Вышли. Фред остался наедине с князем. Оба молчали. Наконец, Михаил нарушил молчание.

— Наговорили тебе с три короба, страху напустили ведьмы наши. Аглая и перед нашей с Анной первой ночью дергалась, но молчала. Одно хочу тебе сказать. Все бабы устроены одинаково. Это я тоже в первую ночь понял. Опыта и вправду у тебя никакого. И получить неоткуда было. Я, как услышал, что Настя сделала, сразу понял, что теперь она у тебя единственная будет. С другими женщинами просто не сможешь. Даже прикосновение к ним противно будет. На себе убедился. Надо было для дела любовь с одной бабенкой изобразить. Чуть не стошнило. Только и сумел, что распалить ее, а потом магию включил. Так что не получилось бы у тебя даже с опытной бабой потренироваться. Так что слушай теорию, а применять ее уже с женой будешь.

За час, проведенный с князем, Фред узнал столько, сколько, наверное, не узнал бы сам в течение лет 10. Он даже пожалел своих сверстников, которые, проведя ночь со шлюхой уже считали себя мужчинами. Причем, все было довольно целомудренно, и в рамках просто устройства женского организма, без пошлостей. Просто, как лекция по анатомии. Но голова у жениха все же гудела. Раньше ему казалось, что в России семейная жизнь очень связана условностями. Оказалось, это у протестантов, как лютеран, так и кальвинистов, интимные отношения все проникнуты ханжеством и пошлостью. Впрочем, у католиков не лучше! То, во что его посвятили, было чистым, естественным, природным и происходило от любви, нежности и заботе о партнерше. Так что к невесте он входил с легким головокружением от обилия новых знаний. Вошел, и оробел.

Их ложе было устроено не на кровати, а на необмолоченных снопах ржи, как символа плодородия. На них лежала перина, на перине — Настя, полуприкрытая одеялом. Вместо закрытой рубахи на ней было что-то из одних кружев. Подперев голову одной рукой, она чуть насмешливо смотрела на мужа.

— Что, напугали тебя две ведьмы, молодая и старая?

— Нет, — твердо ответил Фред, аккуратно, стараясь не показать невольной дрожи в руках снимая нарядный опашень и кафтан, — просто, после разговора с твоим отцом понял страшную вещь. Что я совершенно не имею опыта с женщиной. Особенно с невинной девицей, которая тоже ничем мне помочь не может! Я же фактичекски, девственник! Так что заранее прошу не обижаться, если сделаю что-то не так!

— Но хоть что делать ты представление имеешь? — Фред кивнул.

— Уже хорошо! А вот я нет! Только теорию, которую мне объяснила мама. Но другие пары как-то с этим справляются, неужели мы дурнее их?

— Я так думаю, что в других парах мужчина все-таки имеет больший опыт.

— А вот и нет! Раскрою страшную тайну. Наш царь, Михаил не то, что имел слабый опыт, он вообще, никакого не имел. Это в 30 лет! Но царица, Евдокия его любит! И он ее. Так что дело не в опыте, дело в любви!

— Подожди — прервала его Настя, видя, что он начал снимать сапоги. — Давай соблюдем весь древний обычай.

Она откинула одеяло, встала и взялась за сапог Фреда.

— Что ты делаешь? — изумился он.

— Соблюдаю традицию. Жена перед первой ночью разувает мужа. В знак покорности и того, что она вручает себя ему. Ну и предстает перед ним в более соблазнительном виде!

Большего соблазна, чем Настя, едва прикрытая кружевами, склонившаяся над его сапогом представить себе было трудно. Так что, когда она стянула с него сапоги и ее игривые руки потянулись к завязкам на штанах, Фред не выдержал. Он схватил лукаво улыбающуюся девушку в объятия, забыв обо всех умных советах заботливых родственников обоего пола. Припал к ее губам. Девушка отвечала. Все умные мысли, все страхи были отринуты. Сейчас важны были только он и только она, одни во всем мире! О страхах он вспомнил только в тот момент, когда вслед за вздохом Насти в баню потекла сила. Нет, не сила, силища!

— Фред, бери часть себе, впитывай! Помоги! Твоего резерва хватит! А то вся родня сбежится, помогать!

Потом, когда все закончилось, и они просто лежали не размыкая объятий, неудержимо потянуло в сон.

