— Я... я встречу тебя снаружи, — произношу я, запинаясь, и поворачиваюсь на каблуках, мой конский хвост развевается, когда я почти бегу к двери в спортзал.

Воздух в комнате, охлаждённый кондиционером, кажется прохладным по сравнению с влажностью в бассейне, где по какой-то причине было тепло. Я потираю горящие щёки ладонями, охваченная смущением. Себастьян заметил, как я пристально смотрела на него… Я крепко зажмуриваюсь, с трудом сглатывая. Мы просто притворимся, что этого никогда не было, говорю я себе. Когда он вернётся, я буду вести себя как обычно, и всё будет так, будто я никогда не видела, как он вылезал из бассейна, мокрый и…

— Эстелла? — Позвал он.

Я быстро оборачиваюсь на звук моего имени, произнесённого Себастьяном, понимая, что моё лицо, вероятно, всё ещё красное, как помидор. Он стоит прямо перед входом в спортзал, одетый в свободные баскетбольные шорты и спортивную футболку, на ногах кроссовки. Его тёмные влажные волосы выглядят так, словно он несколько раз провёл по ним рукой.

— Да? — Спрашиваю я.

Несмотря на все мои усилия, мой голос срывается на писк. Щёки Себастьяна всё ещё слегка красные.

— Ты сказала, что хочешь пробежаться? — Спокойно спрашивает он, и я киваю, возможно, слишком поспешно.

— Да! Пробежка. Только по тропинке, которая огибает поместье и ведёт к конюшням. Примерно две мили, ничего сложного. — Я прочищаю горло. — На случай, если ты не в настроении после плавания или других занятий, я предлагаю тебе пробежку. Какую бы тренировку ты ни выбрал, — добавляю я, закрывая рот, понимая, что говорю что-то не то.

— Я могу вынести столько, сколько потребуется. — Когда Себастьян говорит это, его глаза слегка расширяются, словно он сразу осознает, насколько неуместно это звучит. — Я имею в виду, что я в порядке, принцесса. Я могу пробежать пару миль. — Он криво улыбается мне, снова проводя рукой по волосам. — Во всяком случае, я надеюсь, что смогу. От меня не будет проку, если после того, как я подниму несколько тяжестей и проплыву несколько кругов, я не смогу преследовать человека, если кто-то будет преследовать тебя.

Я закатываю глаза.

— Как будто тебе когда-либо приходилось беспокоиться об этом, — говорю я. За три года, что Себастьян был моим телохранителем, самое опасное, с чем он сталкивался, – это необходимость отгонять слишком любопытных парней в кафе на территории кампуса, когда я училась в колледже. На самом деле, мы никогда не попадали в ситуации, о которых беспокоился мой отец, когда нанимал мне личного телохранителя: его враги не охотились за мной, и никто не пытался похитить меня ради выкупа.

— И всё же я должен быть готов выполнить свою работу, — пожимает плечами Себастьян. — Готова идти?

Я киваю, радуясь, что неловкий момент, который произошёл несколько минут назад, остался позади. Но всё же я не могу избавиться от образа этих промокших насквозь плавок, которые обтягивают его длинный, толстый...

— Боже мой, — воскликнул Себастьян, оглядываясь вокруг, когда мы вышли из спортзала в коридор. Мы чуть не столкнулись с двумя горничными, которые несли такие большие коробки, что им приходилось смотреть по сторонам, а не поверх них. — Что происходит? — Он нахмурился, глядя в дальний конец коридора, где ещё больше персонала сновали туда-сюда, неся коробки, длинные гирлянды лампочек и другие предметы, которые я не могла разобрать.

Я покраснела во второй раз за это утро.

— У меня вечеринка по случаю дня рождения, — сказала я, поджав губы и скривив их в сторону. — Папа очень старается отметить мой двадцать первый день рождения.

Себастьян бросает на меня взгляд.

— Твой настоящий день рождения ведь в понедельник, не так ли?

Я снова ощущаю теплоту при мысли о том, что он помнит об этом. Хотя это и не должно меня волновать. Меня не должно заботить, помнит ли мой телохранитель о моём дне рождения, равно как и не должно быть дела до того, помнит ли повар, Брюс или кто-то ещё из прислуги в доме. По крайней мере, так сказал бы мой отец.

Но для меня тот факт, что он действительно помнит, значит многое.

— Да. — Я прикусываю губу, оглядываясь на суету и хаос, которые доносятся из соседних комнат. — Но сегодня вечером будет большая вечеринка. Все приглашены.

Себастьян ухмыляется.

— Под «всеми», я полагаю, подразумеваются все важные для твоего отца люди, и никто не важный для тебя?

— Несколько важных и для меня людей. — Я скорчиваю гримасу, когда мы идём на кухню. — Я пригласила нескольких своих подруг из колледжа. Одна из них даже ответила на приглашение. Я думаю, что для остальных душная вечеринка в нью-йоркском особняке не была тем, как они хотели бы провести субботний вечер.

Откровенно говоря, я бы тоже предпочла провести свою жизнь иначе. На вечеринке будет много друзей моего отца, деловых партнёров и людей, которых я едва знаю. Хотя я не хочу показаться неблагодарной за это торжество, я планирую провести большую часть времени, улыбаясь, кивая и делая вид, что мне весело. При этом я постараюсь не пить слишком много шампанского и не опьянеть случайно.

Это не столько вечеринка по случаю дня рождения, сколько общественное мероприятие, призванное поддержать имидж моего отца. Возможно, он даже хочет познакомить меня с сыновьями своих деловых партнёров.

Я вздрагиваю от этой мысли. Это то, что меня совершенно не интересует. Я бы предпочла остаться в своей комнате, уютно устроившись в мягкой пижаме, с бокалом шампанского, которое я могу потягивать в тишине, и хорошей книгой или серией последнего сериала, который я смотрю на своём планшете. Максимум, что мне может понравиться, это сходить куда-нибудь поужинать, а потом вернуться домой. Грандиозные вечеринки, на которых я оказываюсь в центре внимания, – это не для меня.

Себастьян усмехается:

— Что ж, я проведу субботний вечер там же, где и ты, принцесса. Я просто иду туда, куда мне говорят.

Я с трудом сглатываю, стараясь не смотреть на него, и направляюсь на кухню. Подобные подшучивания между нами: поддразнивания и прозвища – обычное дело, но внезапно я чувствую напряжение, в них появляется много недомолвок, которых я раньше не замечала. Как будто что-то изменилось между нами, когда я увидела его выходящим из бассейна, и как с его мускулистого тела капала вода.

Я не уверена, что хотела, чтобы это изменилось. Как бы мне ни нравился этот вид, я почти жалею, что не могу вернуться и вообще никогда больше не ходить в купальню, чтобы не испытывать подобных ощущений. Это сбивает с толку, особенно когда я знаю, что фантазии о Себастьяне могут только навредить нашей дружбе. Я стараюсь не допускать их.

Тем не менее, даже спустя три года, мне иногда трудно игнорировать эти фантазии.

На кухне царит хаос. Как только мы входим и направляемся к задней двери, комнату наполняет шум голосов: экономка выкрикивает заказы персоналу, обсуждает меню с поваром, а также все тонкости того, что должно быть подано на сегодняшней вечеринке. Я чувствую напряжение, витающее в воздухе, и прикусываю губу, морщась, когда смотрю на Себастьяна. Он пожимает плечами, ухмыляясь, и мы оба выскакиваем через заднюю дверь в тёплое летнее утро.

— Как же хорошо избавиться от этого шума, — говорит он с улыбкой, когда мы останавливаемся на зелёной лужайке. — Там просто настоящий хаос.

— Да уж. — Я морщу нос. — Можно подумать, что нас посетит сам президент, и это не просто вечеринка в честь моего двадцать первого дня рождения.

— Для принцессы всё самое лучшее, — улыбается мне Себастьян, закидывая одну руку за голову, а затем другую, готовясь к пробежке. Когда его футболка слегка задирается, открывая взгляду упругую загорелую полоску тела, я чувствую, как пересыхает во рту.

Что со мной происходит? Я отвожу взгляд, стараясь не смотреть на него, и выполняю свою собственную разминку. Когда мы оба немного разогрелись, мы начинаем медленно спускаться по тропинке, переходя на бег.

— Ты должна постараться повеселиться, — говорит Себастьян, легко двигаясь рядом со мной, словно мои опасения о том, что он слишком устал, были напрасны. — Это, наверное, последняя такая большая вечеринка. Сейчас это может показаться преувеличенным и хаотичным, но твой отец не собирается устраивать грандиозные торжества по случаю твоего двадцать второго или двадцать третьего дня рождения и так далее.