О Боже! В любви сердечного друга ей заменил Алексей Разумовский, но кто заменит другого Алексея — решительного, смелого, готового на любую политическую авантюру ради любимой Елизаветы отважного сержанта лейб-гвардии Шубина? Еде ты, сердечный друг⁈
О необходимости действовать говорили ей Шуваловы и Воронцов, за решительные действия, наконец, высказывались и вышедшие из простых казаков Алексей и Кирилл Разумовские. В ночь на 25 ноября 1741 г. Елизавета Петровна поскакала в казармы лейб-гвардейцев — туда, где когда-то служил ее незабвенный сердечный друг.
Гренадеры поднялись, как по тревоге, и окружили цесаревну, ожидая ее слов.
— Гвардейцы! — срывающимся от волнения голосом крикнула Елизавета. — Немцы обманом захватили русский престол! Защитите дочь Петра Великого!
— Виват, императрица Елизавета! — закричал кто-то из офицеров.
— Виват! — заревели сотни глоток гвардейцев.
— На штыки немцев!
Во главе преображенцев, которых насчитывалось более трехсот штыков, Елизавета двинулась во дворец. Сопротивления практически не последовало — малолетнего императора Иоанна Антоновича и его семью арестовали. Вскоре последовали расправы над их приверженцами. Елизавета стала русской императрицей.
Как полагают некоторые историки, замуж Елизавета вышла в тридцать три года, тайно обвенчавшись с Алексеем Разумовским в церкви подмосковного села Перова. Брак был морганатическим, и поэтому рожденные в нем дети не имели права на российский престол. Существует версия, что императрица испытывала угрызения совести и молилась о прощении грехов, поскольку обвенчалась, так и не дождавшись возвращения Алексея Шубина, которого искренне любила. И не забыла!
— Слово и дело государевы! — буквально на третий день после восшествия на престол продиктовала она секретарю магические для того времени слова, означавшие высшую степень государственной важности вышедшей из царского дворца бумаги. — Мой указ губернатору Сибири: немедля разыскать в пределах диких краев сержанта гвардии Алексея Яковлевича Шубина, безвинно сосланного в 1732 г. Дать ему лошадей, подводы и двести рублей на проезд, дабы немедля явился при нашем дворе.
Указ по тем временам грозный, деньги очень большие и дело спешное. С государевой бумагой погнали фельдъегеря — в Сибирь! Искать сердечного друга!..
Что же случилось с Шубиным, выжил ли он? Поскольку от Анны Иоанновны поступило распоряжение бывшего гвардейца не жалеть, его насильно женили на вдове из местного полудикого племени и нарочно поставили в такие условия, чтобы Шубин и сам окончательно одичал. Однако дворянин и гвардеец оказался крепким орешком. Конечно, сохранять человеческий облик в диких условиях Камчатки XVIII в. было неимоверно трудно. Тем не менее Алексей Яковлевич регулярно брился, соблюдал все правила гигиены и, дабы не забыть грамоту, писал на снегу и молился Богу.
Ирония судьбы — когда прибыли первые посланцы губернатора, разыскивавшие по приказу новой императрицы ее сердечного друга, Шубин встречался с ними, однако, памятуя об угрозе попасть на плаху, если он назовет свое имя, предпочел проявить осторожность и не признался, кто он есть.
— Шубина я не знаю, — сказал он. — И никогда не встречал.
Как знать, вдруг его разыскивали, чтобы тут же лишить жизни? А человек сохраняет надежду, пока он жив.
К чести императрицы Елизаветы Петровны, неудача с розысками не охладила ее пыл и не заставила отступиться от поисков сердечного друга: возможно, сама судьба решила дать еще один шанс Шубину или сердце подсказывало Елизавете: он жив!
