— Что же, у него талисмана защитного не было? Как так-то? — спрашиваю.

— Было, как не быть. Без них ни один наш родич не ходит. Но бывает, что и талисман не поможет, если буря очень сильная, или ещё что. Домикус говорит… э, обстоятельства непреодолимой силы!

Последние слова Кирилл выговорил гнусавым, нудным голосом. Видно, передразнивал главного эльфа.

— А второй брат что? — спрашиваю. — С ним что случилось?

— Второй, мой папА, должен был занять место старшего. Ну, по очереди, как положено. Но опять закавыка случилась. Ему невесту присмотрели за границей, дочку короля. Симпатичную, знатную, всё как надо. Она сначала должна была выйти за старшего, но он, сам понимаешь, помер. Ладно, второй на очереди… И что ты думаешь?

— Что? — мне аж любопытно стало.

— Мой папА ни в какую! Нет, поначалу он согласен был. Портрет невесты посмотрел, вроде ничего девица. Женюсь, говорит, что же. Раз так надо. А потом невеста к нам в гости приехала, поближе познакомиться. Встретились они, погуляли, пообедали, всё хорошо… И тут мой папА штуку выкинул, — Кирилл наклонился над столом ещё ниже, заговорил шёпотом. — Сбежал из дворца, из окошка вылез и дал дёру. Три недели искали, всех на уши поставили. А потом он сам нашёлся — письмо прислал. Так, мол, и так, пишет, всё у меня хорошо, женился.

— Женился? Это как?

— А так. На другой женился. И знаешь что самое обидное? На безродной женился! Даже без титула, на обычной дворянке!

— О-о, — сказал я. Даже с уважением. Ничего себе принцы тут отжигают.

— Вот так. А у нас закон — ежели кто из царевичей на простой женится, тут же ему в наследовании отказать. Так что я от морганатического брака. Поначалу нас не признавали за родню. Потому младшего сына и короновали, когда дедушка скончался. А уж потом дяденька, когда бабка наша померла, смилостивился. Брата своего приблизил, должность дал при дворе. И меня к себе взял. Так что я в семье, считай, недавно.

Тут народ в ресторане зашумел, захлопал, мы оглянулись на сцену.

Конферансье объявил:

— Только на нашей сцене — несравненная госпожа Ангелина!

Свет в зале погас, только вокруг сцены остались огни.

Зашуршало платье, метнулись тени. Народ в зале затих. Из темноты на свет вышла певица. Высокая, стройная, но фигуристая — всё при ней. Платье серого шёлка, простое, как простыня. На талии пояс — серебряный витой шнурок. Руки голые до плеч. Светлые волосы распущены, как водопад по спине и плечам. Шея такая гладкая, что дух захватывает.

Я едва оторвал взгляд от её груди, чтобы взглянуть на лицо. Тут меня к месту и пришпилило. Ой, блин…

Госпожа Ангелина тихо прошла по сцене, свет упал ей на лицо. Из-под длинных светлых прядей на меня смотрели русалочьи глаза Елизаветы Алексеевны — племянницы государя.

Уставился я на певицу, рот открыл, ничего сказать не могу. Это как? Такая знатная дама — и певичка? В кабаке, где мужики богатые гуляют? Ну, не обычный кабак, ясное дело, а дорогой ресторан, но всё же…

Посидел я, поглядел, маленько опомнился. Посмотрел на Кирилла, а тот от певички тоже взгляда не отводит. Уставился, аж не шевелится. Я так на блюдо с чёрной икрой смотрел недавно — голодными глазами.

— Это кто? — спрашиваю. А у самого аж в горле захрипело.

— Ангелина, — говорит Кирилл. — Молчи.

Певица осмотрела зал, улыбнулась. Помещики дружно вздохнули. Никто не кричал, не хлопал. Не то что в прошлый раз, когда танцовщицы выступали.

Заиграл маленький оркестр. Ангелина запела.

Честно говоря, я не слушал, что там она пела и что за песня была. Я смотрел на певицу. Не то чтобы я красоток в жизни не видел. Видел всяких. Это здесь, чтобы на девушек в прозрачных шароварах посмотреть, надо за тыщу вёрст тащиться. В нашем мире с этим проще. И не таких показывают. Но вот — смотрю, как дурак, аж дышать не могу.

Сунул я руку в тарелку, где устрицы лежали. Там куски льда были горкой, уже почти растаявшие. Схватил их в горсть и лицо себе потёр.

