Охрана кареты — кучер и парочка громил в штатском — стреляли в ответ. Их пули свободно проходили наружу сквозь стенки пузыря.
Из-под моста выскочила быстрая фигура, гикнула, размахнулась. В карету полетело что-то круглое. Бомба!
Этого пузырь уже не выдержал. Радужная плёнка лопнула, разлетелась в клочья.
Выстрелы посыпались чаще. Вот один охранник вывалился из-за колеса кареты, упал набок.
Второй слишком сунулся вперёд, пуля угодила ему в голову. Охранник опрокинулся на спину, выронил револьвер.
К карете кинулись трое боевиков-народовольцев. Я подбежал сзади, подобрал с земли револьвер. Тюкнул одного боевика по затылку, тот свалился.
Другой уже вскакивал на подножку кареты. Третий схватился с кучером в рукопашную.
Я подскочил к карете вслед за боевиком. Тот уже ткнул в салон револьвером. Изнутри сверкнуло. Бах! Боевик отвалился, вместо лица — кровавая рана.
Кучер всё боролся с боевиком. Кажется, оба уже зарезали друг друга, но ещё не поняли этого.
— Не стреляйте! — крикнул я. — Елизавета Алексеевна, не стреляйте! Это я, Дмитрий! Дмитрий Найдёнов!
Я сунул внутрь кареты руку, на которой блестел драгоценный перстень. Фамильный бриллиант, знак члена семьи.
— Что есть — Елисавет Алексевна? — сказал женский голос. — Сдесь нет её. Вы есть гвардеец?
Я распахнул дверцу и влез внутрь. Никакой великой княгини Елизаветы в карете не было. Вместо неё — какая-то дама средних лет с антикварным пистолетом в руках. С ней рядом сжалась в комок знакомая девица — Ирина Потаповна. Я уже понял, что она любовница государя. Лорд Гамильтон ещё сказал недавно, в склепе.
Дама поджала губы. Оглядела меня выпуклыми голубыми глазами.
— Вы кто есть?
Акцент у неё будь здоров. Иностранка, сразу видно. Когда-то была симпатичная, сейчас просто пухлая, упитанная дама. Губы сжаты, взгляд неприятный. Смотрит, как на кусок тухлятины.
В руке пистолет — весь красивый, блестящий, в драгоценных камушках. Таких уже никто не носит. Зато калибр у этого пистолета очень даже убойный. Особенно в упор. Вон, как боевику лицо разнесло.
А на пальце у этой дамы перстень с крупным бриллиантом. На бриллианте вырезан герб правящего дома. Блин, да это царица. Собственной персоной.
— Я капитан Найдёнов, ваше величество. Не бойтесь…
— Твою пять раз через коромысло! — в карету ввалился Ворсовский.
Обвёл дам диким взглядом. Оскалился:
— Чёрт! Чёрт!! Ты прав, Найдёнов. Дело нечисто…
Ирина Потаповна пискнула, вжалась в сиденье. Царица подняла пистолет.
— Никого из наших здесь нет, — задыхаясь, сказал Ворсовский. — Одна шваль, наёмные подонки… Где? Где все наши, твою ж через коленку?!
Ирина Потаповна залепетала:
— Дмитрий Александрович, великой княгини здесь нет… Мы с государыней везём к ней во дворец алмазную диадему и колье… Серьги, кольца, подвески… Господа, возьмите всё, только не убивайте…
— Почему её нет, она передумала ехать? — машинально спросил я. Странно, очень странно…
— Она не долшна быть сдесь, — фыркнула государыня. — Вы глупец, юнош. Сдесь только я, и эта глюпая мышь, любовиц мой супруг. Мы долшен привести подарок великой княгине.
На улице раздались крики, свистки городовых.
Ворсовский оскалился:
— Беги, Найдёнов, я прикрою.
Он помахал револьвером:
— Беги, найди Дворника. Разберись, кто виноват.
— Вы есть покойник, сударь, — холодно сказала царица. — Вы никуда не пойти.
Она дёрнула с пухлой груди медальон на цепочке. Цепочка оборвалась, в медальоне что-то тренькнуло. Амулет.
На меня будто свалился рояль. Или груда кирпича. В последний момент я увидел, что Ворсовский падает на пол кареты, из носа и ушей его брызгает кровь.
У меня между ключиц дрогнул амулет, подарок Иллариэль. По телу прокатилась ледяная волна. За ледяной волной голову, грудь, живот, ноги — облепил такой же радужный пузырь, что недавно закрывал карету.
