Я улыбаюсь ему, несмотря на боль, которая искажает моё лицо.

— Могу сказать вам точно, что ни один из этих кровососущих миллиардеров, которых вы сватали к ней, не стал бы её первым, — говорю я.

На его лице появляется удовлетворение, сменяющееся жестоким ударом по моим яйцам. Я не уверен, смогу ли когда-либо снова ими пользоваться, хотя, возможно, это уже не имеет значения. Сегодняшнюю ночь я не переживу.

— Я доверял тебе, — шипит Энтони, снова нанося удар, и его ремень хлещет меня по боку. — А ты воспользовался этим доверием, чтобы соблазнить мою невинную дочь.

Удар за ударом, и каждый из них врезается в мою плоть. Мышцы напрягаются, чтобы принять удары, пока Энтони хлещет меня по груди, бокам и прессу, опускается к бёдрам и снова поднимается сильными, безжалостными ударами. К тому времени, как он прекращает, я задыхаюсь, мы оба покрыты потом, и я встречаю его взгляд, стиснув зубы от боли. Сейчас я – это боль. Это всё, что я могу вспомнить, и прошло всего несколько минут.

— Она выбрала меня, — выдыхаю я, не отрывая от него взгляда. — Я не... соблазнял её. Она выбрала меня.

Взгляд Энтони становится жёстким. Удары следуют один за другим, и я чувствую, как кровь сочится из множества ран. Зрение затуманивается, и я с трудом удерживаю сознание. Когда обрушивается очередной удар, я задумываюсь, не стоит ли мне просто сдаться и погрузиться в блаженную темноту. Однако, если я это сделаю, то, возможно, уже никогда не проснусь. Я хочу увидеть глаза Энтони, когда он будет убивать меня, и лишь это удерживает меня от того, чтобы не пасть духом.

Голос Энтони прорывается сквозь туман, и я открываю глаза, фокусируясь на нем.

— Я должен убить тебя, — злобно выплёвывает он. — Я должен отрывать от тебя куски, пока ты не истечёшь кровью на этом проклятом полу. Но знаешь, что, по-моему, ещё хуже?

Я с трудом сглатываю, пытаясь найти ответ, но ничего не нахожу. Я просто смотрю на него, отказываясь терять сознание. Отказываясь сдаваться.

— Я считаю, что отправить тебя обратно к ней будет ещё хуже, — прошипел он, наклоняясь ко мне. — Заставлять тебя смотреть, как она выбирает другого мужчину, выходит за него замуж и просыпается на следующее утро после близости с ним – это ещё более болезненно. Поэтому слушай внимательно, Себастьян, потому что я скажу это только один раз.

Он наклоняется и хватает меня за подбородок одной рукой:

— Ты никогда больше не прикоснёшься к ней, — зарычал он. — Ты никогда не посмотришь на неё иначе, чем с тем уважением, с каким должен смотреть на дочь своего босса. И если ты это не сделаешь, если ты хотя бы вздохнёшь так, что я сочту это оскорбительным, я вытащу тебя обратно, отрежу от тебя кусок, изобью до полусмерти и снова отправлю к ней. Ты меня понял?

Я сделал глубокий вдох, но, кажется, не мог найти слов для ответа. Энтони нанёс ещё один удар, и кожаный ремень ударил меня по почкам с такой силой, что перед глазами всё поплыло, а тело обмякло, навалившись тяжестью на плечи.

— Я спросил, понял ли ты меня, черт возьми!

— Да, — с трудом выдавливаю я хриплым голосом. Энтони снова бьёт меня.

— Что «да»?

— Да, сэр, — выдавливаю я, и он отступает назад, долго разглядывая меня, прежде чем сделать знак охранникам.

— Бейте его, пока он не потеряет сознание, — приказывает Энтони. — Затем отведите его обратно в его комнату и оставьте там.

— Да, сэр, — быстро отвечают они, и Энтони хватает свою куртку, одарив меня ещё одним долгим взглядом.

— Не забывай, что я тебе говорил, парень, — рычит он, прежде чем развернуться на каблуках и выйти из конюшни. Трое мужчин окружают меня, когда за ним закрывается дверь, и когда первый удар приходится мне по рёбрам, я понимаю, что скоро потеряю сознание.

На этот раз, когда наступает темнота, я сдаюсь.

И это чертовски блаженно.