Сразу полегчало. Посмотрел я на певицу уже другими глазами. Не как дурак с отвисшей челюстью, а спокойно. Нет, думаю, не может это быть племянница государя. Чтобы до такого дойти, надо чокнутой быть на всю голову. Да и кто бы ей дал творить такое? Сразу бы узнали, стукнули папаше, мамаше, дядюшке, те прислали бы группу захвата, запеленали в одеялко. Пока, сцена и ресторан, привет — дурдом и халат с завязками на спине. Или монастырь, для особо упорных.

Так что остыл я маленько, присмотрелся повнимательней, и вижу — в зале темно, а певица будто светится. И это не лампы, они внизу, а этот свет по всей коже, серебристый такой. Как будто изнутри идёт. Странно…

Схватил бокал вина, выпил. Посмотрел ещё. Ну да, певица изнутри подсвечена, будто лампа. Бывают такие — вроде ночника. Свет слабый, и не факт, что кроме меня его кто-то ещё видит. И цвет у него такой… меняется.

Тут как раз певица со сцены спустилась и в зал пошла. Идёт между столиков, то к одному подойдёт, то к другому. Вот остановилась возле пожилого дядьки, солидного, при деньгах. Он говорит:

— Любушка, милая… Дай поглядеть на тебя!

Певица склонилась к нему, улыбнулась. Дядька аж прослезился. Платок вытащил из кармана, лицо утирает. А певица будто розовым изнутри светится.

Она дальше пошла, у другого столика молодой клиент сидит, тоже не бедный. Ангелина наклонилась к нему, сама поёт нежным голоском. Он улыбается, за руки её хватает. Она отодвинулась, и видно — розовый свет на коже в голубой превратился. Ну ничего себе спецэффекты!

Сделала Ангелина круг по залу, взошла на сцену, поклонилась. Оркестр замолк, песня кончилась. Все с мест поднялись, орут, хлопают, аж люстры качаются. А я удивился, что денег никто не бросает, как той танцовщице в шароварах. Кто улыбается, кто плачет, а кто-то рыдает и смеётся сразу.

По залу мальчонка с корзиной забегал, в корзине букеты, цветы всякие, на любой вкус.

Мой кузен Кирилл щёлкнул пальцами, подозвал мальчонку с корзинкой, выбрал букет фиалок, денежку бросил. Тут же цветы певице отнесли, вручили.

Певица Ангелина цветы взяла, кивнула. Кирилл аж засиял весь от радости.

Тут же все остальные, кто на Ангелину таращился, стали букеты покупать. А цветы дорогие, деньги в корзинку так и сыплются.

Опять заиграл оркестр. На этот раз я слушал. Ничего особенного, романс какой-то про любовь. И чего все с ума сходят? Нет, Ангелина эта хороша, чего уж там. Всё при ней, и лицо, и фигура. А глаза как у царской племянницы… Ух.

Но чтобы все разом обалдели — быть того не может. Магия, не иначе. Только не пойму, откуда, никаких талисманов на певице нет, на ней и платье-то вроде мешка с завязочками. Ничего не спрячешь.

***

Потом кузен мой потащил меня в отдельный кабинет. Деньги официанту на поднос шлёпнул, говорит:

— Ну вот, пора и по девочкам. Пошли, брат. Таких ты в своей провинции не видел.

Сначала мы зашли за сцену. Там девчонки переодеваются, из одной прозрачной тряпочки в другую. Нас увидели, захихикали, веерами и туфельками прикрылись.

Хотел я познакомиться, но Кирилл дальше тащит. Провёл в комнату, там столики с зеркалами, за столиками девицы поважнее сидят. Тут и танцовщица Ой’Нуниэль, и ещё парочка мадемуазелей неземной красоты. А посередине сидит перед зеркалом певица Ангелина. Пуховую кисточку в коробочку с жемчужным порошком макает и лицо обмахивает.

Кирилла увидела, улыбнулась. Он ей ручку поцеловал, со стула поднял. Говорит:

— Позвольте представить моего друга, прелестнейшая. Ангелина — Дмитрий. Дмитрий — Ангелина.

Певица голову склонила, как птичка, спрашивает:

— Дмитрий?..

— Дмитрий Александрович, к вашим услугам, — отвечаю.

Она руку протянула для поцелуя, я взял.

Совал я как-то пальцы в розетку, когда мелким был. Вот так сейчас меня и долбануло. Не так сильно, но я аж дёрнулся. До локтя прострелило. Вцепился я в руку Ангелины, вижу — по ней помехи бегут. Как по экрану. То один цвет, то другой. Быстро так меняются. Потом все цвета перемешались, вспыхнули ярко и погасли. А я увидел её настоящую.