— Вот что, голубчик, — сказала царица подпоручику Семеновского полка Алексею Булгакову — Тебе доверяю важное государственное дело. Получи мой именной указ, гони что есть духу на Камчатку, обшарь там и обнюхай все самые дальние стойбища и любые селения, но привези мне сюда Алексея Шубина, своего бывшего однополчанина. Выполнишь, примерно награжу! Ступай…
Булгаков действительно гнал во весь дух и выполнил поручение императрицы: он облазил все вонючие чумы, но никто нигде не отзывался на фамилию Шубин, и даже никто ничего о нем не знал! Человек словно в омут канул, и Булгаков пребывал в полном отчаянии. И тут судьба улыбнулась, смилостивившись наконец над измученными людьми. Совершенно случайно, проезжая мимо, подпоручик решил немного погреться у костра, зажженного неизвестными людьми. Немного разомлев от тепла, он отчего-то разоткровенничался и упомянул имя Елизаветы Петровны, императрицы Российской.
— Простите, сударь? — привстал оборванец с другой стороны костра. — Кажется, вы сказали, что на престоле Елизавета Петровна?
— Да, — удивился Булгаков. — Уже порядком как царствует.
— И вы можете удостоверить свои слова официальными бумагами? — Оборванец требовательно протянул руку, и подпоручик как завороженный положил на его широкую грязную ладонь именной указ императрицы.
Оборванец прочел, упал на колени, поцеловал подпись на указе и разрыдался: это и был Шубин, отпустивший бороду, чтобы удобнее стало скрываться от ищущих его неизвестно зачем…
В Санкт-Петербург Алексея Яковлевича везли со всей возможной для того времени скоростью, практически гнали без остановок, часто меняя лошадей. На дороге их встретил специальный нарочный, который вручил Шубину новый указ императрицы. «За невинные мучения» Елизавета произвела сердечного друга в майоры лейб-гвардии Семеновского полка и одновременно присвоила ему чин генерал-майора по общевойсковой пехотной части. А в довершение Шубину жаловали Александровскую ленту.
Однако прибытие сердечного друга и бывшего наипервейшего фаворита в Санкт-Петербург обставили довольно скромно. Государыня приняла Шубина незамедлительно, но расцеловала сдержанно — да и то, годы ссылки и лишений во многом лишили прежней красоты некогда лихого гвардейца. О прошлом императрица предпочла не вспоминать, а Шубин благоразумно не напоминал. Она пожаловала ему богатые вотчины, предложила высокие должности при дворе, а он:
— Прости меня, матушка! Ради Христа, прости! Отпусти в отставку и уволь от службы! Поеду я на Волгу, в новые имения хозяйствовать. Не могу я при дворе: одичал на Камчатке.
— Поезжай с Богом, Алеша. — Сдерживая слезы, императрица по-матерински поцеловала его в лоб и благословила, шепнув: — Помню все!
Алексей Шубин, отставной генерал-майор и майор лейб-гвардии, богатейший волжский помещик, встал на колени, поцеловал царице руку и… уехал.
— Да, повредился человек умом в ссылке, — вздохнул с сожалением кто-то из царедворцев при императрице.
— Это вы умом недалеки, — холодно ответила Елизавета. — А Шубин и по сию пору понимает и видит дальше вас. Он мне укором быть не захотел! Потому и не остался. Значит, все еще любит…
Так закончилась трагическая и романтическая история любви цесаревны Елизаветы Петровны, которую считали самой красивой из всех русских императриц, и ее сердечного друга Алексея Яковлевича Шубина.
Альковные тайны монархов
В 1852 г. на парижском политическом Олимпе видное и прочное положение занимал третий сын голландского короля Людовика и падчерицы прославленного полководца, императора французов Наполеона I Гортензии Богарне, получивший при крещении имя Шарль-Людовик. Ловкий политический игрок, он очень хитро и умело обошел всех конкурентов, воспользовался благоприятными для него результатами плебисцита и, решительно взяв власть, провозгласил себя императором французов под именем Наполеона III (1808–1873).
Кстати, история о том, как Шарль-Людовик стал Наполеоном III, почти анекдотична. Как известно, Наполеон I Бонапарт умер в изгнании на острове Святой Елены. После него ни один из правителей Франции до Шарля-Людовика не рисковал взять имя Наполеона. Поэтому новоявленный император должен бы называться Наполеоном II, а не Наполеоном III. Но… подвела типографская ошибка! Сторонники нового монарха в срочном порядке выпустили воззвание, кончавшееся призывом:
