— Женщины, блять, успокойтесь, — сказал я, садясь и чутка отползая назад. — Я вообще-то тоже мнение имею.

— Проснулся, мерзкая скотина?! — мгновенно взвинтилась паучиха. Умудряясь, при этом, звучать все так же холодно.

— Ну, вываливай, чем тебе я успел насолить, — обреченно ответил я.

Паутина откровенно не поддавалась. Вроде и эластичная, но липкая и затянута туго. Но я не переставал шевелить ногами.

— Насолить?! Насолить?! Ты убил мою мать!

О. Кхм. Да, неприятная ситуация. И ноги-жвала у нее угрожающе так задергались. А еще — дополнительные глаза на лбу, по три над каждым человеческим, немигающе и без зрачков, иссиня черные, внимательно на меня уставились.

— Она хотела меня похитить.

— И правильно! Ты человечек, ты для этого создан! А вместо того, чтобы пойти с ней взамен нашему помершему от времени старику, ты взял и убил ее! И я сидела с остальным выводком голодная! И я победила! И я тебя нашла! Теперь ты мой!

Ну что тут сказать? А ничего не сказать. Поморгал, переварил некоторые любопытные намеки, принял их к сведению. Теперь надо было что-то делать. Убивать, похоже, не собирались…

Но я все же как-то не торчу по бондажу.

Бежать варианта нет, отмахаться тоже не получится — нужно как-то отбрехаться. Любым методом — ложь, лесть, давление, плевать, лишь бы сработало. Змейка тут получается моим союзником.

А лучше всего… Освободиться бы да стравить их. Пусть дерутся. А я потихоньку удеру. С ногами дело решаемое, я ж прихватил с собой нож, когда уходил от лисицы, вот и пущу в дело.

Мое скептическое к перспективе провести остаток жизни с паучихой лицо не осталось незамеченным. Там за фасадом крутились мысли, но фасад был правдивый. Так что арахна недовольно фыркнула, наступила мне на связанные ноги своей паучьей лапкой — и жвалы ее оказались неприятно близко к лицу.

— Я буду как моя мать, строгая, но справедливая, — высокомерно сказала она. — У меня есть хорошая нора, а что есть у этой оборванки? Ничего! Даром что королевская кобра, а на деле…

Змейка зашипела похлеще сдуваемой шины. Неимоверно трещал кончик хвоста. Вся надулась — вот прямо натурально, вдохнула в себя побольше, да так, что тело ее стало больше! Шире, выше. На человеческом теле такое возможно, но тут прямо неестественно много было.

— Уважаемые дамы! — торопливо сказал я. Обе резко перевели взгляд. — Если собираетесь подраться, то, может, сперва отвяжете от меня холоднокровную? А то меня зацепите в процессе, обе останетесь ни с чем.

— Она просто боится! — выпалила змейка. — Знает, что я ее в два счета уложу, если буду свободна! Вот и привязала! Только ей не поможет, ты ведь меня защитишь, правда? Это королевский приказ!

Вшух.

Стоявшая было на мне паучья лапка стремительно вспорола паутину. Резко, четко, не зацепив ничего лишнего. И липкая было дрянь принялась рассыпаться, разваливаться на глазах. Мгновение спустя змейка уже возвышалась над нами обоими, покачиваясь на высвобожденном, скрученном в кольцо хвосте.

А я, как человек разумный и с какой-никакой физической подготовкой…

Поджал ноги. Ухватил мешок с припасами, который, по счастью, остался в пределах досягаемости. Выстрелил собой по земле от этих обоих. В процессе перевернулся на живот. И с лежачего старта помчал в закат — вскочил таким напряжением всего тела, словно это я змея.

Оглянуться? Пожалуй, нет. Только вперед, не останавливаясь, как можно быстрее!

Тем более, что слышать-то я слышал — там понеслось махалово то еще. Шлепки ударов, визги, ругательства. Чем больше отдалялся, тем тише. Оно и к лучшему.

Пусть дерутся! А я тем временем потихонечку, помаленечку, на полном ходу, лавируя среди деревьев и едва успевая следить, куда там ставлю ноги…

Неплохая вышла пробежка. Минут через пять пробивания сквозь кусты и преодоления внезапных корней деревьев, я обнаружил, что двигаюсь не совсем туда, куда хотелось бы. А вернее — прямиком назад, на восток, судя по солнцу. Пришлось начать забирать дугу, да не слишком крутую. Хотя тут особо за ориентирами не последишь, так что как уж получалось.

