А это позволило бы как следует ударить по союзникам, полякам и армии императора. И в Москву стали пробираться шведские эмиссары. Сначала с предложением, вернее, просьбой продать хлеб по дешевке. Все равно у вас его много. Не дай Бог, сгниет! А мы вам что-нибудь хорошее подкинем! Что вам больше всего надо? А надо было много. От наемников до ружей. Так что всю весну и часть лета 1630 года Михаил торговался отчаянно. Выторговали толковых офицеров, которые могли помочь сформировать полки нового строя, выучить их, и бросить на Смоленск. Густав торопил, но не успевали. Не делаются победоносные армии за один день. Даже с чужой помощью. Тем более с чужой помощью. Работа была долгая и кропотливая.

Тем более, и в давней союзнице — Англии дела шли плохо. Чудил король Карл. То к католикам метнется, то с парламентом разругается! Плохо все это кончится. Джону пришлось в Англию уехать. Брат его умер, вся компания на нем повисла. Пришлось искать хорошего управляющего на производство канатное, в Архангельск. Хорошо, старый учитель этикета, ныне Лорд Твистоун помог найти дельного и разбирающегося в канатном производстве человека, механика. У него проблемы возникли в Англии. Он более стойким протестантом оказался, чем король, выступил пару раз против реформ, пришлось от ареста бежать, семью спасать. Тут не то что в Архангельск, к черту в пекло побежишь. Но дельным человеком оказался. Еще станков навез, обновил производство. Канатов много требовалось, голландцы под шумок объединились и стали Англичан в торговле теснить. Уже пару раз в Архангельск приходили. Но Михаил Федорович помнил добро, помощь в тяжелую годину оказанную, и все пункты договора с Англией соблюдал. Так что потихоньку тяжелая машина России готовилась к войне. Тяжеловесно, основательно, медленно, не слушая просьб об ускорении из Швеции, но готовилась. И это Польшу спасло от разгрома. Вступи Россия в войну хоть на годик раньше, пронесся бы шведский потоп по ней, во главе со «Львом севера», мало ли что бы там от государства осталось. А так, отсрочилось ослабление Польши примерно на полвека.

Так что летом Михаил так и не выбрался в имение. Только уже после родов жены, уже осенью, когда ясно стало, что войну раньше, чем через два года не начать, не готовы, выбрались оба друга в Бобрики, поохотились, да домой вернулись. Фреда с собой прихватили из мужской солидарности, как Михаил царю сказал. На деле же хотел зятя поближе с царем свести, что бы потом легче по службе продвигать. Фред или Федя для русских, говорил уже чисто, а где мужикам всего лучше сблизиться, как не на охоте совместной. Тем более, Настя, по традиции забеременела в первый месяц, и к моменту охоты была на шестом месяце, и сама настояла на поездке мужа, понимая, что карьеру делать надо, не толмачом же всю жизнь просидеть! Пусть государь его поближе узнает, да и продвинет по службе. И сработало! Из поездки Фред вернулся уже не толмачом в чине подьячего, для толмача и так высокий чин, а полноценным дьяком посольского приказа! Пара дельных советов, знание европейской политики, свою роль сыграло. Но на этом все хорошее на ближайшее время закончилось

Царица Евдокия родила опять девочку, Анна тоже, но она ее и хотела, в отличие от царской жены. И с наступлением холодов занемогла Марфа. Сначала простуда, кашель, потом на легкие перекинулось, слабела с каждым днем. Лечение только облегчение временное приносило. А потом сердце сдавать стало. И в середине зимы она тихо скончалась. Но смерть почувствовала заранее, причастилась, простилась с сыном и Филаретом, внуков благословила и тихо отошла во сне. Муж и сын погрузились в свое горе. Казалось, все в России замерло. Но машина подготовке к войне не остановилась. Сигизмунд тоже слабел. Ждали его смерти и окончания Деулинского перемирия. Ну не совсем конца, а хоть года того, когда они закончиться должно было, 1632.

