Ранф вспрыгнул на широкий загривок Гладиатора и несколькими ударами проделал в броне колосса дыру, откуда тут же хлынула зеленая кровь. Незамеченным это не осталось – Гладиатор начал крутиться и издавать низкое гудение, которое ощутимо передавало вокруг вибрацию. Еще Гладиатор пытался как-нибудь достать вермиалиста, но из-за расположения нижней пары рук он чисто физически не мог этого сделать. Тем не менее, урон он нанес. Сила голоса ярости Гладиатора была такова, что Ранф практически ослеп из-за сотрясающихся глазных яблок, настолько сильная вибрация была в реве варага.

На самом же деле, для Гладиатора было все кончено. Ранф нанес еще несколько ударов по уязвимой плоти варага, расширяя и углубляя рану, после чего вытащил из кармана самую обычную наступательную гранату.

Будь ты хоть десять раз боевым волшебником, нет такого боя, где тебе не пригодилась бы граната, так считал Ранф, и всегда носил с собой запас в пару штук. Вермиалист отдал мысленный приказ, и ловчая особь проворно вытащила из гранаты кольцо, после чего Ранф просто забросил гранату внутрь и что было сил отпрыгнул.

Грянул взрыв, и верхняя часть Гладиатора разлетелась по сторонам, полуоторванная рука отлетела в сторону. Гигант все еще не был мертв, но это было ненадолго. Тем не менее, Гладиатор все еще был одним из сильнейших представителей своего вида, а потому жил еще в течение десяти секунд. За это время он успел полностью успокоиться, ровным шагом подойти к черведаву с алебардой, принять размашистый удар на одну из неповрежденных конечностей, пнуть человека так, чтобы тот недалеко откатился и, главное, выронил алебарду. Гладиатор, уже не так уверенно, подошел к лежащему человеку, взял его последней здоровой конечностью за голову и просто раздавил ту, как арбуз. Потом он кое-как выровнял равновесие, сделал еще два шага в сторону оставшегося черведава, и только после этого его ноги подломились, и туша, заливая все дымящимся зеленым ихором, с отвратительным звуком трескающегося хитина упала на землю.

Ранф же обвел глазами поле боя, убеждаясь, что рядом целей нет, и встретился глазами с уцелевшим черведавом.

В таких случаях Ранф обычно добивал уцелевших черведавов. Не то чтобы ему это было прямо необходимо, но, во-первых, черведавы были его идейными врагами, пусть к ним самим он и не испытывал такой жгучей ненависти, а во-вторых, сам Ранф в глазах черведавов не сильно-то и отличался от Гладиатора.

Будь это какой-нибудь другой день или другая ситуация, вермиалист бы потратил еще пару десятков секунд на добивание ослабевшего от ран человека, которым, к тому же, пробили стену. Черведав, видимо, почувствовал угрозу от неожиданного союзника, а потому встал ровно, уронив алебарду. Сейчас он с ней не справится. Потому черведав сформировал в руках два искрящихся ледяных меча, после чего встал в стойку.

Ранф хмыкнул, после чего подпрыгнул, подтягивая себя ловчими особями к крыше и оставляя недобитка позади.

Еще несколько прыжков по крышам, и Ранф достиг Шершня.

Зрелище было удивительное. Один человек, идущий по вытянутой узкой площади, голый по пояс и даже без фирменного гроба, теснил порядка двух десятков черведавов. Солдаты в черном орали, запускали в одинокую фигуру боевые эффекты практически всех доменов, стреляли в него почем зря. Действительно зря. Гудящее черное марево надежно хранило тело Шершня. Массивные осы-авну с легкостью принимали на себя все удары, все губительное волшебство и все пули, и при этом не теряли времени зря, атакуя противников вермиалиста. Гибкие тела извивались в воздухе около солдат-черведавов, кусали их, жалили ядом, что медленно растворял мясо и кости, а их гудение в моменты пика могло заглушить даже канонаду ружейных выстрелов. Сам же Шершень выглядел как олицетворение кошмара. Из одежды на нем были только мешковатые черные брюки, измазанные в крови и слизи, что текла с его тела. Сам Шершень стал еще выше, чем его помнил Ранф, и гораздо более массивным. Отвратительная гора зеленоватой кожи, местами оголенных мышц, и чудовищный горб, испещренный сотнями отверстий, из которых все прибывали и прибывали ужасающие осы-варага. В этот раз Шершень даже не стал надевать маску, и это было даже хуже, потому что теперь от зрелища его лица не защищал череп варага. Все, кто хотел, мог увидеть нечеловеческие челюсти-лепестки и десяток черных глаз на лбу. Медленно идя в сторону спешно отступающих солдат, Шершень посылал в них самые жестокие и мучительные эффекты, нацеленные даже не столько на убийство, сколько на обездвиживание и причинение страданий.

