Хельд поправил Лаэру кольчужную бармицу и отошел в сторону.
- После боя доспех не снимай. Отдохнешь, и будет второй заход, на железе. А ты, Хельд, одевайся. Будешь следующим… Начали!
***
Жан тренировался уже четыре месяца. Почти каждый день. Сначала тело слушалось плохо. Болело и ныло, не желая делать то, чего от него требовал искушенный в фехтовании разум… Когда-то, в другой жизни Жан был неплохим фехтовальщиком… Нет, первых мест на всероссийских железных турнирах он не брал, но призовые на региональных междусобойчиках порой случались. Хотя, фехтовал он, в общем-то, «по фану», а не ради побед. По молодости ему нравилось драться. Он фехтовал и с реконами, и с ролевиками, и даже, иногда, с профессиональными спортсменами. Фехтовал на спортивных рапирах и на ролевых текстолитовых шпагах, на дюралевых и железных мечах, на топорах, копьях и алебардах. Разный вес, разная геометрия оружия, разные техники боя в разных тусовках. Так или иначе, он почти всё перепробовал. Только на точёном оружии всерьёз ни разу не бился. А тут, блин, только на таком и дерутся… Какое это, к чёрту, удовольствие — распахать до мяса руку или ногу партнёра по бою, а то и вовсе его убить?.. Ладно, турнир всё-таки лучше, чем война. Всё будет на виду у благородной публики и самого короля, так что какого-то совсем уж безумного зверства быть не должно. Но оружие всё равно у всех будет самое настоящее, точёное. И бойцы — не любители и не спортсмены, а самые натуральные профессиональные убийцы, ну, то есть цвет гетельдского рыцарства.
В прошлой своей жизни, где его и звали-то не Жаном, а Саней, он, перепробовав почти все виды холодного оружия, по-настоящему был влюблён только в бой на шпагах или на лёгких мечах. Вот там душа разворачивалась, а поединок превращался не просто в состязание на скорость и силу, но и в состязание умов. Хлёсткие кистевые удары, обводки, финты, технично выполненные защиты и контратаки. Лязг и звон лёгких, полукилограммовых, стальных клинков… Эх, попал бы он в мир каких-нибудь Дартаньянов! Уж там бы оторвался… Наверное. Точно чувствовал бы себя там комфортнее, чем среди этих варваров, у которых верхом технологии и роскоши были тяжелые мечи «каролингского» типа, откованные, большей частью, из совершенно поганого железа, мнущегося и гнущегося при столкновении с любой более-менее прочной железякой.
Конечно, сражаться можно и этим. Можно даже побеждать. Но тело невысокого рахитичного паренька, с детства приученного горбатиться на грядках, а не махать оружием, было для таких побед не самым лучшим инструментом. На турнире против него скорее всего будут биться бароны и рыцари с телосложением как у Хельда. Гетская военная знать в основном такова — высокорослая, крепкая, выращенная на мясе, молоке и чувстве собственного безусловного превосходства над чернью. Тело Жана Стукнутого, до шестнадцати лет жившего впроголодь в бедной крестьянской семье, оставалось не самым подходящим бойцом даже сейчас, спустя четыре месяца упорных тренировок. А ему нужно было не просто участвовать в турнире. Ему нужно было победить.
Основную ставку он сразу решил делать не на силу и ловкость, а на что-то неожиданное и новое для местного рыцарства. На технику боя, которой, как Жану казалось, никто в Гетельде не владел. Он, собрав все наличные средства и поехал в Минц — самый известный центр кузнечного мастерства за пределами собственно Меданского полуострова. В Минце получилось купить прекрасный шлем, видимо, принадлежавший когда-то, лет сто, а то и триста назад меданскому пехотному офицеру: Прочный железный купол, склёпанный из четырёх лепестков, козырёк, прикрывавший глаза от солнечных лучей, а лицо от рубящих ударов сверху, и фигурные нащёчники с толстой кожаной подкладкой, закрывающие почти всё лицо, оставляя при этом открытыми ушные отверстия, чтобы слышать, что происходит вокруг, и рот, чтобы самому отдавать отчётливые приказы. Для нынешних воинов такой шлем, видимо, был слишком сложным по конструкции и слишком вычурным по декору. Те гетские рыцари, каких ему довелось видеть прежде, предпочитали простые сферические или конические, на кедонский манер, шлемы с открытым лицом и кольчужной бармицей, закрывающей уши и шею. Пару раз он видел и шлемы с наносником. Для рубки на местных мечах такой защиты было, в принципе, достаточно, но вот от стрел, копий и от колющих ударов меча они лицо не защищали. Хотя, колоть-то местными мечами было неудобно. Широкое лезвие, большой дол, перекрестье и навершие вплотную обжимают кисть руки, не позволяя ей делать лишних движений. Да оно и к лучшему — если орудуешь мечом с весом от одного до полутора килограмм, то от кистевых финтов лучше воздержаться, чтобы не получить вывиха или растяжения связок. Эти мечи были хороши исключительно для рубки, причём для рубки очень слабо защищённого противника.