Во время траура государева все дела опять достались Шереметьеву, ну и Мише. Надо было и Порту богато одарить, и крымчакам отступные послать, что бы удар в спину не получить. Хорошо, казачки днепровские с поляками, да между собой разругались, деля Сечь Запорожскую. Не до России им было. Дума Боярская в нетерпении была. Но не была готова еще армия. Надо было ждать. Так что весной, когда очнулся Михаил, а прежде него, Филарет, оценили работу проделанную, и выгнал царь Михаила Муромского. В деревню, отдыхать. Ругался, что не бережет друг себя, так что пусть едет, и пока он сам к нему на охоту не пожалует, в Москве не показывается! А за него оставил посольский приказ на Феодосия Воеводина, зятя. Молодой, пусть работает. Тем более, его жена родила, через день после смерти Марфы, девочку, наследницу материнского имени, и тоже с двойным даром. По просьбе царя наследницу Марфой назвали. Тоже в деревню на лето с матерью поехала, Анна настояла.

Осенью опять охотились, Фред присоединился, тем более, надо было насущные проблемы обсудить в узком кругу. Заканчивалось «женское правление» в Турции. В следующем году султан Мурад отмечал совершеннолетие. И, судя по отзывам о нем, доходившим из Порты, властолюбивому юноше надоела сидеть послушным маменькиным сыном, собирался он отстранить от власти засидевшуюся в регентах мать. Фред предлагал послать к нему послов, поддержать, и склонить присоединиться к союзу России и Швеции, против Польши. Такой расклад был выгоден и России и Швеции. И Турции тоже. Ей тоже мешала окрепнувшая чересчур сильно при Сигизмунде Польша. Фред вызвался поехать сам, невзирая на опасность пути, ненадежность казаков и крымских татар. Не пустили. Посчитали чересчур молодым. Моложе самого султана. Неуважением могли посчитать. Так что остался Фред в Посольском приказе, а ехать Михаил решил сам. Тем более, даром владел гораздо лучше, и старше был, да и опыт рейдов в чужие страны имелся. Турция не север, вреда здоровью не причинит. По осени выехал. До Туретчины добрался на удивление просто. Большой отряд не брал, так легче было накладывать отвод глаз. Подарки Порте провезли небольшими частями, частично даже с купеческими караванами через Каспий, Эревань, и до Стамбула. Там их собрали на снятом подворье, и они ждали Михаила. Поспели как раз вовремя. Мурад как раз отстранил свою мать от власти, с почтением, но твердо заявив, что вырос и отныне править будет сам. Так что русским удалось поздравить его первыми, что на Востоке всегда ценилось.

Мурад прекрасно говорил по-французски, так что в общении услуг толмача не требовалось. Михаил опять истинным змеем себя выставил. Не пожалел Витязя, подарил Мураду с присказкой — великому султану — царскую птицу! Мурад не утерпел, вырвался на охоту, затравили даже пару мелких, степных антилоп. С птицей Мурад обращаться умел, сразу контакт наладил. На охоте и сблизился с русским послом. Дары прислали богатые, меха роскошные. Уважили. И после отдыха небольшого вызвал султан русского на беседу, в сады дворцовые. Стал выспрашивать о первых годах царствования Михаила, кто помогал, или сам правил, как смог страну удержать, хотя младше его был. Расспрашивал, что сам посол в это время делал. Он же тоже молодой тогда был.

Так за разговорами Польши коснулись. Мурад как раз отряд направил, в приграничные земли, в Валахию, где слишком вольно польские паны гуляли. Но сразу сказал — основная война у него с персами, что при правлении его матушки совсем от рук отбились. Тут Михаил и высказал просьбу. Запретить крымскому хану устраивать в ближайшие три года набеги на Русь. За это время они со шведами подожмут хитрых поляков, отвоюют обратно свои земли и заставят королевича Владислава отказаться от привычки зваться царем Московским. Хорош царь! Веру своего народа не пожелал принять, в столицу даже не приехал, на царство не венчался, а титул, как в насмешку, носит. Турки к таким вещам были чувствительны, указ татарам отправили, и пообещали мир держать. И хорошо. Михаил рад был. С паршивой овцы, хоть шерсти клок! Большего от турок ожидать и не следовало. С тем с Мурадом и распрощался. Пожелал царствовать успешно, всех врагов разбить. А перед отъездом подарочек получил. Лично от султана. Не откажешься! Удружил басурман!