— Проклятые серые хлюпики, — тихонько прорычал примар-шеф. — Долго они ещё будут возиться? Пойду-ка я, спрошу Жесера.

— Как она? — спросил Адельядо у Одборга.

Высший священник глотнул вина из вычурного кубка, украшенного каменьями, и заметил:

— Мог бы взять с собой посуду поскромнее.

— Почему я должен отказываться от привычных удобств, если могу ими пользоваться? — поморщился гроссмейстер.

— Скромность приличествует сильным.

— Напротив, скромность приличествует тем, кто не может доказать свою силу. Вот пусть такие скромники сидят и молчат в тряпочку. И вообще, зубы мне не заговаривай.

— Илонна… — архиепископ помедлил, подыскивая слова, — понимаешь, она словно надломлена.

— Опять хочет умереть? — встревожился Адельядо.

— К счастью, нет. Но в ней перестал гореть огонь жизни. Она не живёт, а существует.

— Надеюсь, это не повлияет на её изменившуюся магию? Как думаешь?

— Знаешь, я думаю, что именно потому, что она находится в таком состоянии, её магия и изменилась. Ты же сам говорил, что раньше она была жарким огнём, а теперь от её пламени веет смертью.

— Говорил, да. — Адельядо тоже пригубил вино. — Возможно, всё так и есть. И, скорее всего, Единый видел именно такое развитие событий. Он знал, что вампирша станет его заменителем для боевых клириков.

— Скажи мне, Ади, а если бы ты знал, что всё так повернётся? — тихо спросил церковник. — Как бы ты поступил? Позволил бы Илонне стать изувеченной калекой?

Гроссмейстер долго молчал, разглядывая вино в своём кубке, а потом поднял взгляд на Одборга и твёрдо сказал:

— Думай обо мне, что хочешь, но я бы запер её в Академии. А если бы и выпускал, то только в сопровождении отряда магов и отряда вампирских воителей.

Глаза архиепископа потеплели, а на лице мелькнула слабая улыбка.

— Я знал, что ты не зачерствел сердцем, друг мой. И я бы поступил так же. А теперь мне нужно идти. Сменю отца Брахия — он дежурил ночью в фургоне Илонны.

Гроссмейстер проводил церковника до выхода из своего фургона, вернулся к небольшому столу, налил себе полный кубок вина и залпом его выпил.

— Прости, друг, что был вынужден соврать тебе, — прошептал он. — Но так надо.

Да, так было надо. Архиепископ Одборгский оказался главным связующим звеном между странной изменившейся магией Илонны и боевыми клириками. Это экспериментально выяснилось, когда клирики попробовали без участия Одборга воспринять мощь вампирши. И едва все поголовно не погибли от переполнившей их энергии. К счастью, Илонна в тот раз использовала мизерную часть своих возможностей, поэтому клирики отделались ожогами и лёгким испугом. А уже в следующий раз, когда Одборг вместе с ними воспринимал мощь её огня, всё прошло просто замечательно, и ещё один участок полигона перестал существовать. Тогда-то гроссмейстер и предположил, что Одборг является связующим звеном, без которого мощь Илонны сожжёт клириков.

И поскольку Одборг был такой важной фигурой на боевой доске, его нельзя было заставлять усомниться в правильности своих действий. Или даже просто излишне волноваться. Сейчас в разговоре гроссмейстер понял, что его друга терзают внутренние сомнения: а как бы поступил он, преданный общему делу высший церковник, если бы пришлось выбирать между судьбами всего мира и одной вампирши? Сам-то Адельядо знал ответ на этот вопрос — он бы без колебаний пожертвовал Илонной, Диллем, Одборгом и даже собой, если бы это принесло людям гарантированную победу над полчищами демонов. А вот Одборг, судя по всему, терзался. И чтобы хоть немного успокоить и приободрить его, Адельядо был вынужден солгать с честным видом. Но облегчение в глазах Одборга того стоило. Теперь он будет действовать без ненужных колебаний и самокопаний.

Гроссмейстер вышел из фургона и осмотрелся. Караван Ситгарской Академии растянулся на добрые полторы, а то и две лиги. Сейчас, после ночёвки, около добротных фургонов суетилась обслуга, готовя завтрак для господ магов. Извозчики обихаживали лошадей и проверяли упряжь. Где-то звенела походная кузница. Ночная караульная смена — а это почти четверть всех имеющихся магов, устало разбредалась по фургонам. С тех пор, как Адельядо получил от короля известие о налётах крылатых демонов, он создал дежурные отряды, которые отслеживали в небе возможное появление врагов и были готовы отразить их нападение как во время ночёвок, так и на марше.

