка. Её строгий взгляд окинул нас обоих, и было ясно, что терпение закончилось.

— Марш оба ужинать, — резко сказала, подталкивая Алекса к выходу. — Тебе вообще нужно в душ, — добавила с укором, морщась от запаха перегоревшего адреналина и крови, который всё ещё держался на нём.

— Ба, — устало протянул я, пытаясь возразить, но её взгляд был красноречивее любых слов.

— Нет, Кристиан, на выход, — бабушка указала на дверь так, что спорить не было смысла.

Сжал руку Клэри на прощание, встал и пошёл следом за братом.

На кухне было непривычно тихо. Только стук приборов о тарелки разбавлял напряжение. Еда почти не чувствовалась на вкус.

Дедушка облокотился на стол, откинулся на спинку стула и хмыкнул:

— Горжусь вами, — сказал просто, будто говорил о чём-то обычном. И всё же его голос звучал тяжело, с тем уважением, которое не требует лишних слов. Кивнул, не находя, что добавить. Усталость придавила плечи, но не настолько, чтобы расслабиться. Алекс переоделся, сбросив с себя запах крови и пота, и мы ушли на ночной дозор.

Ночь была тягучей, как растянутая пружина. Спать не хотелось, но тело ныло от усталости. Мы с Алексом по очереди заходили к ней в комнату. Слушали её дыхание, проверяли пульс, словно это был последний шанс убедиться, что она ещё здесь.

Иногда садился на краю кровати, просто смотрел, как её грудь медленно поднимается и опускается. Пытался убедить себя, что она сильная, что всё в порядке. Но страх был там. Прямо под кожей.

— Спать иди, — пробурчал Алекс, когда застал меня у её кровати в третий раз за ночь.

— Не могу, — ответил просто, не отрывая взгляда от Клэри.

Он ничего не сказал. Просто сел на пол рядом с дверью, опёршись спиной о стену. И так мы просидели, пока не наступило утро.

С первыми лучами солнца тревога немного отпустила. Утренний свет мягко растекался по комнате, освещая её лицо. На щеках появился лёгкий румянец. Дышала ровно, спокойно. Провёл рукой по её тёплому лбу — тёплый, но без жара. Всё было в норме.

Алекс уже сидел на кухне, ковыряя овсянку с видом человека, который ест только потому, что так надо. Остался с Клэри, не желая отходить ни на шаг.

Вдруг она зашевелилась, слабо поморщилась, медленно открывая глаза. Наши взгляды встретились, и что-то внутри будто отогрелось.

— Доброе утро, — пробормотала хрипло, голос ещё сонный.

— Доброе, — ответил, сжимая её ладонь. Пульс ровный, спокойный — привычка проверять, но от этой привычки я не собирался отказываться.

— Слабость есть, но уже лучше. И…ты здесь. — Улыбка едва тронула её губы. Слабая, но настоящая.

— Пить хочется, — добавила, облизнув пересохшие губы.

Без лишних слов встал и направился вниз. На кухне бабушка уже колдовала у плиты.

— Воды, — бросил на ходу, открывая шкаф.

— Никуда. Вот, возьми отвар и еды, — строго сказала Марта, ставя передо мной кружку с тёплым травяным настоем и тарелку с бульоном.

Вздохнул, но спорить не стал. Взял всё, что велела, и поднялся обратно. Алекс уже был там, стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на Клэри с тем выражением, что означало одно — сейчас будет лекция.

— И куда ты собралась? — голос был ровным, но в нём сквозил стальной тон.

Клэри уже пыталась подняться, откидывая одеяло.

— Не могу просто лежать! — огрызнулась, но голос ещё слаб.

Поставил кружку и тарелку на тумбочку, подошёл ближе.

— Можешь. И будешь, — спокойно ответил, мягко надавив на её плечо, заставляя лечь обратно. — Ты едва не потеряла детей. Постельный режим — это не рекомендация, это приказ.

Алекс ухмыльнулся краем губ.

— Ты слишком упряма, Клэри. Пора признать, что твоё место сейчас — здесь.