— Подождите здесь, — сказал он, — а я схожу туда, взгляну, как и что. Можно будет довести… довести…

Корабельный врач подхватил падающего лейтенанта.

— Нет, не пойдете, — угрюмо сказал он. И никто из нас не пойдет. Черную работу мы за них сделали, с оставшейся они вполне могут справиться сами. Думаю, пора возвращаться. Только не на тех клячах, на каких приехали сюда! Наши осторожные союзники должны дать нам хотя бы приличных коней и надежного проводника. Чем скорее мы окажемся на борту, тем лучше.

Они возвратились — большая часть верхом на конях из султанской конюшни, четверо раненых офицеров в скрипучей, влекомой быками телеге. Войско сулена разбило на ночь лагерь, предоставив мертвым, лежать у разрушенной стены, а раненым в мучениях уползать под покровом ночи.

Путешествие было медленным, неудобным. Дэн, потерявший много крови, почти все время лежал без сознания и увидел отражавшийся в серой воде бухты якорный огонь своего корабля с неожиданно большим облегчением. Он неохотно дал промыть и перевязать рану, а когда эта неприятная операция завершилась, нетвердо пошел к койке, заметив, что ближайшие несколько дней скорее всего будут спокойными.

Однако лейтенант ошибся.

Занялось жаркое, безветренное утро, но лавки в городе не открывались. Нервозные горожане не спешили отпирать двери и ставни, перепуганные же осаждали гавань, предлагая большие деньги за перевозку на материк. А Его Величество султан, так и не сумевший послать свое воинство в атаку, отправил из лагеря возле «Марселя» срочное послание британскому консулу с просьбой о помощи вооруженных сил Ее Величества.

— Хочет, чтобы мы таскали для него каштаны из огня, — проворчал полковник Эдвардс. — Что ж, пожалуй, придется, иначе он невесть что натворит.

— Уже натворил, — заметил капитан «Ассаи». — У нас четверо раненых, у него шестьдесят убитых и изувеченных, а каковы потери у той стороны, знает один Бог. Недурно для легкой перестрелки! Какую подмогу вы предполагаете отправить ему, сэр?

Это вам решать, капитан. Столько людей, сколько сочтете необходимым для захвата усадьбы.

— Насколько мне известно, вчера ее мог захватить старшина с дюжиной матросов, — недовольно сказал капитан. — А теперь у мятежников было больше суток, чтобы собраться с Духом и перестроить оборону. Ладно, посмотрю, сколько людей мы сможем выделить, и, с вашего разрешения, отправим их туда завтра на рассвете.

На другое утро к лагерю султана отправился новый военно-морской отряд, состоящий из дюжины офицеров и сотни старшин с матросами, вооруженный ракетами и гаубицей. Командовал им старший офицер с «Ассаи». Султана Маджида моряки нашли гневным, смущенным, а его сторонников беспокойными, угрюмыми. Появление британцев значительно повысило их настроение, однако желание идти вместе с моряками в атаку выразили только султан и трое его министров. Воинство отказалось двигаться с места, провожало взглядом правителя, идущего с белым подкреплением к «Марселю», и с тревогой ожидало звуков стрельбы.

Однако выстрелов не последовало. Отряд остановился на опушке рощи, командир оглядел в подзорную трубу разрушенные строения, но кроме вялых стервятников там ничто не двигалось, защитников усадьбы не было и следа. Заподозрив засаду, он половину людей оставил в резерве, а другую послал вперед под прикрытием гаубицы. «Марсель» оказался безлюдным. Не осталось даже мертвецов, коршуны и вороны, ястребы и бродячие собаки целый день пировали телами непохороненных, а ночью крысы, лисицы и леопард завершили то, что не доделали дневные пожиратели Тошнотворный запах гниения отравлял жаркий, неподвижный воздух, в тишине слышалось громкое жужжанье множества мух.

Маджид огляделся и заговорил шепотом, словно боялся нарушить тишину. А может, он обращался только к себе — или к тем детям, с которыми когда-то здесь играл, к брату и сестрам, пытавшимся его свергнуть.

— Каким прекрасным был этот дом, — шептал султан. — Каким… счастливым. Каким… веселым.