При взгляде на бывшего соратника Ранф уже привычно подумал, а так ли неправ в своих устремлениях Круг Черведавов.

— Он слишком силен.

— Как определил? – пробурчал в маску Ранф, отгоняя рукой слишком назойливую авну. В большинстве своем они не трогали его, чувствуя запах выворотня, но некоторые были слишком голодны.

— Запах. Он прошел через еще больше модификаций, – шепот Сехка заставил вермиалиста вздрогнуть, — Он умирает, но умирает в блеске. Слишком мало в нем от человека, его душа не может удерживаться. Но перед этим он истребит черведавов.

— Тогда надо сделать один удар, который все и решит.

Словно бы в ответ на решение вермиалиста, к нему наконец подскочил посыльный Фелиции – маленький длиннолапый паук, сделанный изо льда. Ранф аккуратно подхватил его и спрятал его хрупкое тело в ладони, после чего спрыгнул с крыши.

Удивительно чуткие уши Шершня позволили ему это услышать, и чудовище, рожденное некогда человеком, обернулось к своему бывшему главе. Ранф встретился с ним глазами и впервые за долгое время понял, что не может прочитать обладателя этих глаз. Десяток черных бусин, в хаотичном порядке рассыпанные по лицу Шершня, полностью скрывали мысли и эмоции этого существа.

В другое время, в другой эпохе, или если бы это был отрывок из дешевой литературы, Ранф и Шершень обязательно начали бы разговор о цели и средствах, о верности и предательстве. Возможно, Ранф сумел бы переубедить чудовищного вермиалиста.

Жаль, что такое бывает только в бульварной фантастике.

Бой начался практически сразу, как вермиалисты увидели друг друга. Шершень просто заорал, его челюсти-лепестки разошлись в стороны, и из пасти с на удивление человеческим воплем ярости выплеснулась кровавая слюна. Подчиняясь крику своего хозяина, все осы-авну мигом облепили Ранфа, делая из него шар из гудящей, извивающейся и истекающей ядом черной массы. Десятки тысяч ос слетались со всей округи, они бросали ужаленных солдат, полумертвых и умирающих жителей, даже еще не доеденные трупы – и летели в сторону Ранфа, чтобы присоединиться к той орде, что пыталась убить вермиалиста.

Тот свернулся почти в клубок и терпел. Терпел, потому что надо ждать. Мало что могло проникнуть сквозь его броню, но иногда жала авну достигали своей цели, и Ранф сам кричал от боли, ощущая, как его мышцы начинают плавиться, чтобы стать потом пищей для авну. Немного усугублял дело Сехк, но только своим желчным шипением. Сам выворотень заставлял червей-госпиталей пролезать у Ранфа под кожей, залечивая такие случайные раны.

Наконец, паучок в руке у вермиалиста зашевелился. Это был сигнал от Фелиции, что почти весь рой собрался у него. Вовремя – от шевелений тысяч варага-ос Ранфу уже становилось невыносимо жарко.

Ранф раздавил паука, и Фелиция, сидящая в безопасном отдалении от города, но с телескопом, тут же передала Ранфу всю накопленную ею Мощь Вьюги.

Хрустнуло.

Ранф встал, и вокруг него рассыпались, падали и разбивались на части промороженные тельца ос-авну. Вермиалист использовал реверс, не передавая свою Мощь Фелиции, а взяв ее. Именно с помощью воплощенной силы мороза Ранф сумел нарушить законы физики, на три секунды опустив температуру до весьма низкой по меркам Вьюги. По меркам же Солнца и Лун… Скажем так, в космосе было существенно теплее.

Что самое удивительное, Шершень остался жив. Десятки модификаций просто не позволяли ему умереть. Заключенный в тюрьму из собственного тела, вермиалист еще пытался шевелиться, а из пасти поверх обледеневшей начала течь новая слюна.