Адельядо с грустью смотрел на магов всех возрастов, которые занимались своими делами: умывались, медитировали, ели, тренировались. Сколько их вернётся обратно после битв с демонами? Да и… вернётся ли кто-нибудь обратно? Гроссмейстер в досаде закусил губу. И ведь только-только всё начало налаживаться. Почти погибшая ситгарская Академия получила новых магов в виде тилисцев. Мироттийская Колыбель магии, разумеется, не вошла в их союз, но во всех вопросах была солидарна с ситгарцами. Контакты и обмен опытом двух главных Академий окрепли так сильно, как никогда в истории, начиная с момента гибели империи Гариаль. Церковь при активной помощи Одборга удалось примирить с магами. Магия, которую монополизировал Единый, вернулась в мир. Казалось бы, работай в своё удовольствие, создавай новые заклятья, совершенствуй старые, приноси пользу себе и людям. Но нет — из другого мира появились демоны. Теперь всё может пойти прахом. Адельядо жалел не себя, хотя очень любил жизнь, причём, желательно, комфортную. Нет, он сожалел обо всех: о магах и церковниках, о королевской чете Ситгара и последнем лесорубе, о рядовых солдатах, толстобрюхих купцах, загорелых моряках, спесивых вельможах кланов Высокорожденных, дешёвых и дорогих шлюхах… Словом, Адельядо жалел весь этот мир, который вот-вот должен был превратиться в пылающий костёр, причём, в натуральном смысле этого слова.

Гроссмейстер встряхнулся и буркнул:

— Всё, хватит депрессивных мыслей! Пора принимать вид начальника, который всегда знает, что хочет и что делает.

И Адельядо отправился на утренний обход, раздавать ценные указания и пинки, причём, не всегда в иносказательном смысле этого слова. Потому что прекрасно знал человеческую природу: всем — от простого возчика до мастера-мага, нужен контроль. Стоит ослабить внимание, и начнутся разброд и шатание, как любил выражаться мастер Иггер. Кстати, стоит проверить, как он там.

Гроссмейстер добрался до большого тяжёлого фургона, который тащила четвёрка мощных тяжеловозов. Это был особый фургон, изнутри обшитый тем самым несгораемым камнем, который была облицовано обиталище мастера Иггера в Академии. Поначалу Адельядо склонялся у мысли оставить своего наставника в Академии — уж слишком опасен он для окружающих во время своих приступов, и может принести своим соратникам больше вреда, чем все демоны вместе взятые. Но потом всё же решился взять мастера в поход. Адельядо сознавал, что для старейшего мага мира это может оказаться последней в жизни битвой… да и сам Иггер это понимал, о чём и сказал в разговоре со своим бывшим учеником. Но именно слова высохшего до костей старика укрепили гроссмейстера в этом решении. «Ади, мальчик, что может быть лучше для боевого мага, чем смерть в битве?»

Правда, для перевозки мастера Иггера пришлось создать вот такой специальный фургон… мастер Харнор, узнав стоимость одного этого транспорта, чуть в обморок не упал… но на поле боя боевая единица такой мощи окупит все расходы. Да и не до финансов теперь. Всё брошено на алтарь победы, ибо в случае поражения ни деньги, ни сама Академия станут никому не нужны. Мастер Харнор, каким бы пожизненным сквалыгой ни был — за что, кстати, в своё время и был назначен гроссмейстером на должность главного эконома, прекрасно понимал обстановку. И отправился вместе с остальными магами в этот смертельный поход — всё-таки, он был не только финансистом, а ещё и мастером-земельщиком.

Над головой гроссмейстера послышалось хлопанье крыльев, после чего раздался трубный рёв. Лошади испуганно запрядали ушами и забеспокоились, извозчики бросились успокаивать животных, а Адельядо выругался и погрозил кулаком летавшей над караваном красной. Гейрге, как самая умная из всех драконов, обитавших в Академии, отправилась в поход вместе с сестрой. Сестра — это которая Илонна. Уговорить Гейрге остаться в Академии и присматривать за златокрылой королевой, драконьим молодняком и собственным сыном не удалось ни самому гроссмейстеру, ни Илонне. Адельядо даже пригрозил сообщить о её самодурстве Великим… на что красная лишь презрительно фыркнула, обдав гроссмейстера дымным облаком. Адельядо по её поведению понял, что Аид и Тринн уже одобрили её участие в предстоящей битве, хотя когда именно они это сделали, понять так и не смог — Великие летали где-то по своим делам и в Тирогисе не появлялись. И вот теперь красная сопровождала караван магов. Днём она летала в стороне, высматривала врагов, охотилась, но вечером обязательно прилетала к фургону Илонны. Вампиршу выносили наружу, драконица убеждалась, что с сестрой всё в порядке, бурчала что-то на своём драконьем и даже на ситгарском — да, да, Гейрге уже знала довольно много слов и вполне членораздельно могла их произнести.