И если рафинированный Най в своем щегольском пиджачке еще хоть как-то соотносился с этой обстановкой, то Вэйл в широченных штанах, с гривой нестриженных волос и трехдневной щетиной чувствовал себя сорняком в оранжерее. Благо, помимо пирожных и прочей бабской ерунды тут готовили мясо — и готовили, между прочим, недурно.

—Это не наши методы, —Най обнял своими неестественно крупными для таких тощих запястий ладонями крохотную фарфоровую чашку с кофе, —Мы не пираты.

Вэйл не пропустил мимо ушей яд, что сочился из этих слов, но остроумного ответа на укол собеседника не нашел. Най же тем временем снизошел до полноценного объяснения:

—Но к нам действительно присоединится еще кое-кто. Биоандроид.

Вэйл от удивления аж присвистнул, чем привлек внимание нескольких чопорных гостей, что сидели за соседними столиками и, оттопырив мизинцы, ковырялись в своих штруделях.

До этого момента он о подобной приблуде только слышал — и то, из самых что ни на есть недостоверных источников. Честно говоря, Вэйл даже весьма смутно представлял себе, что это такое.

—И для чего он нам? —Пилот поискал глазами официанта, подумывая, а не заказать ли еще порцию этого отменного мясца.

—Вот ты сколько языков знаешь? —Последовал незамедлительный вопрос.

Вэйл аж обалдел от неожиданности:

—Ну… один. И еще маленько по-ачольски ругаюсь.

—А в базе данных биоандроида тридцать шесть, —Най отхлебнул кофе, —По крайней мере у того, которого обещали предоставить нам. Плюс самая актуальная схема межколониальных путей и навыки механика корабля.

Последнюю фразу Вэйл воспринял как личное оскорбление.

—С этим бы я и сам разобрался, —Он недовольно отхлебнул вина из бокала — ничего крепче в этой забегаловке не нашлось.

—Музей делает все, чтобы экспедиция прошла с минимальными рисками, —С непоколебимой уверенностью выдал Най.

Подавив свои неприятные мыслишки, Вэйл все-таки не сдержался и усмехнулся:

—И поэтому выкрасть эту штуку должен ты!

Губы ученого сложились в тонкую ниточку от недовольства. Неужели этот доходяга такого хорошего о себе мнения?

Впрочем, Вэйлу было плевать…

Как нельзя кстати подошел официант, которого пилот чуть не дернул за рукав, чтобы привлечь к себе внимание.

—Так, милейший, —Он выбрал самое подходящее, по его мнению, обращение и указал на свою почти опустевшую тарелку, —Мне бы… повторить. И вот этому господину… принесите то же самое.

Официант покорно кивнул и удалился, в то время как Най резким движением поставил чашку на стол и подался вперед. Глаз его Вэйл по-прежнему не видел, но догадывался, что они пылают вовсе не добротой.

—Я тебя об этом просил? —Недовольно прошипел он.

Вэйл самодовольно откинулся на спинку стула, и, не глядя на собеседника, цокнул языком:

—Ты — нет. А твой видок — очень даже. Ты вообще жрешь? Или только кофе глушишь?

Как бы Най хорошо собой не владел, его задели эти слова. Это Вэйл понял по тому, как едва заметно поежились плечи молодого ученого и дрогнула рука, что покоилась на столе.

—Представь себе, —Бросил он, —Да и вообще… то, как я выгляжу, не твое дело. Я же не говорю тебе подстричься!

—Уже говоришь, —Вэйл провел рукой по своим непослушным и жестким, как проволока, волосам, —А я, между прочим, так и так собирался…

Официант с двумя тарелками появился словно из ниоткуда. Вэйл набросился на добавку так, словно был все еще голоден, в то время как Най, с нарочитой медлительностью заправив платок за воротник рубашки, едва взялся за вилку.

—Раз уж тебе так интересно, —Заговорил он, пряча в рот крохотный кусок мяса, —Мой покойный отец всю жизнь был такой худой. Так что это наследственное.

Вэйл отхлебнул вина и почувствовал, как раздражение сменяется интересом, но не дружественным, а каким-то научным, словно парень перед ним был странным диковинным существом, а не человеком.

—А я уж решил, что ты болезный какой-то, —Хмыкнул пилот, —Даже испугался, как бы ты не окочурился в дороге…

Най показательно скривился:

—Что за чушь!?

