Он приближается. Волк замирает, позволяя ему подойти. Я готова сорваться, бежать. Желание игры, погони затмевает расчёт.

— Красивая девочка, — Кристиан касается моей шерсти, гладит, наблюдая. — Пора охотиться.

Его слова — приговор. Лапы несут меня прочь от них. Я — дичь. Они — охотники. Древний ритуал: самка выбирает самца, и только сильнейший обеспечивает ей потомство.

Я пыталась спрятаться, маскироваться, но братья всегда находили меня. Теперь они зажали меня. Кристиан — чуть выше брата, крепче, мощнее. Его аура — подавляющая, заставляющая скулить, припадать к земле, подчиняться. Он знал это. Его волк не торопился, внимательно, осторожно осматривал, обнюхивал меня.

Горячее дыхание обжигает мою шею. Инстинкт — неукротимый, всепоглощающий. Извиваюсь, прижимаясь к земле, предлагая себя. Страх сменяется оглушительным желанием. Моя готовность — безусловная, бесконечная.

Он наклоняется, его тело — тень, власть, обещание. Его запах — пьянящий, одуряющий, прикасающийся к самым тайным уголкам моей сущности. Я чувствую его мощь, и это не пугает, а воспламеняет.

Входит в меня, наполняя до предела. Боль смешивается с наслаждением, подчинение — с властью. Я выгибаюсь, теряясь в бездне чувств.

Его движения становятся ритмичными, неумолимыми. Я теряюсь, растворяясь в нем, отдаваясь всецело. Наслаждение наполняет, опустошает, преображает.

Волк изливается внутри меня, семя проникает, соединяя наши сущности. Мощный, жизненный импульс проходит через меня, оставляя неизгладимый след.

Он тщательно вылизывает мою морду, убирая прилипшие веточки и пыль. Нежным, но властным движением подталкивает меня к дому, изредка порыкивая на Алекса что идет в стороне, наблюдая за моей реакцией.

У дома мы меняем ипостась, Кристиан накидывает на меня мягкий палантин, поднимает и несёт в дом. Холодный ветер утихает, примитивный инстинкт охоты угасает, сменяясь инстинктом защиты и сохранения.

— Отдохни, ты вымоталась, — Кристиан опускает меня на диван около камина.

— Что это было? — я всматриваюсь в пламя, пытаюсь собрать мысли.

— Инстинкт, гон… — перечисляет он. — Итог один: твоя волчица готова к потомству.

— Что⁈ — вскакиваю, в ужасе глядя на него.

— Клэри, ты знала, я предупреждал, — его спокойствие меня бесит. Он спокойно готовит завтрак.

— Мне нужно домой, — говорю я решительнее.

— Нет, домой ты не пойдёшь, — он обрывает меня. — Мой волк тебя не выпустит из дома, пока не убедится.

— Я тебе не инкубатор! — я возмущаюсь, сбрасывая с себя его самоуверенность.

Вскакиваю с дивана, двигаясь по направлению к лестнице, но не успеваю дойти до двери, как меня резко тянут на себя, впечатывая в железные мышцы.

— Я даже Алекса к тебе сегодня не подпущу, а ты решила просто так уйти? — Кристиан шипит, сжимая кулаки. — Ты живёшь здесь, — он сдавливает мои скулы, заставляя смотреть ему в глаза.

— Посмотрим, — я впиваюсь в него взглядом. Его это не волнует. Он перекидывает меня через плечо, несёт к барной стойке. Из ящика — наручники. Моё запястье — в тисках.

— Вот теперь точно не убежишь, — его ухмылка — триумфальная. — Ты понимаешь, Клэри, кто твой хозяин?

— Что⁈ — я не верю.

— Ты забыла, что мы тебя купили на аукционе? — он цедит, его губы — опасная близость. — Я бы и без него… но раз так вышло… я не против.

Его пальцы легко касаются моей шеи, прижимая её к стойке. Пытаюсь вырваться, но холодный металл наручников напоминает о моей беззащитности.

— Успокойся, — его голос спокойный, уверенный. Он наблюдает, анализируя мою реакцию. Его власть — несомненна.

Наклоняется, его дыхание теплое, близкое. Его взгляд — мягкий, но в нём — безусловная власть.

— Ты наша, Клэри, — его губы едва касаются моего уха. Его шепот — тихий, но неотвратимый. — И ты будешь делать всё, что тебе скажу.

Низкий, угрожающий рык Кристиана вырывается, когда я замечаю Алекса в дверях. Алекс спокоен, наблюдателен. Он позволяет брату оценить ситуацию, демонстрируя отсутствие агрессии.

Затем он медленно, плавно приближается, садясь немного в стороне. Кристиан возвращается к готовке. Запах панкейков и кофе наполняет комнату, создавая резкий контраст с тяжелой атмосферой нескольких минут назад.

— Кристиан, сжалься над Клэри, — взгляд Алекса цепляет меня. Ситуация его, кажется, забавляет.

— Думаешь, она не убежит? — Кристиан выгибает бровь,, вопросительно смотря на меня.

— Так ловить интересней, — усмешка Алекса.

— Нет уж, — Кристиан рычит, освобождая меня от наручников. Он отодвигает стул, позволяя сесть.

Кристиан передвигает тарелку с панкейками. Алекс присоединяется к завтраку. Мой живот просит еды. И они это замечают.

— Ешь, не отказывай себе, — Кристиан спокойно разрезает панкейк, окуная его в кленовый сироп. Его внимание приковано ко мне.

Панкейки оказались невероятно вкусными, воздушными, тающими во рту. Я съела их с удивительным удовольствием, даже не замечая окружающих. Кристиан внимательно наблюдал, добавляя на мою тарелку густой, ароматный джем.

— Даже не знаю, хорошо это или плохо, что она столько ест, — Алекс улыбается, наблюдая, как еда исчезает со стола с удивительной быстротой.

— Пусть ест, мне не жалко, — Кристиан убирает со стола все тарелки и кружки, протирая поверхность влажной салфеткой.

Кто бы мог подумать что сам альфа может убраться в доме. Хотя, судя по тому что я вижу в доме кроме нас никого.

Завтрак заканчивается, и я наблюдаю за Алексом, который быстро выбегает на улицу. Он превращается в огромного серого волка и начинает выть, его голос полон тоски и неудовлетворённости. Я провожаю его взглядом, чувствуя, как тоска заполняет моё сердце.

Алекс исчезает в лесу, и я перевожу свой взгляд на Кристиана. Я вижу, как его лицо становится каменным, и холод пронизывает всё моё существо.

— Что это с ним? — спрашиваю в моём голосе слышится тревога и жалость. Я не могу оторвать взгляд от места, где исчез Алекс, и это приводит меня в беспокойство.

— Он испытывает те же потребности, что и я сейчас, — отвечает Кристиан холодным тоном, и его слова наполнены ревностью и собственничеством. Он подчёркивает, что я — его собственность.

— Но понимает, что сейчас не может подойти к тебе, — заканчивает он, и его слова звучат как предупреждение. Я понимаю, что они оба меня хотят.

— Волчьи заскоки? — спрашиваю, пытаясь рассмеяться, но мой голос дрожит от напряжения. Я пытаюсь отшутиться, но я чувствую его силу.

— Инстинкты, — отвечает он, и его слова резки, как пощёчина. — Если я буду позволять всё подряд подходить к своей паре, которая ожидает потомства, я не альфа. — Его голос наполнен властью, и он показывает своё доминирование.

Его слова, как ледяной душ, обжигают меня. «Своей паре, которая ожидает потомства» — звучит так, будто я — всего лишь сосуд, а не личность. И как он смеет говорить об «инстинктах», как о чём-то низменном. Я знаю свою природу, но она не определяет меня целиком. Я чувствую, как моя волчья сущность не даёт мне подчиниться и огрызается в ответ.

— Я тебе не вещь, чтобы распоряжаться мной как пожелаешь, — рычу в ответ, мои слова наполнены гневом и негодованием. Я встаю со стула, готовясь к сражению.

— Ты волчица, не забывай об этом, — пресекает меня Кристиан, и его тон холоден, как сталь. Он смотрит на меня, прожигая взглядом, как хищник, оценивающий жертву.

— Клэри, ты забываешь это, уступая место чувствам, — произносит, и его слова звучат как упрёк, словно я — марионетка, подчиняющаяся своим инстинктам.

— Лучше быть такой, как ты? — повышаю голос, в нём слышится вызов и презрение. Я ненавижу его самоконтроль и его ледяное спокойствие.

Кристиан делает шаг ко мне, касается моего подбородка, дрожь пробегает по моему телу. Его пальцы фиксируют моё лицо, смотрю в его глаза, в которых плещется желание и власть. Опускает взгляд на мои губы, дыхание учащается. Хочу его поцеловать, но я не могу сдаться.