- Хлеба… - старик приподнялся на своей здоровой ноге, ловко опираясь на сучковатый посох. — Да. Хлеба. И глоток воды. Большего мне и не надо, чтобы до вечера дотянуть. А там, вечером, если Трису будет угодно, кто-нибудь из местных пьяниц подбросит мне еды, а потом и вином угостит.

- За что же тебя тут кормят и поят по вечерам?

- За правдивые рассказы о моей жизни, о войне и о смерти товарищей, о трудах и походах… А ещё больше — за складное враньё. Враньё-то люди ценят повыше.

- Мне твоё враньё ни к чему. А вот правду о войне и походах я бы послушал.

- Всю правду о войне за кусок хлеба и кружку воды? — возмущённо всплеснул руками старик.

- Только чистую правду, и ни капли вранья. Если ты и правда воевал, думаю, это будет не сложно. А я послушаю тебя, и, может быть, чем-нибудь ещё угощу. Только не вином.

- И верно. Не надо вина. У меня уже от местного дешевого пойла живот сводит. Лучше чечевичной похлёбки со свиным рёбрышком.

- Ладно. Только отвечай на все мои вопросы подробно и честно. Даже если эти вопросы покажутся тебе странными… Эй, трактирщик, мне кружку горячей воды, и ещё чечевичную похлёбку со свининой и лепешку господину… как тебя зовут-то?

- Гильбер. Можно просто Ги, раз уж ты угощаешь.

***

- Что? — Жан проснулся от нервного вскрика. Оглянувшись, увидел в свете луны, пробившейся сквозь одёрнутый полог шатра, , как мечется и бредит Рикард:

- Tur temor! Будь ты проклят!.. In hamon hayrenen timos. Auro inen timos. Tur inen timos… Спаси нас Трис… Белый лев трестирует алую слизь… Обратный инот невозможен…

«Какой болван одёрнул полог так, что луна светит Рикарду прямо в лицо? Бог знает, что ему там мерещится, но если полог не задёрнуть, то он своими криками тут всех перебудит!»

Вставать не хотелось. Тело ныло от усталости и ссадин. Однако дальше терпеть происходящее безобразие он не хотел. Жан откинул в сторону свой, используемый вместо одеяла, плащ и приподнялся с расстеленной на земляном полу шкуры. Но тут полог шатра шелохнулся. Внутрь зашел человек. В руках он нёс миску, исходящую паром. Пройдя мимо Рикарда, он склонился над Кериком. Тот лежал на правом боку. Под головой какой-то тюк вместо подушки.

- Керик, церын-да?

«Да это же Шельга! А я уж испугался, что кто-то чужой тут ночью ходит».

Шельга попытался напоить сына чем-то из принесённой в руках миски. Мальчишка через силу приподнял голову. Сделал несколько глотков. Потом закашлялся. Застонал от боли.

- Tur temor. Белый лев в осадок…

- У, щингейм, - Шельга замахнулся свободной рукой на Рикарда. Подойдя к выходу из шатра, выплеснул наружу жидкость из своей миски. Задёрнул полог. Вернувшись, уселся на землю рядом с Кериком. Тот всё ещё тихонько кашлял и кажется, сплёвывал. Шельга, склонившись над сыном, зашептал, словно бы даже запел что-то по-кедонски. Заклинание? Молитву? Колыбельную песню?

«Какая, в сущности, разница? Добрые слова от родного человека, который пытается помочь, это в любом случае своего рода лекарство».

Под мелодичное бормотание кедонца и обрывки бреда, которые теперь, всё реже, вырывались у Рикарда, Жан снова провалился в сон.

***

- Отчего вы просто не вышвырнули его из трактира?

- Никак не получается вышвырнуть, господин. Сначала он побил местного вышибалу. Потоми двух других, которых я позвал… Мы бы ни за что не стали тебя беспокоить, если бы могли всё решить своими силами… А теперь что делать? Он же почти всех посетителей распугал. А сам денег не платит. За первую кружку, говорят, заплатил, а теперь к посетителям пристаёт, чтобы они его угощали. Кто-то угощает, чтоб отвязаться. А кто не угощает, тех он вышвыривает вон из трактира.

- Пригрозили бы ему ножом или топором…

- Как можно, господин? У него меч на поясе. Покажешь такому нож, а он выхватит меч и голову тебе снесёт. И ничего ему за это не будет… Неужели придётся графских стражников звать?

