— Я счастлива, я просто безумно счастлива, — заверяла она знакомых.
Конечно же это явная ложь. Просто Паулина смертельно боялась гнева брата: она отлично знала его характер. А признаться ему в том, что он с ней — пусть даже сам того не ведая — сделал, было выше ее сил. Первое время новоиспеченная княгиня старалась соблюдать все правила приличия и вести себя пристойно и тихо: она даже покорно сопровождала супруга при поездках в Рим и посещении Ватикана, который наводил на нее смертную тоску.
— Господь услышал мои молитвы! — узнав о том, что ее старший брат наконец стал императором, восторженно воскликнула Паулина.
Теперь у нее развязаны руки, теперь никто не посмеет ее упрекнуть и даже просто бросить косой взгляд в ее сторону: ее брат — император Франции!
Судьба снова повернулась к ней сияющим ликом. В поисках любовных приключений далеко ходить не пришлось. Камердинером в доме князей Боргезе служил Огюст де Форбен, представитель древнего дворянского рода, архитектор, художник, поэт и… очень пылкий любовник. Паулина с головой бросилась в очередную любовную авантюру, которую современники называли просто развратом. Обожая роскошь, которой не знали даже многие коронованные особы, Паулина решилась на небывалый шаг — она не долго думая продала королевство Гастала, подаренное ей братом-монархом. Правда, королевство было невелико по площади — всего-то десяток-другой квадратных миль. Но для беспутной сестры такие тонкости не имели никакого значения!
— Я делаю все, что хочу! — капризно заявляла Паулина.
Часто в присутствии многочисленных гостей, пировавших в ее роскошном дворце, она раздевалась и, гордо демонстрируя изумительно совершенные формы обольстительного тела, голышом отправлялась принимать ванну. Оттуда ее выносил на руках огромный негр-слуга, и это зрелище приводило всех в эротический трепет, а подобные выходки и полное пренебрежение мнением света и правилами приличия повергали несчастного любовника де Форбена в полное отчаяние.
— Одумайтесь, мадам! — молил он Паулину. Рыцарь Мальтийского ордена припадал к ее прелестным ногам. — Княгиня, я прошу вас!
— О чем вы, Огюст? — непонимающе спрашивала она.
Сестра императора не отказывала себе в удовольствиях, удовлетворяла любые капризы и не признавала никаких рамок морали или принятого в обществе этикета. И, как ни странно, несмотря ни на что, связь с мальтийским рыцарем ее, видимо, очень устраивала, поскольку продолжалась два года — срок для Паулины очень длительный…
Вперед, гусары!
Но всему приходит конец, и, говорят, еще окончательно не оставляя страстного Огюста, любвеобильная Паулина уже заводила все новые и новые романы. Некоторые итальянские и французские хронисты насчитывают до десятка любовников, которые пользовались благосклонностью царицы любви даже в период ее страстного увлечения мальтийцем. Когда же Паулина окончательно оставила его, то самым громким ее романом в тот период оказалась связь со знаменитым в те времена композитором и пианистом Бианджини.
— В свете любят распускать разные слухи, — томно потягиваясь, говорила Паулина. — На самом деле я всего лишь намереваюсь брать у маэстро уроки игры на фортепиано. Не более того!
Но у госпожи Судьбы на все свои планы, и она совершенно неожиданно положила конец этой любовной связи, тщательно маскируемой под музыкальные занятия со стороны композитора и совершенно не скрываемой княгиней. Видно, музыкант Судьбе не нравился!
Поэтому вскоре перед взором обольстительной княгини, постоянно отмечавшей достойных мужчин, вдруг появился, выдвинутый не иначе как самой Судьбой, неотразимый красавец гусар Арман де Канувиль. Современники отмечали: это был блестящий офицер, очень храбрый и красивый. По мнению многих очевидцев, возникла любовь с первого взгляда, и ряд историков полагает, что, возможно, де Канувиль стал единственной настоящей любовью ветреной и беспутной сестры всесильного императора.
— Нам не нужен свет! — решительно заявила Паулина и увлекла своего красавца гусара в сельскую глушь, в идиллическое любовное уединение.
Скорее всего она очень ревновала и боялась его потерять. А он совершенно потерял голову от ее неземной красоты и бурных ласк. Несколько месяцев никто не имел никаких известий об удалившихся от света любовниках, но вдруг грозный император приказал устроить всеобщий войсковой смотр. Арману де Канувилю в обязательном порядке предстояло присутствовать на нем. И любящая Паулина собрала своего верного рыцаря в поход…
Как известно, Бонапарт обладал уникальной памятью и помнил в лицо и по именам большинство старослужащих своей армии. Он даже знал, когда и куда они ранены, какие у них семьи и маленькие страстишки. Но тут он, пожалуй, впервые столкнулся со страстью своей не признававшей никаких запретов и условностей любвеобильной младшей сестры. На параде зоркий глаз императора сразу же выделил из ряда гусарских офицеров де Канувиля.
— Это еще что такое? — прищурившись от едва сдерживаемой ярости, чуть слышно процедил сквозь зубы Бонапарт.
Мундир Армана сверкал на солнце золотым шитьем и щедро украшавшими его драгоценными камнями: сестра императора не поскупилась для возлюбленного. Разряженного, словно павлин, и сиявшего подобно рождественской елке де Канувиля не заметить мог только слепой. Но острый глаз императора зацепился за другое: накидка молодого офицера, тоже щедро расшитая золотом и украшенная драгоценными камнями, была подбита роскошными соболями! Теми самыми соболями, которые подарил императору Франции при личной встрече русский император Александр I, а потом сам Наполеон, зная неуемную страсть сестры к роскоши, тоже сделал ей царский подарок, отдав подаренные Александром соболя. И вот теперь они украшали накидку гусара!
— Кажется, это де Канувиль? — не оборачиваясь, негромко спросил император.
— Так точно, сир, — ответил неотступно следовавший за Бонапартом генерал Бертье.
— Отлично выглядит, — хищно усмехнулся Наполеон. — Вперед, гусары! Пусть утром скачет курьером в Лиссабон. Я не хочу его видеть в Париже или Италии. Найдите ему занятие подальше от нас, Бертье!
— Будет исполнено, сир!
Утром безутешный любовник, проклиная безжалостную судьбу и бессердечного императора, уже мчался во весь опор по дороге в Лиссабон…
Буря
Гусар недаром был безутешен — Паулина не привыкла долго страдать и, узнав о том, что Арман далеко и вернется, видимо, очень нескоро, немедля отобрала любовника у одной из своих придворных дам. Но и этот роман быстро пресек ее венценосный брат: теперь он вновь приказал строго приглядывать за ветреницей-сестрицей, и, когда ему донесли, что в ее будуаре днюет и ночует драгунский капитан, Бонапарт взбеленился:
— Никаких военных! Она всегда выбирает лучших офицеров, а они нужны мне! Император я, а не она! Офицеры должна проводить время не в будуаре моей сестры, а в казармах и на биваке!
Шел 1811 г., император готовился к большому походу в Россию, поэтому его ярость вполне понятна. Вскоре военные стали обходить княгиню Боргезе стороной.
Летом 1812 г. началась война с Россией — огромная армия Бонапарта перешла Неман и, быстро оттеснив пограничные казачьи патрули, стала продвигаться в глубь необъятной и загадочной страны. Во Франции никто не сомневался в скорой победе, и светское общество беспечно развлекалось на курорте Бурже. Там появилась и неотразимая Паулина. В свои тридцать два года она сохранила весь блеск красоты лица и божественного тела, но проявляла необычайную холодность к поклонникам.
— Я намереваюсь брать уроки декламации у самого Тальма, — в ответ на их недоуменные вопросы заявила сестра императора.
Знаменитому актеру в ту пору уже стукнуло пятьдесят, но он еще был прекрасен, словно античный бог, и не знал, что ждет его впереди вместе с благосклонным вниманием Паулины. А пресыщенная светская львица решила, что для ее коллекции не хватало только этого таланта, признанного всей Европой. И она получила его: кто мог отказать сестре Наполеона? Развязка едва не закончилась трагедией. Отправившись с компанией на прогулку по озеру на паруснике, Тальма, Паулина и сопровождавшие их знакомые неожиданно попали в бурю: только что светило солнце, дул легкий, приятный ветерок, и вдруг небо затянули свинцовые тучи, поднялись высокие волны, и хлынул ливень. Всех сковал ужас. Кто-то пытался грести, другие молились, одна Паулина оставалась верной себе:
