Элиара засмеялась, задорно глянув в её сторону:

— Ну, если тебе хочется получить жареный экипаж, попробуй! Эти водоросли слишком сырые, твоя молния их только убьет!

Галвина нехотя пожала плечами:

— Ладно, уговорила, попробуем экзорцизм, но предупреждаю: если что-то пойдёт не так, я буду готова.

Друзья принялись собирать материал для плота, используя обломки дерева, принесённые к берегу. Работа была тяжёлой, и в воздухе висело напряжение, словно каждый чувствовал, что это может быть их последний шанс. К тому времени, как они закончили, уже начало вечереть. Небо окрашивалось в багряные тона, солнце медленно погружалось за горизонт, а костёр на берегу, разожжённый Элиарой, бросал длинные тени на пляж.

Пока остальные трудились, Самсон время от времени поднимал подзорную трубу, пристально наблюдая за кораблём. На палубе «Рыбы-меча» мелькали фигуры матросов, занятых какой-то работой, но явно ожидавших их сигнала. Надежда смешивалась с опасением: они должны успеть, пока акулоиды не решат напасть снова.

Когда плот был готов, оказалось, что он вышел не слишком большим: безопасно разместиться на нём могли всего трое.

— Плывём втроём: я, Лаврентий и Торрик, — объявил Самсон, проверяя, как крепко закреплены верёвки. — Если всё получится, мы вернёмся за вами. Следите за берегом и будьте наготове.

Элиара задумчиво кивнула:

— Ладно, но не задерживайтесь. В этих водах явно творится что-то странное.

Галвина, держа в руках свой меч, добавила:

— И если снова появятся акулоиды — надеюсь, вы справитесь там без нас. А мы сделаем всё, чтобы вам было куда вернуться.

Торрик усмехнулся, опускаясь на плот:

— Знаю, что я тяжеловес, но постараюсь не перевернуть наш хлипкий кораблик. Ну, держитесь, ребята. Впереди — великая битва с сорняками!

Лаврентий покрыл себя символом солнца и прошептал молитву, чувствуя, как сердце тяжелеет в груди:

— Да поможет нам Святая Матерь, чтобы зло, поселившееся на этом судне, отпустило нас с миром.

И они отчалили, вглядываясь в темнеющие воды.

Путники гребли изо всех сил, плот скрипел и раскачивался, и каждый взмах весла звучал в их ушах, как глухой удар сердца. Тёмные воды вспенивались под ударами вёсел, и Торрик, чтобы хоть как-то успокоить себя и остальных, начал петь на дунклерском:

— Aber mein Floß besteht aus Liedern und Worten… — Голос его был низкий, с хрипотцой, но в нем звучала сила.

Самсон приподнял брови и усмехнулся:

— Что ты там поёшь, Торрик?

Гном на мгновение обернулся и, не прекращая грести, объяснил:

— Дунклерская лирическая песня про непотопляемый плот! Очень популярна в наших тавернах в Эбонийской Олигархии! Звучит на каждом углу! Может, она и нашему плоту удачу принесёт.

Гребли они так ещё какое-то время, пока наконец не достигли «Рыбы-меча». Теперь, находясь ближе, они могли разглядеть всю жуткую картину: причудливая водоросль с толстыми, как канаты, лозами охватила корпус корабля, цепляясь за мачты и перила. Лозы пульсировали, будто в них текла какая-то странная, чуждая жизнь.

На палубе толпились матросы, среди них выделялись Драгомир и Гругг. Боцман закричал, увидев капитана и остальных:

— Самсон, дружище, как же я рад вас видеть! Эта штуковина вылезла прямо из глубины и захватила нас!

— Мы тоже рады видеть вас живыми! — крикнул в ответ капитан. — Сейчас попробуем вас вытащить из этих зелёных оков!

Лаврентий, собираясь с силами, поднял руки и начал творить обряд экзорцизма. Он призвал к помощи Святую Мать, голос его звучал торжественно, и золотой свет изливался из его ладоней, словно жидкое солнце. Свет обволок странную водоросль, проникая в её ткани. Растение начало дрожать, его лоза ослабла, теряя хватку. Вскоре листья начали увядать и опадать, падая в воду зелёными клочьями.

Клирик, улыбаясь, почувствовал, как его силы иссякают, и рухнул на колени. Торрик тут же подхватил его, чтобы тот не упал в воду:

— Держись, святоша! Ты молодец! Только не развались прямо сейчас!

На борту раздались крики радости и ликования. Матросы, понимая, что наконец свободны от пугающих объятий водорослей, ликовали, обнимаясь друг с другом. Драгомир, забыв об обычной сдержанности, обнял Самсона, а Гругг, не стесняясь своих размеров, сжал в своих огромных лапах Лаврентия, почти подняв его над палубой.

— Мы уже думали, что нам конец, — взволнованно рассказывал Драгомир. — Стоим тут больше недели, а может и больше, все дни слились в одно сплошное мучение. Пытались сбежать на лодке, но эта зелёная гадость сразу схватила нас и там! Запасы подходили к концу, и мы были уверены, что вот-вот умрём от голода.

Гругг добавил, нахмурив своё огромное лицо:

— Я уже всё пересчитал — две последние бочки с водой, остатки сухарей… Да и нервы у всех были на пределе.

— Ну, теперь мы вместе, — сказал Самсон, сжимая руку Драгомира. — Нам предстоит ещё много сделать, но главное — держаться вместе. Спасибо, что держались до конца.

Он повернулся к Торрику, который всё ещё поддерживал Лаврентия, почти потерявшего сознание:

— Торрик, займись пока кораблём, проверь, что повреждено. А мы… Мы должны благодарить Лаврентия и Святую Мать за то, что у нас появилась вторая жизнь.

Торрик кивнул и, уже успев прийти в себя, улыбнулся:

— Это да, на этот раз святоша отличился! Теперь у нас есть все шансы, чтобы продолжить путешествие и, может, даже вернуться домой.

Вечер медленно затянул их окрестности тьмой, но огонь в сердцах команды горел ярче любых звёзд.

Пока плот с Лаврентием, Торриком и Самсоном удалялся к захваченному кораблю, Галвина и Глезыр сидели у костра, подбрасывая в огонь сучья и слушая, как туманное море тихо шуршит на волнах. Крысолюд рассеянно ковырял ножом в земле, его взгляд блуждал где-то вдали, словно пытаясь вырваться за пределы этой неизвестной земли.

— Когда же это всё кончится? — протянул он, скривив рот. — Получу свои деньги, вернусь на остров Черепа, и пусть все эти приключения останутся позади! Буду до одури кутить, пока хозяин таверны не протрезвит меня водой из бочки.

Галвина усмехнулась, следя за пламенем:

— Ну а мне нравится. Вот и корабль нашли, значит, не всё так плохо. Может, здесь найдём что-то действительно ценное, а не только акул с копьями и пирамиды в тумане.

Крысолюд фыркнул:

— Конечно, тебе-то всё нравится! Убила Тихого Ужаса, славу себе заслужила, а главное — от виселицы сбежала. Ты — героиня, тебе нечего терять. А я? У меня свои дела на Черепе, и… Да хоть этот проклятый магазин с курительными травами! Лучше уж там, чем тут.

Тем временем Элиара шагала вдоль берега, слыша их болтовню, но не обращая на неё внимания. Она изучала каждый камешек и каждую волну, пытаясь понять, что заставило её остановиться. Её сердце забилось сильнее, когда она вдруг ощутила слабую пульсацию магии, исходящую из глубины подводного мира. Это был тот едва уловимый зов, который могли ощутить только те, кто общался с тайными силами.

Она остановилась у самого края воды, прислушиваясь к этому тихому шепоту. Приглядевшись сквозь сумеречный свет, она заметила под поверхностью что-то белое — это была каменная лестница, покрытая водорослями и водяными цветами, уходящая вниз, под воду. Элиара чуть не потеряла равновесие от удивления, её охватил трепет, который она уже испытывала на проклятом кристаллическом острове.

Лестница словно источала древнюю магию, зовущий голос из глубин шептал на непонятном языке, звеня в её разуме. Она ощутила, как неведомая сила касается её сознания, словно щупальца загадочного существа из морской пучины. Это ощущение настолько завораживало, что Элиара едва не шагнула вперёд, следуя за зовом. Но тут же одёрнула себя и спрятала улыбку. Решила никому не рассказывать — возможно, здесь скрывается источник древней силы, который мог бы стать её тайной.

Когда она вернулась к костру, на её лице всё ещё играла загадочная улыбка. Она внимательно выслушала, как Глезыр продолжал жаловаться, и как Галвина пыталась подбодрить его, но сама не вмешивалась. Её мысли крутились вокруг лестницы и того, что скрывается под водой.