— Правда, котенок? Впервые слышу. Разве что под всеми ты подразумеваешь своих приятельниц-арабок из Бейт-эль-Тани. Насколько я понимаю, некоторые из них думают, что на трон уселся не тот брат и готовы его свергнуть. Странный народ эти восточные люди — если захотят того, чем обладает другой, то забывают о родственных чувствах. Строят друг против друга заговоры, готовят смерть или крушение брата без малейшего зазрения совести, даже не моргнув глазом. Каин и Авель… Каин и Авель.

Мистер Холлис повернулся к Геро и доверительно сказал:

Кресси очень подружилась кое с кем из сестер султана. Половину своего времени проводит с ними — а другую у Плэттов или Тиссо. И учится говорить по-арабски. Будто туземка. Я говорю, что ей надо бы занять мою должность.

Кресси покраснела и принялась возражать, а миссис Холлис грустно заметила, что не понимает, как ее дочь может сохранять такой интерес к обитательницам дворца. Хоть они и принцессы, но совершенно ясно, что ужасно скучны. Живут в гареме, бедняжки, совершенно оторваны от внешнего мира, у них нет никакой свободы, никакой возможности видеться с мужчинами.

— Мама, они видятся с десятками мужчин, — запростестовала Кресси. — С братьями, мужьями, сыновьями, дадями, и… Ты не представляешь, со сколькими мужчинами им можно общаться. Конечно, Чоле и Салме пока девицы, мужей или сыновей у них нет. Но свободы гораздо больше, чем тебе кажется. Они катаются на лошадях и на лодках, наносят визиты знакомым, ездят на пикники. Да мы куда скучнее их! Сидим целыми днями с закрытыми ставнями, спим после полудня, по вечерам отправляемся на прогулки, время от времени обедаем с полковником Эдвардсом или Дюбелями, или…

— Или катаемся на лошадях и на лодках, наносим визиты друзьям и ездим на пикники, — поддразнил ее Клейтон. — Да еще флиртуем с галантными французами и занудными англичанами.

— Клей, как ты можешь? А потом, он не занудный, и я не флиртую.

— Да? В таком случае я хотел бы знать, чем ты занимаешься с этим сухарем-лейтенантом, если не флиртуешь? А что до его чувства юмора, то он не поймет даже самой откровенной шутки!

Кресси подскочила и, негодующе взмахнув оборками голубого муслинового платья, стремительно бросилась в дом. Мать с упреком сказала:

— Клей, так нельзя. Ты же знаешь, как она не любит шуток на эту тему.

— Раньше Кресси не возражала против шуточек относительно разбитых ею сердец. Даже считала их комплиментами. Только в последнее время стала обидчивой. По-моему, она поссорилась с лейтенантом, и это неплохо. Может, теперь он станет уделять больше времени тому, чтобы мешать проходимцам вроде Фроста наживать состояния на работорговле, и меньше увиванию за моей сестрой.

— Оставь, Клей, — мягко вмешался консул. — По-моему, лейтенант делает все от него зависящее, а Фрост, по слухам, в последнее время занимается другими сделками. Селим говорит, в городе полагают, что он хорошо нажился на каком-то грузе, доставленном из последнего плавания, а рабов, насколько я понимаю, там быть не могло. Так, Геро?

Он вопросительно глянул на племянницу, и та твердо ответила:

— Нет. По-моему, он тайком вез оружие.

Она видела, как Клейтон встревоженно дернулся, но если он собирался что-то сказать, то его опередил отчим:

— Оружие? Почему ты так считаешь? Видела хоть какое-то?

— Нет. Но я уже говорила, однажды ночью «Фурия» остановилась и приняла на борт груз с какого-то судна, а потом выгрузила где-то на берегу в ночь перед приходом в порт.

— Ты же сказала, понятия не имеешь, что это за груз. Почему так внезапно изменила мнение?

Геро замялась, сожалея, что затронула эту тему. Потом заговорила торопливо, не думая, ей не хотелось сознаваться, что она, нарушив прямой приказ, заходила в дом капитана Фроста. Вынужденная изворачиваться, она принялась за описание таинственных тюков, которые выгрузили лунной ночью с «Фурии», и лжива заверила, что по размышлении ей пришло в голову — там находились мушкеты.