- Мда… не хотелось бы.

- Вон он, за тем столиком, господин.

Жан, кивнув, решительно двинулся к столику. Сидевший там, уже изрядно пьяный русоволосый и синеглазый парень атлетического сложения, смерил его мутным взглядом.

- Чо надо?

- Меня зовут Жануар, и я хозяин этого трактира.

- Э… Разве хозяин не тот тип, за стойкой?

- Он мой наёмный работник. Я хочу понять, чего ты хочешь. Зачем ты всё это устроил?

- А меня зовут Хельд, и я хочу ещё выпить!

- Обойдёшься, - Жан уселся на скамью напротив парня и внимательно на него посмотрел.

- А тогда я, спроста говоря, вышвырну тебя вон, - Хельд пьяно улыбнулся.

- Тогда сюда придут графские стражники и убьют тебя.

Хельд недобро сощурился и положил руку на перекрестье меча.

- Что же… пусть приходят. Позабавимся.

- Ты что, дурак, смерти ищешь?

- А хоть бы и так. Раз моя жизнь больше никому не нужна, так чего же ещё мне искать?

- Да с чего это ты, парень, решил, что твоя жизнь никому не нужна?

Хельд прикрыл левой рукой глаза, стиснул зубы. Сжал правую руку в кулак:

- Они не дождались меня, - он шмыгнул носом. — Не дождались! Бросили одного, как собаку! — он с силой треснул кулаком по столу. — Лучшие друзья, да?! Оказалось, что и дружба — обман… Я вместе с ними в огонь и в воду, во всех переделках… А теперь что? Теперь один. Без друзей. Без коня. Без денег. Без работы… Думал, хоть к местному графу наймусь в охрану… Даже на порог не пустили. Ну, вот, теперь сами придут, и посмотрим, кто кого…

- А сумеешь ли ты, парень, прожить хотя бы день без вина?

Хельд шмыгнул носом. Откашлялся. Расправил плечи:

- Я и целую неделю могу без вина. Могу даже месяц не пить… - потом, секунду подумав, он снова ссутулился: - Вот только зачем?

- Работать в трактире вышибалой, и при этом не пить, сможешь?

- Да я любого отсюда вышибу, спорим? А если оружие посмеет достать — вмиг снесу ему голову.

- Ладно. Пойдём.

- Куда? — вылупил глаза Хельд.

- Со мной пойдём. На меня будешь работать. Других таких вот буйных из моих трактиров выкидывать. Две недели я буду тебя проверять. Смотреть, что ты умеешь, как исполняешь приказы, и можешь ли работать не напиваясь. Если увижу, что ты мне подходишь, то возьму на постоянную службу.

- Я не слуга, сударь. — Хельд грозно сверкнул голубыми глазами. - Я воин.

- Это хорошо. Мне воин и нужен. Просто слуги у меня уже есть.

- Вот это добрый еда. Не то, что твой тощий похлёбка. — Шельга довольно ощерился, помешивая в большом котле бульон, полный кусков жирного конского мяса. — Бери, - зачерпнул он большой кусок исходящей паром варёной конины.

Жану чертовски хотелось впиться зубами в сочный кусок мяса, пусть даже и конского. Но один зуб ещё пошатывался, да и разбитая губа ныла. С другой стороны, отказываться было неудобно. Все остальные смотрели на него. — Будет ли он есть сварганенную кедонцем еду? Если откажется, то кто-то может взять с него пример. А Шельга ещё, не дай бог, обидится.

Жан, благодарно кивнув, насадил предложенный кусок на нож, а затем подставил свою деревянную миску:

- Ты мне бульона налей. Я сперва бульон похлебаю.

Благостно улыбаясь Шельга начерпал ему полную миску мясного бульона, приправленного какой-то сушеной зеленью. Следом за Жаном другие тоже потянули свои миски кедонцу.

Жан медленно, то и дело дуя на свою деревянную ложку, сёрбал горячий бульон. Он только сейчас осознал, что ничего толком не ел почти сутки. Выпил вечером стаканчик своей фирменной креплёной самогоном бурды, а затем так и срубился, не поужинав. Теперь он старался наверстать. Однако, даже хлеб жевать ему пока было неловко, порой даже больно, так что он приспособился размачивать куски хлеба в бульоне, прежде чем отправить их в рот.

- Вот, держи, господин, - Ги протянул ему деревянную крышку от одного из котелков.

Жан тупо уставился на неё: