- Что мне толку от твоей преданности и любви? — проворчал герцог, — если я вижу, что ты сопляк без роду, без племени. Купил баронский титул, вскружил девчонке голову и думаешь, уже обстряпал выгодное дельце?

- Я ни на что не претендую. Меня не интересуют имущественные вопросы. Я люблю Элинору, и мне нужна лишь она, а не её права и владения.

- Все вы так говорите, - отмахнулся Арно. — А на деле каждый норовит откусить кусок пожирнее. Понимаешь ли ты, что беря в жены единственную наследницу графа ты претендуешь и на графскую должность, освободившуюся после смерти её отца?

- Меня не интересует графская должность. Мне нужна одна только Элинора. Позволь мне взять её в жены. Она и сама этого страстно желает.

- О, не сомневаюсь, - саркастически усмехнулся герцог. — Сегодня она страстно желает одного, завтра пожелает другого. То, что ты сделался бароном, конечно, хорошо. Если бы ты решился просить её руки, будучи всего лишь слугой, я бы велел за наглость выпороть тебя на конюшне. А так… просто откажу тебе, - он язвительно изменил голос: - господин королевский барон.

- Но почему? Неужели ты не желаешь счастья своей… падчерице?

- Счастья? Да какое же счастье в том, чтобы юной владетельной синоре выйти замуж за бывшего слугу? Ты же не воин. Ты не сможешь её защитить. А ей нужна твёрдая рука, защита для неё самой и для её немалых владений. Пока она молода, ветрена и не понимает этого. Но я-то прожил жизнь, и я точно знаю, что со временем…

- А если я смогу доказать тебе, что сумею её защитить?

- Ты?.. Ну хорошо. Слушай мой ответ, королевский барон. Я не верю, что ты настоящий воин, способный защитить Элинору. Но ты можешь мне доказать… Ежегодно, на Нисхождение, в Эймсе проходит турнир. Ты должен победить на этом турнире. В этом году. Только если ты победишь в этом турнире, я поверю, что ты достоин руки Элиноры и соглашусь выдать её за тебя замуж.

- Арно! Но это же… - Карин с жалостью посмотрела на Жана.

- Что Арно? — скривился герцог. - Я уже сорок лет Арно. Это мое последнее слово. Не видать тебе моей падчерицы, если ты не докажешь, что ты воин, а не слизняк!

Если бы не наносник на шлеме, этот удар кромкой щита, наверное, убил бы его. Но Жан был ещё жив. Сквозь звон в ушах слышал лязг оружия, крики. Приоткрыв глаза он увидел: Кто-то пробегает мимо, занося над головой топор. Керик стоит на горе мешков. Сжав губы мальчишка натягивает лук и отправляет стрелу в противников, наседающих на стену щитов. В следующий миг подбежавший к нему враг рубит парня топором. Керик, болезненно дёрнувшись, сгибается и падает.

- Нет! — зарычал Жан, вскакивая с земли, но он не услышал собственного голоса — только хрип и бульканье во рту, полном крови. Однако, он держал в руке меч, и рука его слушалась. Остальное было не важно.

Через миг он всадил меч в бок не успевшему обернуться врагу. Тот со стоном рухнул на мешки рядом с только что зарубленным мальчишкой. Оглядев поляну, Жан увидел, что противники оттеснили стену щитов вправо. Трое из них яростно рубили одного, чуть отставшего от стальных, бойца. Жан кинулся ему на помощь.

Удар мечом прямо под шлем, по шее, не прикрытой бармицей. Враг рухнул, как подкошенный, и в образовавшийся просвет Жан увидел, как следующий из тройки с размаху обрушивает свой топор на плечи уже упавшего на колени Хельда. Вот он поднимает топор, чтобы снова с размаха ударить… Жан воткнул ему подмышку свой меч. Одновременно с этим третий из нападавших с оттягом рубанул мечом по меданскому шлему, и без того уже сильно помятому.

- Не-ет! — захрипел Жан, кидаясь на врага.

Тот стал отступать, загораживаясь щитом и отмахиваясь мечом от Жанова натиска. При этом он радостно завопил:

— Убит! Меданец убит! Слышишь, Хуго?! Я убил меданца! Мне, мне десять либров!

«Доживи сперва до награды, скотина!» Жан отпрянул от вражеского выпада и хлестанул противника кончиком клинка по кисти. Враг, взвыв, выронил меч и одёрнул раненную руку. Он попытался ударить Жана кромкой кулачного щита. Жан, снова отпрянув назад, вцепился в щит левой рукой, потянул его вниз, и, одновременно с этим, с силой ткнул врага мечом в лицо. Бедолага конвульсивно задёргался и завалился на спину. Жан потянул, пытаясь вытащить, меч из окровавленной глазницы. — Не вышло. Меч застрял. Наступив убитому на лицо сапогом, Жан с силой дёрнул. Вынул клинок. Перехватил трофейный щит нормально, за рукоять. Оглянулся:

Хельд лежал на боку и не двигался. Кольчуга на нём была разрублена в нескольких местах, обнажая кровоточащие раны. Из-под шлема по смертельно бледному лицу струйкой текла кровь.

На мешках уже никто не стоял. Оставшиеся защитники медленно отступали под натиском врагов назад и вправо. Один из врагов, заметив Жана, развернулся к нему, подшагнул, покачивая топором в руке, и хищно оскалился. Жан, подскочив, ударил его кромкой щита в верхнюю часть корпуса, и, одновременно, рубанул мечом по ноге. Враг дёрнул щит вверх, закрывая лицо от удара жановым щитом, но при этом пропустил удар в ногу. Отскочил. Грозно завопил, и, припадая на левую, теперь уже раненную, ногу, с рубанул топором. Жан принял удар на щит. Топор, до половины пробив одну из досок щита, застрял. Жан с размаху ударил по кисти, сжимающей древко топора. Затем, кромкой своего щита зацепив и откинув в сторону вражеский щит, рубанул противника в плечо, потом добил его уколом в лицо. Не отвлекаясь на уже падающего врага, метнулся вперёд.

Двое вражеских бойцов азартно наседали на пятящегося Лаэра. Жан, подскочив сбоку, воткнул свой клинок в горло одному из врагов. Тот с хрипом и бульканьем упал. Его сосед оглянулся. Лаэр, видя, что враг отвлёкся, сделал выпад, и уколол его в ногу. Жан с размаху рубанул врага сзади по второй ноге, и, оставив остальную работу Лаэру, кинулся дальше. Он, неожиданно налетал на увлечённых боем врагов, рубил и колол их в не защищенные доспехом места…

- Сзади! Берегись! Отходим!

Вражеский строй рассыпался. Выжившие пятились назад. Один из них развернулся, чтобы сразиться с Жаном, но через секунду получил сбоку сокрушительный удар топором по шее и рухнул, как подкошенный.

- Бегут! — азартно оскалился Хеймо, снова занёс свой окровавленный топор и бросился на следующую жертву.

- Керик! — Шельга, оглянувшись, не увидел сына на мешках. — Керик! Карын-да?! — кедонец, развернувшись, бросился назад, к горе мешков.

- Жив! Хвала Трису! — Ги, забрызганный кровью, хромающий, кажется, на обе ноги, живую и деревянную, с обломком копья в одной руке, и с мечом в другой, подбежал к Жану. — Ловко ты их сзади!

- Где Рикард? Тьер? Я их не вижу — прохрипел, Жан.

- Тьер зарублен. Они сзади зашли и… Рикард вряд ли жив. Я видел, как он упал.

- Твари… Не давай им уйти! Никто не должен уйти. Всех убить! Всех! — зарычал Жан и бросился в атаку.

Он наседал на пятящихся врагов, колол в ноги, в лицо, в живот, добивал споткнувшихся, кидался на вражеские мечи, не думая о том, что сам подставляется под удар, и бил, бил без жалости. Гнев проснувшегося внутри Зверя придал ему сил и начисто лишил осторожности. Враги, кажется, чувствовали что-то, и шарахались от него, как от бешеного, бежали, вместо того, чтобы сражаться.

Жан бежал следом, пока хватало воздуха в лёгких. Он успел заколоть ещё одного, замешкавшегося, ударом снизу, в пах, когда тот пытался вскочить на лошадь. На этом враги, кажется, кончились. Несколько выживших, успевших вскочить в сёдла, умчали прочь.

Жан огляделся. — Мимо, никого не замечая вокруг, брёл раненный. Он поскуливал, баюкая свою правую руку, у которой вместо кисти алел кровоточащий обрубок. Кажется, он пытался подобраться к одной из стоящих поблизости бесхозных лошадок. Жан ударил его мечом по лицу, потом уколол в живот. Раненый со стоном повалился на спину. Жалобно заскулил, заслоняя окровавленное лицо обрубком руки. Жан колол его ещё и ещё, пока тот не затих. Потом, оглядевшись, и не увидев больше ни одного живого врага, он воткнул меч в землю, упал на траву и завыл от досады, от злобы на врагов, на весь этот мир, но, главным образом, на самого себя.