И, как ни в чем не бывало, принялась отмывать в спирту инструменты. М-да. Ну, я и удивляться не стану — машина-медик, ей как бы дважды плевать. Наблюдать ей нравится. Пусть наблюдает, будто я денусь куда-то. Лишь бы, в случае чего, подлатала — а ее великолепные методы я потерплю, уже как-то привык.

Ладно, пора заняться делом.

— Всех поздравляю — я живой и дышу, — сказал я в гарнитуру. Которую автоматон снять с моей головы не удосужилась. — Доложите обстановку, я слышал стрельбу.

— Они кого-то заметили, — ответила Эльза. — Но, мне кажется, ни в кого не попали. Рычали недовольно.

— Сойдет. Благодарю за бдительность. Так, Астер, отведи девок шесть на отдых, будем потихоньку сменяться.

Гарнитура утвердительно фыркнула мне в ухо. Ну вот и хорошо.

А мне все-таки надо было еще посидеть. Может, на самом деле, и полежать, но я чувствовал себя достаточно уверенно в собственных силах. Посидим, вспомним как дышать безболезненно, все такое. Потом еще и придется вспоминать, как безболезненно есть и пить — но нужда заставит.

Пока же я просто сидел и смотрел, как Марта протирала инструменты. Тщательно и сосредоточенно, как же еще. На всю землянку спиртом воняло. Я бы даже сам этого спирта глотнул сейчас, немного, чтобы успокоиться от всего и, не знаю, пойти вздремнуть минут шестьсот.

Но пока рано. Надо удостовериться, что все в порядке, что пересменки идут, что Холли вернули на положенное место — а там уже на правах раненого и поспать. Да и нечего медицинские запасы расходовать впустую.

Так что просто набирался сил, пока автоматон укладывала вещи. Как закончила, я ей сказал:

— Тащи больную сюда. Нечего ей на улице валяться.

— Как прикажете, хозяин. Желаете, чтобы я взяла на себя заботу о больной?

— Присматривай за ней.

Отвесив полупоклон, Марта отправилась на улицу. Отодвинула занавеску, выпуская наружу свет, с легким наклоном вышла. Шаг, другой…

И ей прямиком в шею прилетела стрела. Четко, ровно между искусственными позвонками — я даже сумел примерно разглядеть, откуда.

Стрела с легкостью прошибла полупрозрачную кожу. И чего-то оч-чень сильно повредила. Делая очередной шаг, автоматон вдруг застыла целиком и полностью, и рухнула — словно модель персонажа с застывшей посредине анимацией. Довольно… странно видеть такое вживую.

— Лучник, справа от входа в землянку! — торопливо сказал я в гарнитуру, игнорируя боль в груди. — Подстрелили медика, никому в свет не лезть! И новеньких придержите, чтобы не дергались!

Ответа сперва не последовало, никто даже фыркнуть или рыкнуть в эфир не удосужился. Вот через пяток долгих секунд понеслась стрельба — неуверенная и вразнобой, как мне показалось.

Похоже, волчицы сами стрелка-то не видели. Неудивительно. Там темнота, а шлемов на голове девок-то не наблюдалось. Так что смотрели они без ночника и тепловизора, полагаясь лишь на свой дальтонизм да несколько улучшенное родное ночное зрение. Чего они там разглядят в густой растительности, где полно места для пряток — вопрос открытый.

Оставалось только ждать. Пока жду — дотянуться до фонарика, подвешенного на потолке, и вырубить к чертям свет.

Не так уж и сложно. Всего-то, что сесть на колени, перекладками подобраться ближе, неторопливо приподняться и сесть уже на одно колено… И растянуть кожу на груди, стараясь достать фонарь, ага, прямо поперек швов. Тут даже не боль беспокоила — а что будет, если швы разойдутся? Марту-то вывели из строя, из меня самого швея сомнительная. Довериться волчицам, чтобы зализали? Сомневаюсь, что сработает.

Щелчок. Свет потух, оставив меня в абсолютной темноте. Даже автоматона не видно, хотя она тут в паре метров всего. Ну, это не страшно — зрачки сейчас расширятся.

— Есть успехи? Засекли? — спросил я по радио.

Астер коротко проскулила нечто извинительное. Ну и пальба прекратилась.

Хреново. Надо срочно разбираться с вопросом ночного зрения — ну не могли же они все и разом куда-то свои шлемы растерять, а? Ну что-то ведь должно остаться, и с достаточным зарядом. Там батареи хоть год могут продержаться и сохранить приличный заряд.