Потом повернулся к молча стоящим морякам и пронзительно, властно закричал:

— Взорвите его! Превратите ядрами в пыль! Пусть не остается ни камня. Может, деревья с травой вырастут здесь снова и уничтожат даже память о нем.

После этих слов он ушел со своими министрами, маленький, неприметный в ярком солнечном свете, не дожидаясь, пока серия взрывов превратит окровавленный остов «Марселя» в руины, и поднявшаяся туча пыли омрачит ясный день.

Полковник Эдвардс и капитан Азаме, проводив моряков до Бейт-эль-Раса, поспешно вернулись в город посмотреть, что они могут сделать для безопасности жителей. Их встретила весть, что мятежники под покровом темноты покинули «Марсель» и теперь готовы покориться султану. И что Баргаш, оставленный большинством сторонников, тайком вернулся в свой городской дом и скрывается там.

— Может, это просто пустой слух? — предположил капитан Адамс.

Полковник Эдвардс покачал головой.

— Нет. Феруз — мой лучший шпик. Раз он говорит, что Баргаш вернулся, можете быть уверены, так оно и есть. Что ж, осталось сделать только одно, и чем скорей это будет сделано, тем лучше.

— Что именно, сэр?

— Поставить у этого дома сильную охрану из суд ганских белуджей и срочно отправить Его Величеству письмо с просьбой прислать кого-то, уполномоченного взять законного наследника Под арест. Если сможете вы делить еще старшину и полдюжины матросов, поставь те их охранять дом ночью, чтобы не повторилась та нелепая история, когда в дом пустили группу женщин, при шедших якобы навестить сестру Полагаю, ваши люди никого не впустят.

— И не выпустят, — сурово сказал капитан. — Я немедленно вернусь на корабль и займусь этим.

— Благодарю. У меня камень с души свалился. Я сейчас же отошлю письмо султану, отправлюсь во дворец и дождусь человека, которому Его Величество поручит произвести арест. Задача это нелегкая, очень надеюсь, что у султана хватит ума прислать человека с высокой репутацией и внушающего уважение, а не какого-нибудь юнца царской крови, которого не пустят в дом.

Маджид прислал не юнца царской крови, Hq все же близкого родственника. Сеид Суд ибн Хилаль, весьма уважаемый человек средних лет, приехал к полуночи с эскортом в двести солдат и приказом султана арестовать мятежного наследника любой ценой, но обставить это как можно легче для Баргаша.

Сеид Суд приветствовал полковника со степенной любезностью и удивил мягким заявлением, что собирается немедленно отправиться в дом Баргаша, но совершенно один.

— Мы не должны забивать, уважаемый полковник, что он все же наследник, притом сын нашего покойного великого имама да пожалует ему Бог величайшую награду и допустит в рай без суда. Его Величество изъявил желание, чтобы брату была предоставлена возможность сдаться с честью, поэтому я и должен отправиться туда один, невооруженный. У сеида Баргаша много оружия, если я появлюсь с солдатами, он может открыть по ним огонь, а этого нужно любой ценой избежать. Крови и так уже пролито много. Я старше, чем сеид Баргаш, притом значительно, и если приду один, без оружия и без охраны, он может впустить меня, выслушать условия Его Величества и сдаться. На это надо надеяться.

— Он не сдастся, — уверенно произнес полковник Эдвардс.

— Думаете? Хочется верить, что вы ошибаетесь, нo согласитесь, такую возможность ему нужно предоставить. Имеет смысл чем-то рискнуть — в данном случае тем, что моя гордость будет уязвлена — в расчете, что если врагу предложен способ достойно отступить, он предпочтет отступление дальнейшему кровопролитию.

— А если откажется?

— Тогда нам останется только брать его силой. Эту задачу я возложу на вас, но сперва испробуем мой план.

Он стал менять дорожный халат на более церемонийный, щедро расшитый золотом, и полковник Эдвардс отрывисто спросил:

— Какие условия предлагает Его Величество сецду Баргашу?

Суд ибн Хилаль одернул халат, разгладил седеющую бороду и любезно ответил:

— Его Величество султан, да хранит его Бог, велел мне сказать своему брату, что несмотря на все совершенное, он будет прощен, если отречется от всех планов мятежа.