ЭСТЕЛЛА

Была уже глубокая ночь, когда я услышала внизу шаги. Через несколько минут я уловила долгий и низкий стон, который быстро растворился в воздухе. Я не спала. После того как я увидела, как они уводят Себастьяна, у меня не было ни малейшего шанса погрузиться в сон. Я сидела в своей комнате, сцепив руки и плача, ожидая, что вот-вот услышу отдалённый звук выстрела.

Но этого не произошло. И сейчас, прислушиваясь, я почувствовала слабый проблеск надежды. Что, если Себастьян не умер?

Я вскочила с кровати, на которой провела уже несколько часов в неподвижности, всё ещё в вечернем платье и сбросив туфли на каблуках. Я подошла к двери своей спальни, остановилась, медленно повернула ручку и открыла её, прислушиваясь к любым другим звукам.

Там было тихо, и я осторожно вышла из комнаты, на цыпочках прокралась по коридору к лестнице, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы убедиться, что никто не проснулся и не услышал меня. Если меня поймают, когда я буду заходить в комнату Себастьяна, я жестоко поплачусь и ему сделают ещё хуже, я это знаю. Эта мысль вызывает у меня укол вины. Но я должна узнать, жив ли он. Я должна быть уверена, что он... Я проглатываю страх и осторожно спускаюсь по ступенькам. Я знаю, где находится его комната, не одну ночь я лежала без сна, мечтая о том, как приду к нему, проскользну вниз так же, как делаю это сейчас, и разбужу его поцелуями, а он затащит меня в свою постель.

Теперь этого не будет. При мысли о том, что я могу там найти, у меня щемит в груди. Но я должна его увидеть. Я должна знать, что произошло.

Я не могу перестать думать об этом, когда спускаюсь по лестнице и на цыпочках иду к его комнате, чувствуя, как изумрудно-зелёное платье скользит по мрамору. Это я была той, кто толкнул нас обоих к краю пропасти. Я почти умоляла его взять меня. Мои щёки вспыхивают от воспоминаний. Я просила его о том, чтобы он взял меня, чтобы он кончил в меня, и чтобы вернул меня обратно…

Я поджимаю губы, стыд охватывает меня, когда я подхожу к его двери. Осторожно поворачиваю ручку и с удивлением обнаруживаю, что она не заперта. Кто бы ни привёл его обратно, он не позаботился об этом.

Медленно открываю дверь, стараясь не издать ни звука. Проскальзываю внутрь, закрываю за собой дверь и чуть не задыхаюсь от того, что вижу.

Себастьян лежит лицом вниз на своей кровати, совершенно голый, одна рука свисает с матраса, а лицо повёрнуто в сторону. Он избит до крови, его спина кажется относительно целой, но на боках, руках и лице я вижу множество кровавых порезов и синяков, которые уже начинали темнеть.

— Себастьян... — произношу я, делая шаг вперёд. Однако моё самообладание покидает меня, и я бросаюсь к его кровати, опускаясь на колени рядом с ним. — Себастьян...

Он издаёт один долгий, низкий стон, и я вижу, его опухший рот. Один глаз, тоже опухший, слегка приоткрылся, а затем оба его глаза широко распахнулись, когда он пришёл в сознание.

— Эстелла, — произнёс он моё имя с удивлением, громче, чем следовало бы, и я прижала палец к его губам, прежде чем успела подумать. Они были покрыты коркой засохшей крови, а в моих глазах стояли слёзы, когда он отшатнулся.

— Тсс, — шепчу я. — Боже мой, Себастьян, ты жив... — Мой взгляд скользит по его телу, и мой голос стихает. — Что они с тобой сделали? Что мой отец...

— Не надо... — его голос срывается в пустоту. — Ты не должна… видеть меня… вот так.

Я смотрю на него в недоумении.

— Я понимаю, что тебе это не нравится...… Себастьян, кто-то должен позаботиться о тебе. — Я резко встаю, и он смотрит на меня, всё ещё пытаясь выдавить слова из своих распухших губ.

— Испортишь… своё... платье. — Его губы дёргаются, и я задаюсь вопросом, не пытается ли он улыбнуться.

— Меня не волнует моё платье, — огрызаюсь я. — Я забочусь о тебе, и прямо сейчас ты выглядишь так, словно умираешь.

— Чувствовал бы себя лучше... если бы… Я был таким.

— О, боже. — Моя рука взлетает ко рту, слёзы наворачиваются на глаза, когда я снова падаю на колени рядом с ним. — Это моя вина. Я соблазнила тебя, я...