Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Не заботься, сударушка. Земле предадим, мы ж не нелюди какие. Там на поляне, где бивуак стоял устроим кладбище французское. Позже и из сада Дунюшкиного имения туда же перезахороним.

Не успел Михайла Петрович закончить, как к нему подбежали Евсейка с Андрейкой и братьями. Их в бой не брали, ребятишки следом сами увязались.

— Дядька Михайла, дозволь в городище ехать, о победе нашей рассказать! — попросил Андрейка.

— Езжайте, — разрешил Михайла Петрович, рассудив, что без ребятни, путавшейся под ногами, дело быстрее пойдёт.

Назад отряд направился по дороге, не скрываясь, не прячась. Не от кого было прятаться, враг отступал, да что там, бежал без оглядки.

Глава тридцать шестая. Возвращение домой

День битвы народного отряда с французскими егерями ознаменовался ещё двумя выдающимися событиями.

Победители возвращались после боя, ведя перед собой пленных, которым связали руки для надёжности. До поворота к городищу оставалось немного, когда впереди на дороге показались идущие маршем пехотинцы. В русских мундирах, с русскими знамёнами.

— Наши!!! — завопил Оська.

— Родненькие, наконец, мы вас дождались! — заголосила Аграфена.

Их поддержали не только те, кто шёл рядом, но и выбежавшие с просеки на дорогу язычники и крестьянки с детьми. Они торопились встретить свой отряд, а тут — двойная радость.

Гарцующий на белом коне впереди строя генерал, скомандовал:

— Привал. Разойтись!

После чего направил коня к выехавшим ему навстречу народным командирам. Генерал находился в ставке главнокомандующего, когда туда доставили Чёрного колдуна, потому поздоровался с Михайлой Петровичем, Дуней и Глашей как со старыми знакомыми. Заметив пушку, генерал даже по лбу себя хлопнул.

— А мы-то голову ломаем, кто здесь огонь ведёт. Говорите, наголову егерей разгромили? Ай, молодца!

Михайла Петрович быстро договорился с генералом о передаче пленных. Пленные радовались чуть ли не больше окружающих. Французские егеря почувствовали облегчение, когда солдаты их забрали от суровых бородатых мужиков и их воинственных жён.

Крестьяне смешались с пехотинцами, им тоже было что друг другу рассказать.

Долго задерживаться войска не могли. Вскоре пехотный корпус, усиленный артиллерийской ротой, маршировал по дороге дальше. К артиллеристам прибились и пушкари с трофейной пушкой. Артиллерийский поручик принял их с радостью. Пушкари звали с собой Тихона, но у того на шее повисла жена, причитая на всю округу:

— Тишенька, родненький, не пущу! На кого ты меня оставишь? Двойнят ведь ношу, Ворожея сказывала!

— Оставайся, Тихон, видать, не судьба тебе с нами пойти, — сказал один из пушкарей.

Второй лишь обнял Тихона, похлопав по спине.

Попрощаться с пушкарями много народу захотело. Вдоволь наобнимавшись, служивые поспешили догонять уже свою роту.

— Но, родимые! — крикнул один из пушкарей, дёргая поводья, лошади послушно повезли лафет.

— Никак, правда, двойнята? — подозрительно спросил Тихон довольную жену.

— Правда, — ответила Ворожея и добавила: — Парнишки.

— Вот, Оська, учись! — гордо сказал Тихон, хлопнув стоявшего рядом друга по плечу. От радости он даже забыл о том, что Оське только сняли с руки повязку. Тот сморщился, но виду не подал. Сам на такую радость и вовсе в пляс бы пошёл.

Дуня, глядя вслед уходящим войскам, сказала:

— Вот теперь можно и по домам. Навоевались и будет.

Роспуск народных отрядов и возвращение домой и стало третьим знаменательным событием этого дня. Захар переписал всех крепостных, воевавших в отряде Дядьки Михайлы, с тем, чтобы выкупить вместе с семьями, как только хозяева вернутся. Мальчишек, что попались в магическую ловушку Николая Николаевича, Михайла Петрович при себе оставил.

— Мы с Глашенькой под опеку Ванятку с Васяткой берём, — пояснил он Дуне. — С соседом твоим опосля порешаем. Думаю, он не только ребятишек, но и Алексеевку согласится продать.