— Надо поспать, — прошептала жена, — во сне сила усвоится лучше!

Они заснули, так и не размыкая объятий. Утро так и застало их спящими в обнимку. Не только утро. Неугомонная Аглая тихо подошла к бане, заглянула в брачный покой, и тихо прикрыла за собой дверь. Обернулась к переживающей родне.

— Спят. Все хорошо. Наша помощь не требуется. Не ожидала, что у этого немца такой резерв! Все излишки принял на себя. Даже зарева над крышей не было!

— Бабушка, он Черного Збышека чуть огнем не спалил, вместе с Бобриками! Так что чародей он сильный. Пошли, поспать надо. Переволновались все!

На второй день торжества продолжились, молодые принимали поздравления и подарки. Через неделю переехали на свое подворье, принадлежащее роду Воеводиных. Погода установилась теплая, стали готовиться переезжать в Бобрики. Настя каждый день ездила к матери, невзирая на медовый месяц. Сама княгиня уже была на седьмом месяце, так что ездить самой ей было трудно. Бабушка и мать учили молодую ведьму основам лечения. В качестве примера здорового мужчины использовали Фреда. Анна особенно старалась научить дочь не только лечить ревматические колени и сердце Михаила Федоровича, но и регулярно проверять легкие отца. Даже рисовала ей рисунки, как выглядит очаг болезни, что бы не пропустить начало новой вспышки. Настя уже знала, что мерзкая болезнь была заключена в маленькую плотную капсулу, у основания левого легкого князя Михаила, напоминающую маленький камешек. На ее вопрос, почему бы ее не разрушить, бабушка отвечала, что если там много заразы, сил не хватит ее всю уничтожить, и она распространится на все легкие и это конец. Тогда ее не изжить. Вероятность 50 на 50! И она, и ее мать не рискнут с такой долей вероятности поставить здоровье Михаила под удар. Сейчас его организм не выпускает эту дрянь из прочной капсулы. Так что надо ему просто помогать! Но к ужасу Насти, как-то вечером, задумчиво водя рукой по груди Фреда, она ощутила точно такой же «камешек» но уже в корне правого легкого мужа. Утром ни свет, ни заря она принеслась к матери с криком — Что делать?

— Успокойся, Настя — сказала Анна, — Это имеется почти у всех европейцев. Значит, твой Фред заполучил болячку еще в детстве, но сильный организм ее отгородил от его тела. И у отца было бы то же, если бы он не истощил себя, да еще простыл в яме с водой в октябре! И никто бы не знал о болезни. У большинства в Европе эта зараза есть в спящем виде. Так что не допускай переутомления и охлаждения, и все будет хорошо! Раз в месяц проверяй его и все. Хуже то, что что-то у нас на ближайшие годы в стране намечается. Как бы снова не война! Миша даже в Бобрики не поехал, Николая отправил. Все в своем посольском приказе торчит. И твоего туда тянет! Отговаривается моей беременностью. Ничего, после родов силой в деревню отправлю!

А близость войны так и витала в воздухе.

И действительно, в Европе сложилась не слишком благоприятная для поляков обстановка. Сколотив лигу против, как Сигизмунд думал, шведов, которые вступили в войну на стороне, естественно, протестантов, поляки не получили никакой особой поддержки. Католики колотили протестантов, протестанты католиков, с переменным успехом по всей Европе. До Польши особого дела никому не было. Никто ее Лифляндию у шведов отбивать не собирался. Самим бы против них выстоять!. Свои мелкие, местные задачи под шумок решить! И конца этому не было. Но силы, постепенно, истощались и у тех и других. И тут Густав Адольф вспомнил о России. Гораздо быстрее оправившаяся от смуты, чем думали соседи, громадная страна имела неограниченные резервы хлеба, и только малая его часть текла тонкой ниточкой в Европу, через Архангельск. И, в чем протестант Густав был уверен, так это в том, что с католиками Патриарх Филарет ни в какие сговоры вступать не будет. Так что есть возможность получить в России продовольствие, так необходимое шведам для продолжения войны, и, при самом лучшем раскладе — это вступление России в войну. Нет, не на стороне реформации, а на стороне себя самой, за Смоленск и занятые Польшей земли. И за изъятие из титула Владислава незаконного именования «царем Московским».