Страшная тяжесть чужого заклятья сдавила рёбра, выжала воздух из лёгких. Но дальше не пошла — защитный пузырь спружинил, не дал додавить меня до конца. Ой, блин, нечем дышать…
Холодный голос царицы над нами:
— Вы есть глупцы. Вы умрёте. Но вы есть убийцы. Вы умер, но сначала убиль эта маленький мышь.
Сквозь туман в глазах я увидел, как государыня подбирает выроненный револьвер Ворсовского. Как направляет его на Ирину Потаповну.
— Умри, гадкий мышь. Ты не родить мой муш новый бастард. Два бастард одним мах, какой умный шютка! Лисавет умный дама, да!
«Нет!» — хотел крикнуть я, но горло не слушалось.
Свистки на улице заливались всё ближе. Затопали тяжёлые шаги. Карета качнулась — кто-то вскочил на подножку. Царица нажала спусковой крючок. Бахнул выстрел.
Глава 42
Карета качнулась, дуло револьвера в руках царицы задралось кверху. Пуля пропахала кожу и волосы на голове любовницы государя, влепилась в спинку сиденья. Ирина Потаповна вскрикнула, закатила глаза. Скатилась с сиденья, упала прямо на тело Ворсовского. По волосам её расплылось кровавое пятно.
Дверца распахнулась, в карету ввалился мой кузен — Кирилл. Вот так встреча. А он что здесь делает?
— Спокойно, я всё улажу! — сказал кузен. Левой рукой дёрнул на мундире пуговицу. Пуговица хрустнула. Упала тишина. Такая плотная, что даже у меня заныли уши. Хотя куда уж ещё. Я почувствовал, как над каретой возник ещё один купол — прозрачный. Невидимый для обычных людей.
Другой рукой Кирилл вырвал револьвер из рук царицы, крутанул в пальцах. Царица выкатила глаза, просипела:
— О, майн либер мальшик, наконец-то!..
— Да, наконец-то, — Кирилл навёл револьвер на царицу и выстрелил ей прямо в открытый рот.
Государыня молча откинулась на спинку сиденья. В выпуклых голубых глазах застыло изумление.
— Вот так, — Кирилл улыбнулся. Жуткая у него получилась улыбка. Невесёлая.
Он перевёл взгляд на меня. Улыбнулся ещё шире.
— Привет, кузен. Рад тебя видеть. Это хорошо, что ты ещё живой. Я первый в очереди на твою смерть. Не забыл? У нас дуэль.
Я попытался пошевелиться. Нет, заклятье ещё держится. Вот гадство.
А кузен ухмыляется:
— Жаль, некогда всё устроить по правилам. Барьер, секунданты, то, сё… Что делать, долг зовёт. Одного вредителя я прикончил. Очередь за тобой.
Какого вредителя? О чём это он?
Кирилл тут же ответил:
— У тебя дар, кузен — жуликов ловить. Как мелко, фу. Мой получше будет — я страну спасаю от таких, как ты. Паразитов. Присосались к власти, тянут деньгу из казны. Дармоеды… Как вот эти две пиявки, — он кивнул на мёртвую царицу и любовницу государя.
Блин, ёлки зелёные! Вот оно что. Это у него Дар так действует! Ничего себе заскоки… Как там сказал главный эльв Домикус: Дар на пользу стране, но у каждого он свой, в меру понимания.
Вот кузен и понял, как смог… Придурок.
В карету влез личный слуга Кирилла. Огляделся, скривил губы.
— Господин, нужно уходить. Купол невнимания долго не продержится.
— Сейчас, — кузен наклонился надо мной. — Мне нужно убить вот этого.
— Дайте лучше я, господин. Так будет быстрее.
— Нет, мне не нужно быстрее! — рявкнул Кирилл. — Этот червяк строил глазки моей девушке! Подкатывал к Лизавете Алексеевне. Скотина, только я могу держать её за руку! Она моя, понял, эльвийский ублюдок? Она мне обещала!
Вот оно что… Как я сразу не догадался. Вот почему певичка из Яра была так похожа на великую княгиню. Гоблинская магия делает певичку похожей на любовь твоей жизни. Для каждого она своя. Вот почему в ресторане, когда она пела, все пускали слюни на неё. Каждый видел свою зазнобу… Кирилл видел Лизавету Алексеевну. Свою любовь. Вот блин.
Только я увидел её настоящую.
Я посмотрел на Кирилла. И у него зрачок во весь глаз, чёрный, блестящий. С золотым отливом. Как у Митюши недавно. Они что, оба обдолбались?
Чужое заклятие начало потихоньку отпускать. Я прохрипел:
