И я понимаю, что уже ничто и никогда не сможет вернуть меня к жизни.

Лес сменяется сельской местностью, и вскоре перед нами возникает самолётный ангар. Когда меня вытаскивают из машины и ведут к ожидающему самолёту, люди Вито окружают меня, лишая возможности к бегству. Хотя я и не уверена, куда бы я могла убежать в такой ситуации. У меня нет денег, и я не знаю, где мы находимся. Я бы не смогла уйти далеко.

Вито подаёт знак одному из мужчин, и тот хватает меня за волосы, оттягивая мою голову назад. Вито приближается и встаёт передо мной с озорной и довольной улыбкой на лице. Я чувствую острый укол в шею сбоку и пытаюсь вырваться из хватки, вцепившейся в мои волосы, но меня только оттаскивают назад, и я вскрикиваю.

— Он любил тебя, я это видел, — непринуждённо говорит Вито, его глаза с ликованием изучают моё лицо. — Твой телохранитель. Я замечал это каждый раз, когда он смотрел на тебя. Как же жаль! — Он отворачивается, сплёвывая на землю. — Такой мужчина, как он, верит, что может быть с такой женщиной, как ты, и что он заслуживает тебя больше, чем я?

Я пытаюсь заговорить, но мой язык словно прилипает к небу. Все мои чувства замедляются, смягчаются, и я чувствую, как моё тело обмякает. Я понимаю, что меня накачали наркотиками, но у меня нет сил сопротивляться.

— Я получу то, что хочу, — решительно заявляет Вито. — Любыми доступными и недоступными путями.

Мир вокруг меня начинает вращаться. Я пытаюсь броситься к нему, освободиться, но мои колени подгибаются, и я чувствую, что падаю. Пара рук подхватывает меня как раз перед тем, как я приземляюсь на асфальт. А потом всё погружается во тьму.

Я просыпаюсь в темной комнате, с трудом открывая глаза и рот. Голова кружится, и накатывает волна тошноты. Прижав руку к глазам, я приподнимаюсь на локте и понимаю, что нахожусь в спальне, которую никогда раньше не видела. Я лежу на огромной кровати, покрытой серым шёлковым одеялом. Вся мебель в комнате выполнена из тёмного дерева, а справа от меня находится большое окно, завешенное тяжёлыми шторами. Я приподнимаюсь ещё выше, проверяя свои силы, и осознаю, что могу сидеть прямо, несмотря на лёгкое головокружение.

С трудом, но мне удаётся встать с кровати и направиться к двери. Подавляя очередную волну тошноты, я хватаюсь за дверную ручку и пытаюсь открыть дверь, но она заперта. Затем я подхожу к окну и раздвигаю занавески. На улице светло, и открывается вид на центр Манхэттена, вид настолько впечатляющий, что у меня возникает мысль, что и из этого окна мне не удастся выбраться.

Я в ловушке.

Я снова подхожу к двери и прижимаюсь к ней ухом. Я слышу, как снаружи двигаются люди, возможно, это смена караула. Вито не хочет рисковать и потерять свой приз раньше времени. Мои ноги подкашиваются, и я отступаю к кровати. Реальность моего положения начинает накрывать меня, и я чувствую, как сжимается моё горло и на глаза наворачиваются слёзы.

Слёзы текут по моему лицу, горячие и неумолимые, а я обхватываю колени руками и прижимаю к ним лоб. Я не знаю, есть ли выход из этой ситуации, откажет ли мой отец Вито и попытается ли спасти меня, если это вообще возможно. Я не представляю, какими ресурсами обладает Вито.

Вскоре раздаётся стук в дверь, и входит охранник с подносом, на котором лежит еда. Это похоже на сэндвич с курицей, авокадо, листьями салата и беконом, а также салат «Цезарь» на гарнир. В любой другой день этот запах мог бы вызвать у меня аппетит. Но сегодня мой желудок отказывается принимать пищу, а паника и страдания этого дня не позволяют мне даже думать о еде.

Охранник молча оставляет поднос и уходит, запирая за собой дверь, прежде чем я успеваю что-либо сказать или позвать на помощь. В любом случае, это не имеет значения. Я знаю, что мне не окажут никакой помощи.

Я смотрю на поднос с едой, а затем в окно, понимая, что не смогу съесть ни кусочка. Я не могу перестать видеть тот последний момент с Себастьяном, его тело в ручье, кровь, которая растекалась вокруг него из раны на ноге. Интересно, он всё ещё там? Должно быть, так и есть. Вито не стал бы утруждать себя поисками его тела. От этой мысли моё сердце сжимается в груди, а по щекам стекают слёзы.

— Прости, — шепчу я прерывисто. — Прости, Себастьян.

Через некоторое время дверь снова открывается, и на этот раз входит Вито. Он переоделся в чистую одежду, на которой нет ни пятнышка грязи или крови. Его внешний вид безупречен, как будто ничего не произошло в лесу. Единственный признак случившегося – это повязка на шее, которая удерживает раненую руку на месте.

— Ты уже успокоилась? — Спрашивает он, входя в комнату и закрывая за собой дверь. — Ты готова быть благоразумной, Эстелла?

Я поворачиваюсь к нему лицом, вытираю слёзы тыльной стороной ладони, выпрямляю спину и вздёргиваю подбородок.

— Я не выйду за тебя замуж, — заявляю я. — Мне всё равно, что ты со мной сделаешь.

Вито с усмешкой смотрит на меня, как на непослушного ребёнка или собаку.

— Ты поменяешь своё мнение, когда сломаешь первый палец, — мягко говорит он. — Но мы ещё не дошли до этого. Мне нужно поговорить с твоим отцом. Как только я получу подтверждение о его сотрудничестве, мы поговорим ещё раз. У меня есть тихая комната на другой стороне пентхауса, где мы можем поговорить, только ты, я и один из моих людей. Он очень хорош в ломке костей. Думаю, мы там недолго пробудем. Если, конечно, ты не пообещаешь, что будешь сотрудничать, когда я вернусь.

— Я не буду, — вызывающе огрызаюсь я, но внутри меня всё переворачивается. Я хочу верить, что смогу выстоять, что не соглашусь выйти замуж за Вито по собственной воле... Но я знаю, что это легче сказать, чем сделать, когда он начнёт причинять мне боль. И судя по выражению его лица… Я думаю, он это сделает.

Меня охватывает страх, от которого стынет кровь в жилах. Взгляд Вито скользит по моей левой руке.

— Какая жалость, — он прищёлкивает языком. — Я не стану менять твоё кольцо, Эстелла. Тебе следовало бы лучше о нём заботиться.

Его пристальный взгляд скользит по мне, останавливаясь на мне.

— Жаль, что я не стану твоим первым, — говорит он с сожалением. — Не пытайся отрицать это, — он поднимает руку, не давая мне возможности возразить. — Я сомневаюсь, что ты провела столько времени наедине со своим телохранителем и не была с ним близка. Маленькая шлюшка, — выплёвывает он это слово. — Я мог бы попросить врача осмотреть тебя, просто чтобы убедиться, — продолжает он. — Но я не уверен, что это так важно для меня. Мне не придётся быть осторожным с тобой. — Он улыбается медленной, злой усмешкой. — Я могу использовать тебя так, как захочу. И поверь мне, Эстелла, я так и сделаю. Так много и так часто, как мне захочется, как только всё будет устроено так, как я хочу.

Он ещё раз смотрит на меня, затем открывает дверь, выходит и снова запирает её за собой. Я слышу щелчок, и моё сердце замирает, всё моё тело сжимается от горя. Я закрываю лицо руками и, наконец, не могу сдержать рыданий.

Я не представляю, как смогу пережить это.

Я не смогу без Себастьяна.

СЕБАСТЬЯН

Я просыпаюсь в полном отчаянии, сидя на стуле посреди этой проклятой конюшни, чувствуя, как бедро горит от боли. Когда я открываю глаза, то почти сразу начинаю чихать, в воздухе вокруг меня кружатся пылинки, а я моргаю, приходя в себя в этом мире, полном боли.

У обоих выходов стоят охранники, но это не имеет значения. Я так крепко привязан к стулу, что не чувствую пальцев, и выбраться отсюда невозможно. Не в этот раз. Почему он не оставил меня умирать? Единственное, что приходит в голову, это то, что Энтони привёз меня сюда, чтобы убить собственноручно, возможно, медленно, за похищение его дочери.

Дверь конюшни со скрипом открывается, и солнечный свет заливает полутёмное помещение. Моя голова раскалывается, и я, прищурившись, различаю фигуру Энтони Галло, когда он заходит внутрь. Дверь за ним закрывается с такой решимостью, что у меня внутри всё переворачивается. Его люди возвращаются на свои места, охраняя все пути к отступлению, а Энтони шагает ко мне.