В прошлой жизни приходилось ему драться и на таком оружии, когда он тусил с «ранятниками», реконструировавшими эпоху викингов. Сталь у тех, реконских, мечей была, конечно, гораздо лучше, чем у местных, гетельдских, но вес оружия и форма рукояти сами по себе задавали чёткие границы того, что удобно и возможно, а что неудобно и даже опасно делать такими клинками. Техника боя, диктуемая этим оружием, была несложной, и он её неплохо освоил. Но ведь наверняка так умеют сражаться и все те, с кем он столкнется на турнире. А ему нужно было не просто поучаствовать в состязании. Ему нужно было победить, причём победить физически более сильных противников. Полгода назад он и подумать не мог, что ввяжется в подобную авантюру. Но, что уж теперь…
***
Сражаться с Лаэром было интересно. Казалось бы, толстяк не обладал ни особой силой, ни выдающейся ловкостью. Однако, он был смышлён и быстро учился. За первый месяц тренировок Жан обучил его своим основным приёмам, и с тех пор Лаэр регулярно его удивлял, пытаясь подловить, а то и обмануть, теми же самыми финтами, какие применял Жан, а то и какими-то новыми, экспериментальными выкрутасами. Лаэр, в быту, порой, до приторности услужливый, оказался азартным, увлекающимся бойцом. На каждой тренировке он стремился хоть в чём-то превзойти, переиграть своего господина. Жан это всячески поощрял. Да и старый солдат Ги, кажется, иногда что-то подсказывал толстяку.
Однако сегодня Лаэр на удивление быстро сдулся. Начал обидно ошибаться, почти перестал двигаться по площадке и мало контратаковал. Наконец, Жан, нахлестав его деревянным мечом в руку, в плечо, в ногу (слава богу, всё это было закрыто толстым стёганым доспехом), толкнул противника щитом и повалил наземь.
- Всё! Больше не могу, господин. Пощады! - Лаэр, лёжа на спине, выпустил оружие из рук и воздел открытые ладони к небу.
- Ладно. Отдыхай, - улыбнулся Жан. - Хельд! Готов?
- Сперва на дереве?
- Да. Бей изо всей силы, словно мы уже бьёмся с тобой на турнире.
- На турнир пускают лишь благородных, - ухмыльнулся Хельд. - Но я постараюсь. Да, постараюсь.
Хельд старался. Это была настоящая буря ударов. Деревянные тренировочные мечи были сделаны почти такими же по форме (только толще), и совершенно такими же по весу, как соответствующие мечи из железа. У Жана и у Лаэра деревянные мечи были меньшего веса, подобные лёгкому мечу Жана, выкованному для него в Минце. А деревянный меч Хельда весил чуть больше килограмма, как и обычные для этих мест железные мечи. Отбить такой меч простым блоком лёгкого меча было непросто. Но, как правило, в таком блоке не возникало необходимости. Жан уклонялся от ударов, чуть откатываясь - перенося вес тела назад, а то и отскакивая на шаг. Порой он сбивал удары встречным ударом своего меча или принимал их на щит. Оба — Хельд и Жан дрались с кулачными щитами. Такие щиты — круглые, с круглой, под кулак, прорезью в центре, прикрытой железным умбоном, с жесткой вертикальной планкой, за которую и держался боец, были очень удобны для пешего боя. Они давали возможность играть щитом, перемещая его в любую сторону на всю длину руки. Конечно, те из гетской знати, кто предпочитал сражаться верхом, давно уже перешли на чуть выгнутые треугольные щиты, крепившиеся к локтю на двух лямках, оставляя при этом кисть свободной для держания поводьев. Но Жан не собирался драться верхом. Он понимал, что победить профессиональных всадников в честном конном бою у него вряд ли получится даже после года упорных тренировок. Он и в прежней-то жизни лошадей не жаловал. Пару раз проехался верхом ради интереса и решил — не моё. К тому же в прошлой, цивилизованной городской жизни содержать собственную лошадь было хлопотно и дорого. Мало того - поди ещё подстройся под эту норовистую скотину и пойми, чего она хочет, и как через секунду себя поведёт. То ли дело — пеший бой!