Еще и выдыхаться начал. Руки-ноги ничего, могли поработать, но вот дыхалка решительно намеревалась остановить меня как можно быстрее. Горло запылало. Сперва терпимо, затем острым перцем, а следом вообще, будто напалму выпил. В груди еще боль неприятная — аккурат там, где змейка клыками своими царапалась.

Пришлось сбавить ходу. Ушки на макушке, но я все равно опасался, что выследят и догонят — пробивался ж как бульдозер, не особо разбирая дороги. Так что перешел на быстрый шаг. Весь в поту, весь перевозбужденный и дерганый, но хоть с дыханием становилось полегче. Очень неторопливо.

Подействовал, все-таки, яд змеиный? В более классическом ключе? Плохо. Вытяну, куда ж деваться. Собственная задница ж на корню.

Да и надо к волчицам своим вернуться. А то получается, что я их будто бы бросил. Нет, меня нагло свистнули из упряжи и утащили черт пойми куда, но все равно ведь, я их командир и вообще, так сказать, связующее звено между ними и остальными людьми — которые вполне в своем праве примут их за местных девок-монстров.

Ладно. Поразмыслил, себя на ходу попинал, и хватит. Отдышался более-менее, перешел на легкий бег. По солнцу выходило, что где-то три четверти дуги я сделал, так что почти вернулся на правильный путь. По прямой-то я дистанцию между мной и этими двумя наоборот, сокращал — но я подозреваю, что змеи с пауками не славятся умением выслеживать кого-то в принципе. А уж срезать путь — так тем более, тем же волчицам наверняка пришлось бы пройти по всему следу, следуя за запахом.

Но это я так думал. Успокаивал себя где-то на заднем фоне сознания. Все равно побаивался преследования, так что продолжал двигаться без всяких привалов. Попить — на ходу, воды осталось еще на сутки, не больше. Поесть — тоже не переставая шагать, пихая в рот пирожки с яйцами и капустой.

Куриц я у лисицы, кстати, не видел и не слышал. И вопросы «откуда яйца» и «точно ли куриные» засунул куда подальше. А пирожки доел.

Это все к тому, что к вечеру я более-менее успокоился. Еще тревожный, но уже не настолько, чтобы в каждом кусту и за каждым деревом выискивать паучиху со змейкой. Устал, опять-таки. К закату уже и с неплохим настроением плелся, силой себя подталкивая пройти еще немного, еще чуть-чуть — ну так, на всякий случай. Ну и чтобы местечко для ночлега найти поудобнее. В этот раз без костра, но переживу.

Нашел. Посреди корней могучего дерева, в толщину как четыре меня плечом к плечу. Насыпал всякой мелочевки, веток, да и завалился. «Предвкушая» все те замечательные чувства, которыми меня поутру вознаградят натруженные мышцы, пролежавшие ночь совсем не на какой-нибудь пружинной кровати с матрасом.

Уже привычное. Переживу.

Провалился в сон, провел там мгновение-другое. Проснулся. И едва глаза открыл — сразу недовольно, болезненно застонал.

Тушка вся… м-да. Но это ладно. Вот нависшая над головой паучиха, пристальным взглядом подбитых глаз глядевшая на меня с дерева — вот это дело уже такое себе. А я даже дернуться толком не мог. И, почему-то, не в паутине.

— Ну вот и как? — пробурчал я. — Как ты меня нашла?

Она покачнулась. Вообще-то, как заметил, паучиха выглядела довольно-таки побитой. Не считая фонарей под глазами — под пятью глазами из восьми, тело у нее было опоясано синяками, еще и парочка лап была поджата и неестественно выкручена. Из одежды, которой я вообще не запомнил, осталось только полтора сантиметра грязных тряпок, кое-как прикрывавших грудь. Ну и губы у нее лопнули, да.

— По костру. А потом бежала за тобой по следу. Было больно, — слегка визгливо, обиженным детским голоском ответила паучиха. — Но теперь ты никуда не денешься.

— Как же вы заебали, дамочки… Несогласие не принимается, так понимаю?

— После всего этого?!

Не принимается. Вообще-то, раз не замотала меня в паутину сразу, пока я спал — логично предположить, что и не могла. Змейка-то сильно ее побила, может, и канал для паутины как-нибудь сломала и перекрыла, хрен его знает, как там они вообще устроены. В любом случае…