— Ерунда! — отрывисто произнес Клейтон. — Сабли и копья, даже луки со стрелами — еще куда ни шло. Но только не мушкеты. Ведь половина этих дикарей не сможет и зарядить их, тем более выстрелить.

И язвительно засмеялся, но отчиму его было не до смеха. Он резко осудил замечание пасынка как в высшей степени глупое.

— Не нужно забывать, — подчеркнул мистер Холлис, — что белая община на острове очень мала и почти не имеет средств для защиты. Если туземцам действительно доставлены мушкеты, это может коснуться любого из нас.

Его жена испуганно ахнула и вскинула пухлые руки к груди.

— Мистер Холлис, неужели вы имеете в виду восстание? Но ведь для него нет никаких причин. Чего этим людям восставать против американцев?

— Мама, ты совершенно права, — согласился Клейтон. — У нас по крайней мере нет никаких колониальных планов в этой части мира, мы находимся здесь ради интересов торговли и наших китобоев. Вмешиваться в дела местного правительства определенно не имеем ни малейших намерений, и если туземцы не желают видеть нас здесь, достаточно сказать об этом. Стрелять совершенно незачем!

Консул, видимо, хотел решительно ему ответить, но, глянув на жену, передумал. Неторопливо закурил сигару, потом откинулся на спинку кресла и успокоительно заговорил:

— Пожалуй, ты прав, Клей. Может, все эти интриги и надувательства, происходящие здесь, временами создают кое у кого впечатление, будто мы одинокий гарнизон на враждебной индейской территории.

— Не говори так, — содрогнулась тетя Эбби. — Ничего похожего тут нет, да и находись мы в таком положении, я отказалась бы поверить, что белый человек, как бы ни был он порочен, способен опуститься до того, чтобы продавать неграм мушкеты, понимая, что они могут быть использованы против мужчин и женщин его расы.

Геро скорчила презрительную гримасу и колко сказала:

— Мне хотелось бы согласиться с вами, тетя, но вряд ли капитан Фрост примет в расчет подобные соображения. Мне кажется, он совершенно лишен патриотизма, морали — да и прочих надлежащих чувств, и, я уверена, он видел бы здесь только вопрос личной выгоды.

Клейтон приподнял брови и со смехом заговорил: Значит, изменила мнение? Рад слышать, а то мне показалось, что ты твердо настроена защищать Фроста. Но теперь ты правильно его поняла. Думаю, Разгульный Рори мог бы продать оружие бандитам, даже зная, что они хотят ограбить его мать. Лишь бы заплатили хорошую цену. Но я не верю в то, что кто-то выложит большие деньги за оружие для нападения на безобидную горстку белых торговцев или беззащитные консульства нескольких дружественных государств.

— Если только туземцы считают нас дружественными, — неторопливо произнес консул.

— Что вы хотите сказать этим, сэр?

Мистер Холлис заерзал в кресле, и вновь пухлые руки его жены взлетели к волнующейся груди. Отец Клея, Станислав, провел несколько лет в уединенной фактории посреди бывших ирокезских земель, он часто рассказывал ей о восстаниях и массовых убийствах, о том, что белых — в том числе его партнера — жгли на кострах под крики и вопли краснокожих.

Эбигейл не забыла этих рассказов, и поскольку, на ее взгляд, представители всех цветных рас являлись дикарями и потенциальными убийцами, вполне способными выйти на тропу войны против белых, рискнувших вторгнуться на их территорию, она усиленно возражала против того, чтобы Натаниэл принимал должность консула на Занзибару. И хотя в конце концов убедилась, что страхи ее беспочвенны, более того, даже привязалась к туземным слугам, иногда с беспокойством думала о том, как мала белая община в сравнении с любым из десятка восточных племен, составляющим многоцветное, многоязычное население тропического рая, которым правит султан Маджид.

Натаниэл Холлис, заметив, как взволнованно вздымается полная грудь супруги, ответил на вопрос пасынка успокаивающим взмахом руки и неопределенным:

— Ничего, ничего. Кажется, сегодня москиты слишком разошлись: может, пойдем в гостиную?

Положив таким образом конец этому разговору, консул ловко избежал возвращения к теме восстаний и мушкетов, попросив племянницу сыграть на пианино. Но сам этой темы не выбросил из головы и наутро отправился с неофициальным визитом к полковнику Эдвардсу, британскому консулу.