Первый этаж мы действительно прошли без проблем. Разве что Сэрон сказал, что в паре соседних комнат, которые мы успешно миновали, были капканы. Очевидно, расставлены на дурачков, которые будут шататься тут в темноте.

Второй этаж преподнес нам небольшой сюрприз в виде древнего охранного автоматона, который немного нас испугал, выдвинувшись из стены и замерцав единственным синим глазом. Впрочем, разобрали его мгновенно, хватило удара наотмашь мечом Эдвина. Дистанционный удар от Сэрона и очередь из искр была уже, наверное, лишней. Мы задержались у автоматона на десяток секунд, так как Сэрон очень просил подсветить автоматона. Когда мы двинули к лестнице на третий этаж, он весь путь восторженно гудел про “антиквариат”, “одна из древних серий”, “возможно, видел Белого Императора” и, к нашему лёгкому стыду, “даже нет креплений для огнестрела”. Автоматон, очевидно, задержал нас исключительно внезапностью.

Когда мы бежали по лестнице на третий этаж, то чуть не потеряли Сэрона. Лысый сонитист успел пригнуться, и пуля лишь черкнула ему по уху. Но пуля была лишь первой.

На нас, ещё не успевших вбежать на этаж, обрушился ливень из свинца, пришлось падать прямо на угловатые твердые ступени. Безумный грохот раздирал уши, по коже стучали обломки каменных стен и щепки от деревянных перил. Я мог бы кинуть шар с взрывом, но не рискнул – вдруг кто-то сбил бы его выстрелом. Плюс, я уже на своей шкуре знал, что в здании лучше взрывом не пользоваться. Тем не менее, инструментарий у меня был достаточно широкий, так что я рискнул высунуть макушку, естественно, под щитом Эда, наметить положение врага по дульным вспышкам и, вытянув руку, хорошенько перемешать там пространство.

Криков не было, из-за сжатия и растягивания организмы порядка пятнадцати стражников-вермиалистов быстро и звучно перестали существовать.

А дальше все полетело в задницу.

Вот мы прятались на лестнице, скрываясь от бьющих по нам пуль, вот я перемешиваю пространство с солдатами, вот я вижу белый огонек во тьме, а в следующую секунду я уже лежу в коридоре второго этажа. В ушах писк, в глазах крупные мушки, сильно тошнит, болит голова и живот. Голова непонятно почему болит, а вот живот вопросов не вызывает – из меня торчит обломок перила. Перевожу взгляд выше, поднимая голову.

Оказалось, что тут светло. Что-то пробило стену за лестницей, расшвыряв нас в стороны как котят. В помещение проник солнечный свет. Я сижу у стены, неподалеку лежит Эдвин с неловко вывернутой рукой. Это его единственное видимое повреждение, волшебник уже встаёт. Встаёт и лысый молчун Сэрон, а вот Ральф уже не встанет. У третьего сонитиста не хватает большей части головы.

Как же мне дерьмово. Едва могу встать, но встаю. Мутит. Видимо, вот она, контузия. Покрываюсь чешуей, потому что я уверен, что сейчас сюда придет то, что стрельнуло в нас. И что это вообще, пушка? Что могло пробить стену, перед этим сломав щит боевого сонитиста?

Слышу над собой безумно тяжёлые шаги. Будто шагает статуя. Возможно, это боевой автоматон. Хотя у тех глаза, как правило, горят синим огнем, а тут был белый отблеск. И из чего этот автоматон, что он так топает?

Эдвин встал и вправил себе руку, перелом вряд ли срастил полностью, но сейчас надо хоть что-то. Сэрон поднялся чуть ли не первым, но у него проблем больше – из ушей стекают струйки крови, а наруч-инструмент искорежен.

По лестнице, ломая каменные ступени, спустилось нечто. Глухой латный доспех, наспех вымазанный черной краской, изредка задевал потолочные перекрытия, так он был велик. На груди багровым была изображена змея на фоне ладони. Забрало было практически глухим, лишь на месте правого глаза была круглая линза странного белого цвета, и там, где должен быть рот, торчала банка сменного фильтра. Вместо правой руки у этой сволочи действительно торчала пушка. Небольшая пушка, мать его так.

— Меня зовут Гримфельд Оал, – едва слышно донеслось из-под толщи брони. – И сейчас вы умрете.

Я действовал на пределе своей скорости. Сформировал и тут же подорвал под остатками сапог взрывы, метнувшись к Эдвину, одновременно левой рукой выпуская в Сэрона поток плотного огня. Успех – огонь опрокинул сонитиста на спину, а я врезался в Эда и мы упали уже вместе.

Мгновением позже пушка выстрелила, и уже просто от звука мне захотелось проблеваться – сила ударной волны была такова, что она добила остатки стекол, которые тут оставались. Я же времени не терял, и на парочке новых взрывов мы с Эдвином вылетели дальше в коридор, а потом тут же заскочили в первую же попавшуюся комнату, напрочь выбивая дверь.

Из коридора донёсся шум сломанного духового инструмента, а потом звуки ударов металла о плоть и кулаков о металл.

Я же встал, отшатнулся от Эда и лишь успел наклонится. Да, времени чистить желудок не было, но другой возможности могло и не представиться.

Дальше я решил использовать самый действенный способ – пространство. Вот только… В общем, меня вывернуло при попытке сделать дырку сквозь стену. Не при контузии управлять таким сложным явлением. И это было очень плохо.

— Эдвин! Эд! – я потряс волшебника, который явно осознавал реальность похуже, чем я. Зря – его тоже вырвало, – Эдвин, мать твою так! Шарахни по мне гармонией! Мне надо нормально себя чувствовать! Давай!

Эдвин, не прекращая прочищать желудок, ткнул кулаком мне в лоб, и я, с размаху сев на задницу, откатился в сторону. Причина проста – мой друг заставил все мои кости петь в гармонии с этой вселенной. Ощущение непередаваемое.

Через долгих пять секунд я поднялся, чувствуя себя лучше. Тошнота никуда не делась, вата в голове тоже, но хоть исчезли мушки в глазах, и выпал из заросшей раны на животе обломок. Я при всем желании не мог сказать, что хорошо себя чувствовал, но для сражения пойдет. Жаль, что пространство не вернулось, слишком болит голова.

О, понял, почему голова так болит. Время развернуть эту штучку…

Я прикоснулся к совершенно незаметной точке у себя над левым плечом. Именно там я сделал крошечный пространственный карман, в котором помещалась исключительно одна вещь. Гахзал-тар, чудовищный меч, подаренный мне Гальзой. Пространство развернулось, и на пол, негромко взревев от доступа воздуха к завихрениям пространства вместо лезвия, упал меч, который я нехитро окрестил именем Рёв.

Надеюсь, эта бандура сумеет разрубить этот доспех. А что надеяться? Сейчас и проверим.

Я не дурак просто выскакивать из комнаты, так что я подошёл к дальнему концу комнаты, прижал руку к стене, которая отделяла меня от коридора и сформировал взрыв, который разнёс оказавшейся кирпичной перегородку. Кирпичи ещё приземлиться не успели, как грянул выстрел из ручной пушки этого ублюдка Гримфельда, ударной волной меня чуть не усадило на задницу. Да что у него за орудие? И почему он просто не прострелил комнату?

Тем не менее, у меня точно есть несколько секунд. Пушка у него не револьверного типа, так что он должен потратить определенное время на перезарядку, и я намерен не дать ему это сделать.

Я вылетел из пролома, весь объятый плотным огнем. Это позволило мне буквально скользить по коридору, и это, на удивление, пригодилось, так как пришлось маневрировать. Гримфельд не был круглым идиотом и не полагался исключительно на пушку. У него был револьвер, столь же чудовищного калибра. Да, у меня была прочная чешуя и низкотемпературный огонь, но от пули размером с большой палец это вряд ли поможет.

Великие Духи позволили мне подобраться к доспеху, возле ног которого лежало ещё дышащее тело Сэрона. Гримфельд стрелял в меня, но максимум чего добился, это царапины на голени. И не с таким сталкивался.

За пару метров до него я отключил огонь, оставшись лишь в чешуе, оттолкнулся ногой от пола, посылая себя в воздух на маленьком взрыве, другой ногой оттолкнулся от стены и, обернувшись вокруг себя для набора импульса, с размаху врубился галгарской сталью в… Подставленную вместо башки пушку! Вот сволочь! Я-то целился в голову!

Для такой трёхметровой махины доспех был удивительно проворным, и он сумел защититься, пусть и потерял свое чудовищное оружие – ствол его пушки оказался искорежен псевдолезвием Рёва и выглядел так, словно по нему Гальза когтем прошелся.