—Не серчай, я ж не со зла…

Ученый кивнул с набитым ртом, и они продолжили есть уже молча. Вэйлу даже начало казаться, что у Ная появился аппетит — вот, что с людьми делают по-настоящему вкусные харчи! Это тебе не те помои, которыми пилот довольствовался в тюрьме почти четыре года.

Видать, Вэйл каким-то образом умудрился сглазить своего спутника, потому что не успел он об этом подумать, как ученый подавился и закашлялся. Прикрывая рот выуженным из кармана сюртука платком, он наспех поднялся из-за стола и жестом заверил пилота в своем скором возвращении.

Спустя пару минут Най с прежним спокойным видом, но еще более бледной, чем прежде, рожей уселся на свое место и пристально посмотрел на своего спутника:

—Я тут подумал… в колониях ты своей тюремной одеждой будешь привлекать много внимания.

—Не, гений, у меня за душой ни гроша, —Покачал головой Вэйл, —Не на что одежку покупать.

—Это я уже понял, —Най сделал жест, словно обводя рукой кафе, платить за которое тоже неизбежно придется ему, —Но я же не хочу, чтобы экспедиция провалилась, верно?

*

Домой — а точнее, в скромную берлогу Ная — они добрались уже затемно, потому что сначала Вэйла не устраивали цены, которые заламывали портные за костюмы, а потом — сами эти костюмы.

Поэтому костюм они так и не прикупили. Вэйл считал себя человеком приземленным и практичным — он отродясь не носил ни сюртуков, ни жилетов, которые постоянно топорщились на его широких плечах и сидели из рук вон плохо — и оттого выбор его пал на простой, но теплый шерстяной свитер, плотные рабочие штаны и сапоги покрепче. Все лучше, чем приметные тюремные порты и рубашка, в которой до него наверняка померло человек пять.

Несмотря на всю наглость, которой пилота научила жизнь сначала на родной колонии, а потом среди отъявленных прохвостов-пиратов, чувствовать себя последним нахлебником он не желал — как-никак додик-ученый, несмотря на все свои странности, не был человеком, которого Вэйлу хотелось ободрать, как липку. Мало того, что он, даже не заикнувшись о сумме, оплатил все, что было нужно, так еще и предоставил пилоту койку не в какой-то провонявшей плесенью и кишащей тараканами ночлежке, а у себя дома.

Квартира у Ная была небольшая — две весьма тесные комнатушки и кухня — но по меркам Вэйла, выросшего в колонии с несравненно более низкими представлениями о комфорте, это жилище по роскоши могло сравниться разве что с дворцом.

Черт, да тут было электричество! Вэйл даже присвистнул, когда Най, захлопнув входную дверь, зажег в тесной прихожей тускловатую, но без всяких сомнений электрическую лампу.

—Вот же богатеи! Может, у тебя еще горячая вода имеется?

—Ага, размечтался! —Усмехнулся Най, стаскивая с плеч свой светлый пиджак, —А что до электричества… это все заслуга отца. Ему дали премию за одно открытие, вот он и купил комнаты в квартале поприличней…

Словно о чем-то вспомнив, ученый, едва договорив, ломанулся в одну из комнат. Вэйл, что все еще сражался со своими ботинками, следовать за ним не стал — тем более, что из комнаты отчетливо доносился звон стекла. Бутылки, что ли?

Надо же, как бывает обманчива внешность! Уж в чем Вэйл ни за что бы не заподозрил Ная — так это пьянство.

Впрочем, то, чем додик занимался в свободное от науки время — уж точно не его собачье дело, а потому пилот застыл в прихожей, разглядывая плохо освещенные выцветшие обои и другие детали скромного холостяцкого убранства.

Из “деталей”, впрочем, в глаза бросилась только рамка, висящая на стене. Поначалу Вэйл решил, что это какая-то гравюра (недаром же хозяин квартиры занимался изучением древнего хлама), но, подойдя ближе, понял, что это фотография.

На размытом и откровенно некачественном блеклом снимке горе-фотограф запечатлел двоих мужчин. Одному на вид было лет пятьдесят, второму — не больше двадцати. Недюжинное сходство друг с другом выдавало в них никого иного, как отца и сына — оба блондинистые и долговязые, с узкими носами и острыми подбородками. Тот, что постарше, с гордым видом восседал на огромном валуне, держа в руках какую-то непонятную штуковину, в то время как юноша, улыбаясь, стоял рядом, опираясь то ли на лопату, то ли на какой-то похожий инструмент, Вэйлу неизвестный.