— Рад, что вы это понимаете, — сухо заметил мистер Холлис. — Именно этот аспект слегка беспокоил меня. Не думаю, что кто-то в этой части мира ссорился с Америкой. Нет, сэр! Если туземцы поднимутся против иностранцев их не станет волновать такая мелочь, как акцент, и иметь значение будет только цвет кожи — а не страна или политические взгляды. И могу сказать вам прямо, что не желаю получить пулю в живот из-за колониальных устремлений британского правительства.

— Такой опасности нет, — заверил его полковник, неохотно улыбаясь. — Очевидно, мы убедимся, что все это враки. Правда, Ларримор, остановив «Фурию», искал только доказательства работорговли, но говорил мне, что не пренебрег осмотром груза, и что он весь был включен в грузовой манифест. Лейтенант задал бы немало вопросов, если б обнаружил что-то похожее на оружие или патроны, поэтому, можно быть вполне уверенными, что история с контрабандой оружия очередной базарный слух, и ваш осведомитель ошибся.

Мистер Холлис многое бы отдал, чтобы изложить рассказанную Геро историю о таинственной встрече с каким-то судном посреди океана и последующей выгрузке продолговатых тюков среди ночи на неизвестном берегу… Но он знал, делать этого нельзя, так как тогда б открылось, что его племянница провела десять дней на «Фурии». Прекрасно понимая, во что превратит европейская община столь занимательную историю, он ни за что не хотел преподносить такой подарок британскому консулу.

Возможно, полковник прав, и Геро по ошибке вообразила, будто с «Фурии» выгружали мушкеты. В конце концов, это всего-лишь догадка. Доказательств у девушки нет, она даже не знает, был ли освещенный луной берег, который видела сквозь прорезь в циновке, частью занзибарского побережья. Это мог быть и соседний остров Пемба — или даже какое-то место на материке, возможно, Дар-эс-Салам, «Мирный приют», где султан строит себе новый дворец, чтобы удаляться туда временами от государственных забот. А потом, кто может утверждать, что понимает образ мыслей араба? Только не Натаниэл К. Холлис, американский гражданин. Он вполне готов признать, что арабы его озадачивают. И допустить, что султан из Любви к интригам и скрытности предпочел тайком приобрести партию мушкетов, хотя мог сделать это открыто. Понять этих людей невозможно, а Джордж Эдвардс, консул Ее Британского Величества, имеет глупость полагать, что уж он-то понимает, но также не способен разобраться в мотивах их поступков, как и любой западный человек!

Мистер Холлис взял шляпу и поднялся.

— Ну что ж, полковник, повду. Вы меня успокоили. Признаюсь, я слегка тревожился. Контрабанда оружия всегда чревата неприятностями. Серьезными неприятностями. Люди покупают оружие не для украшения — для того, чтобы пускать его в ход. Но, пожалуй, вы правы, а мой осведомитель ошибся. И все же…

Он потряс головой, и полковник торопливо заговорил.

— Да-да, совершенно согласен, что нельзя быть слишком беззаботным, и я весьма признателен за это… э… сообщение. Если узнаю еще что-то, непременно дам знать. Надеюсь, ваша племянница уже скоро полностью оправится от перенесенного? Доктор Кили говорит, она до сих пор не покидает своей комнаты. Такое ужасное происшествие, должно быть, сильно сказалось на ее нервах и всем организме.

— Э… ммм… да, — согласился мистер Холлис. — Она не хочет разговаривать на эту тему. Потрясение, сами понимаете.

— Конечно, конечно. Прекрасно понимаю. Мы должны сделать все возможное для поднятия ее духа, когда она окрепнет настолько, чтобы выходить из дома, и помочь ей забыть о пережитом.

Полковник Эдвардс проводил американского коллегу до двери, посмотрел, как тот удаляется под ярким солнцем и соленым морским ветром, а когда мистер Холлис скрылся из виду, задумчиво вернулся в кабинет. Там он долго сидел, потирая нос тонким пальцем и глядя в окно на шуршащие листья кокосовой пальмы, темные на фоне жаркого голубого неба.

Оружие и боеприпасы… Вполне возможно. Даже очень возможно. Их, конечно, выгрузили где-то в другом месте и заблаговременно. Скорее всего, на Пембе, оттуда мушкеты легко переправить каяками. Потому юный Ларримор и не обнаружил их, обыскивая шхуну.

Может, этот изменник Фрост переметнулся и привез мушкеты для законного наследника? Или султан решил вооружиться тайком? Последнее кажется более вероятным и более совпадающим с тем, что известно о Фросте. Если клика Баргаша узнает, что султан закупает оружие, она придет в замешательство, но, считая, что он не догадывается о заговоре, не готовится к отпору, может поспешить с очередной попыткой переворота, и на сей раз ее подавят с яростной жестокостью. Человек вроде Рори Фроста с удовольствием устроит подобную ловушку. Азаконный наследник — безрассудный, горячий, рвущийся к трону — вполне может в неепопасть.

Есть, конечно, и другая, более неприятная возможность. Та, что слегка встревожила мистера Холлиса.

Полковник Эдвардс служил в Индии и нрекрасно знал, что заявление американского консула об успокоенности, царившей среди британских офицеров и чиновников перед большим мятежом пятьдесят седьмого года полностью соответствует истине. Тех немногих, кто предупреждал и предсказывал катастрофу, называли паникерами или трусами, а большинство сознательно закрывало глаза, отказываясь верить чему-то дурному о людях, состоящих под их началом; и поплатилось жизнью за этот отказ. Однако с другой стороны, как он сказал мистеру Холлису, на Занзибаре положение совершенно иное. И даже не будь оно иным, занзибарцы — по крайней мере сейчас — слишком заняты интригами друг против друга, чтобы устраивать заговор ради убийства горстки сравнительно безобидных европейцев. А капитан Фрост, пусть и беспринципный в стяжательстве, определенно не дурак в том, что касается его покоя и безопасности!

Довольный логичностью своих рассуждений, британской консул отвел взгляд от пальмы за окном и откинулся на спинку кресла. Он пошлет Феруза в город за новостями и отправит записку Ахмеду ибн Сураю с просьбой заглянуть в консульство при первой же возможности. Феруз любит сплетни, у него безошибочное чутье на важные новости, что же касается Ахмеда, ему становится известно почти обо всем, происходящем на острове. Он не только услужлив, но и надежен. Если в истории о контрабандных мушкетах есть какая-то правда, уж Ахмед почти наверняка будет об этом знать.

Полковник Эдвардс потянулся за колокольчиком, стоящим возле подноса с документами, и резко позвонил.

Мистер Натаниэл Холлис, идущий по тенистой стороне улицы, придерживая шляпу от сильного ветра, испытывал гораздо меньшее самоуспокоение, чем его британский коллега. Прежнее опасение относительно «антибелого» восстания улеглось, уступив место совершенно другой, немало раздражающей его проблеме. Неприятному открытию, что Рори Фрост, как и предсказывал лейтенант Ларримор, обвел их вокруг пальца своим якобы рыцарственным предложением, чтобы спасителем Геро из водной могилы считался «Нарцисс», а не «Фурия».

Мистер Холлис, поддерживал этот замысел, видел, что другие консулы и европейская община охотно ему верят, радовался этому. Однако несколько минут назад понял, что если теперь отречется от своих слов, досадная правда вызовет гораздо более неприятные домыслы, чем если б она была известна с самого начала.

В сущности, он не мог пойти на подобный шаг и признавал, что Рори Фрост своего добился. Ни Геро, ни ее дядя теперь не могут обвинить его в том, что он принял на борт и тайком свез на берег не указанный в манифесте груз; а без прямого обвинения, исходящего от кого-то из них, британский консул, этот самодовольный солдафон, не шевельнет и пальцем.

Мистер Холлис подошел к двери своего дома в дурном настроении, снял в полутемном, прохладном коридоре широкополую шляпу, бросив ее чернокожей служанке, послал за племянницей. Но дома ее не оказалось. Жена сообщила ему, что недавно заезжали миссис Кредуэлл с мадам Тиссо и взяли Геро с Кресси покататься.

— В это время дня? — спросил раздраженный мистер Холлис. С ума сошли! Хотят получить тепловой удар?