И с Мартой чего-то делать придется. Но это вопрос будущего. Были ж у нас гиноиды, одна даже самоходная — с залитыми технарскими базами и программами. Может, починят? Это ведь не имплант, соединяющий разрыв в спинном мозге, автоматон выглядит попроще.

Прямо сейчас выяснить, как дела с ночниками и ремонтным гиноидом помешает такая нелепая вещь как языковой барьер. В плане, нихера мне девки сказать не могли. Астер рычит да скулит, Холли без сознания… А, погодите-ка!

Одна из тех, что меня подстрелила, а затем притащила в лагерь — она-то болтовню более-менее разработала, отвечала словами и фразами! А то, что я не имел ни малейшего понятия, как ее зовут — не проблема.

— Обращаюсь к той, кто меня принесла, — сказал я. — Тащи свою задницу сюда, будешь на вопросы отвечать. Раз остальные не способны.

— Е-есть! — ответил знакомый голос, хрипло и неуверенно.

Сойдет. Будем разбираться, чего тут у взвода вообще осталось. Правда, в обстановке «вокруг шарят особо меткие партизаны и прибудет еще, самого квалифицированного медика подстрелили» — но это уж извините, надо собственные косяки разгребать.

Пока сидел, ждал и думал, как бы Марту со входа в землянку убрать, на связь вышла Эльза:

— Разбудили! Что случилось? Тебя уже зализали?

— Лежите на месте и не вставайте, у нас лучник завелся. И мелочь на поводке держите, ради всего, блять, святого!

В ответ, секунд через пять, я получил отрывок сонно-недовольного ворчания. Видимо, опять лапой не смогла тангенту нажать.

А тут уже и разговорчивая волчица появилась в проходе. Ну, как появилась — заползла. Прямо по ногам застывшей автоматона, подползла под накидкой на дверной проход. Заметил я это лишь по тому, как в черном пошевелились чуть более черные оттенки черного — свет-то вырубил, снаружи сплошные кроны и вообще ночь безлунная.

— Вуф!

— Фыркать и скулить запрещаю, — сказал я. — Вспоминай, как нормально разговаривать.

— Есть! — ответила она. Все равно походило на фырканье, но тут хоть какое-никакое слово в наличии.

— Как я вижу, вы ночниками не пользуетесь. Почему? Куда дели?

Я почувствовал, как она замялась. И с ноги на ногу переступила.

— А… Забыли… — и вины в голосе столько, будто прямо сейчас в ноги бросится и носом уткнется.

В принципе, ничего совсем уж неожиданного. Пушками пользовались, приборы с касками без нужды…

— И куда вы их дели?

— Сложили. С остальным. Что с собой таскали.

— Оно хоть в лагере, или прикопали где-то? — спросил я.

— В другой норе. Там склад, — сказала девка уже повеселее. — Там и это. Большие трубы. Которые «БАХ!».

Я, блять, чуть на месте не подпрыгнул — и это сидя, с все еще болезненной после операции грудью. Не от радости от того, что и противотанковые гранатометы сохранить сумели, в придачу к электронике. А от того, что «БАХ!» этот прозвучал громко, внезапно и близко к лицу. Достаточно близко, чтобы я очертания морды сумел разглядеть.

— Тогда пошли, будем…

Меня прервал голос Эльзы, зазвучавший в гарнитуре. Сонный и не особо-то довольный:

— Тут твоя больная проснулась. Бесится и пытается подняться, но мы ее держим. Рука у нее тяжелая.

Несколько раз моргнул в темноту. Темнота моргнула в ответ, намеками на янтарные глаза с вертикальными зрачками.

— Держите, но скажите ей, что мы под атакой, и про меня тоже. Сейчас подойдем.

Ну, если есть силы на подраться — может, и на что-то полезное силы у Холли найдутся? Например, своим ходом приползти в землянку и спать здесь. Ну и мелочь в объятиях держать, ага, как плюшевую игрушку.

— Затащи пока гиноида сюда. Только стрелу из шеи не выдергивай. Как, кстати, с ремонтниками?

— Они спят. Давно. Положили туда же.

Это несколько усложняет дело. У них расход энергии, конечно, куда как побольше — да еще и хрен знает, чего там влияние Суки с ними сделало, но и запас должен быть приличный. Может, и ночники в хлам пустые.