В переселении покровским и обитателям имения помогали язычники. Разумеется, с разрешения Волхвов. Старший Волхв с удивлением понял, что испытывает не радость, что чужаки уходят, а грусть. Он подошёл к отцу Ионе и неожиданно поклонился, со словами:

— Благодарствую за науку.

— Какую науку? — с растерянностью спросил старый священник. — Я ведь в свою веру не манил, проповедей не читал.

— За то спасибо, что указал, как хорошими соседями стать с теми, кто иной веры. Свои обычаи не навеливать, чужие почитать.

— И тебе спасибо, старче, за приют и терпение, — ответил отец Иона и поклонился в ответ.

Особняк и деревенские дома оказались не особо сильно разграблены. Сработали суеверные слухи, ходившие среди французов, да ещё то, что генерал Жюно, в отличие от многих других, в своём корпусе мародёрство жёстко, а порой и жестоко, пресекал. Чёрного колдуна из ставки переправили в столицу, как сообщил встреченный командир пехотного корпуса, чтобы там его дальнейшую судьбу определил сам император Александр I.

В комнате Платона, которую занимал Чёрный колдун, первым делом сняли тёмные шторы и распахнули окна. Пока служанки убирались, Ворожея обошла покои, шепча заклинания и раскладывая по углам пучки трав.

— Священник ваш пусть тоже дом своими молитвами очистит, лишним не будет, — посоветовала она Дуне.

— Пойдём, подруженька, съездим в Покровку. Мельницу и кузню восстановить надо. В имении амулеты я зарядила, — позвала Дуню Глаша.

Выглядела она оживлённой, радостной и полной сил. Дуне же, заглянувшей в комнату супруга, слегка взгрустнулось, хоть и думала она совсем не о Платоне. Но кто же даст меланхолии предаться? Как только они с Глашей стали спускаться к выходу по лестнице, к ним подошла Аграфена.

— Матушка барыня, ты только посмотри, как эти французы криворукие мне чугунки да сковородки закоптили! — воскликнула она. — Вели, чтоб мальчишек деревенских в помощь прислали, нам со Стешей и в три дня не вычистить.

— Возьми амулеты, не мучайся, — посоветовала Глаша.

— Эх, Глафира Васильевна, амулеты до блеска не очистят, не то, что речной песочек, — возразила кухарка.

— Хорошо, Аграфена, мы сейчас в Покровку едем, пришлю тебе помощников, — пообещала Дуня.

Когда вышли из дома на парадную лестницу, к ним кинулись Демьян с Кузьмой.

— Авдотья Михайловна, — сказал Кузьма, — наши карета и коляска в целости, да и ещё и карета колдуна здесь осталась, чёрная, с бесовскими знаками. Что с ней делать-то? Мужики кричат, что сжечь надобно, плюются и крестятся, когда мимо проходят.

— Раз надобно, сожги, — спокойно ответила Дуня, подумав, что никакая сила не заставит её в этой карете ездить.

— Это мы быстро, — оживился Кузьма, — за имением в овраге как раз местечко удобное.

— Демьян, запряги нам коляску, в Покровку поедем, а то всё верхом да верхом, — попросила Глаша.

— Это мы быстро, — повторил Демьян за Кузьмой и кинулся на конюшню.

— Глаша, не знаешь, что за кутерьма в саду? — спросила Дуня.

Опираясь на перила, она встала на цыпочки, чтобы разглядеть. Из-за деревьев, до конца не сбросивших листву, видно было плохо.

— Михайла распорядился, чтобы из сада прах перенесли, да и егерей сегодняшних похоронить надо. Они с Николаем Николаевичем на поляне, где бивуак был, помогают могилу общую рыть, магией землю отогревают, — ответила Глаша и, вдохнув прохладный воздух, добавила: — По всем приметам конец осени и зима ух и холодными будут.

— Ну, нам не привыкать, а враги пусть промёрзнут хорошенько! — воскликнула Дуня и звонко рассмеялась.

В этот же день в столице тоже произошло одно событие, не столь выдающееся, но тоже значимое. Старшая тётушка Платона обратила внимание, что прислуга в доме смотрит на хозяина как-то косо, шушукаясь по углам. Заподозрив неладное, она отправилась на поиски дворецкого. Климентий Ильич обнаружился в хозяйском кабинете, в который Платон, к слову сказать, не часто заглядывал, и читал газету «Петербургский вестник». При виде тётушки графа, он вскочил и протянул газету.

50
{"b":"931915","o":1}