Переживал так Тихон ещё и потому, что проходящие мимо регулярные части французов, они вынуждены были пропускать, наблюдая из укрытия. Хоть и понимали, не в их силах противостоять, но сердце кровью обливалось. Враги шли по земле русской, вперёд продвигались.

Во время вылазок, по указанию Дуни, раненых не добивали, перевязывали, давали настой целебный, да оставляли на месте. Тех, кому удалось удрать, не преследовали. Не всем такой приказ по душе пришёлся.

— Ох, матушка барыня, чую, боком тебе доброта твоя выйдет, — не раз говаривал Оська, но приказ выполнял.

Правда, настроил втихаря своих ватажников бить врага так, чтоб ни раненых, ни сбежавших вовсе не оставалось.

До сей поры словно Бог хранил Дунин отряд: никто не погиб, в плен не попал. Даже ранения имелись только лёгкие. Ворожея таких раненых за несколько дней на ноги ставила.

В избу, приспособленную под штаб, командиры ватаг и Ворожея собрались быстро. Демьян тоже внутрь вошёл, а вот Стешу, сунувшуюся следом, Аграфена шугнула:

— А ну, кыш на кухню!

— Евсейке можно, а мне нет? — попыталась возмутиться Стеша, но под грозным взглядом тётки, спрыгнула с крыльца и побежала прочь.

— Расскажите-ка всё ещё разок, — попросила деда и Евсейку Глаша.

Дуня, после того, как узнала новости, сидела, задумавшись. Лазутчики, дополняя друг друга, рассказали, как ходили в Алексеевку, и на обратном пути решили пройти мимо родной деревни и имения. Они стали свидетелями, как выезжал из дома генерал со своими войсками. В имении французы оставили несколько солдат.

— Значит, вернуться сюда же хотят, — сказал Тихон.

— Я надумал через сад к имению поближе подобраться, посчитать, сколько врагов в доме засело, а там, — Евсейка слегка запнулся, а затем продолжил: — В саду могильных холмика два, а на них кресты не наши, а на одном надпись. Я-то читать немного обучен, так понял, что и буквы не нашенские.

— Неужто отыскали наших упокойников, — охнула Аграфена.

— Выходит, отыскали, — согласилась Глаша, — не пойму только, как. Похоже, сильный маг, этот генерал, что отыскать смог.

— А может, мародёрствовали, грабили, вот и наткнулись на старый ледник, — предположил Кузьма.

Остальные согласно закивали. Верили, что их барыня и её подруга какому-то там колдуну иноземному в силе не уступят, особенно, когда вдвоём.

— Тут вот ещё какое дело, — сказал дед, — алексеевские сказывают, генераловы люди выспрашивали, чьё поместье, как хозяев зовут-величают. По всему видать, узнали, чьи люди обозникам ихним покоя не дают. Ну, алексеевские молодцы, в отказ пошли, ничего, мол, не знаем, не ведаем.

— По многим деревням молва идёт об отряде Матушки барыни, такое нам прозвание дали, — добавила Ворожея.

— Да я особо не скрываюсь, — сказала Дуня.

— Эх, матушка барыня, как бы этот колдун на тебя охоту не объявил! — воскликнул Оська и добавил ожесточённо: — Чтоб ему сгинуть, чёрту проклятому в той битве, что ожидается!

Дуня подошла к висящей на стене доске и пальцем указала на место на карте, куда направлялся генеральский корпус.

— Похоже, вот здесь, где Бородино, предстоит нашим воинам сражение с французами. Когда отец Иона вернётся с задания, попросим молебен каждый день проводить, — сказала она и чуть выше проведя пальцем по карте, добавила: — Вон как близко до Москвы.

— Волхвы передать велели, что они тоже молиться будут, — сказала Ворожея. — Перуну всемогущему принесут в жертву чёрного быка с просьбой, чтобы явил милость свою русским ратникам, дал им силу да отвагу великую в бою с супостатами.

В дверь застучали, и почти сразу ворвалась Стеша. С порога она выпалила:

— Отец Иона вернулся! Под Тимофеевкой по дороге обоз французский едет, четыре телеги. В охране семеро, считая возчиков.

— Кузьма, собирай ватагу. Мы с Глашей тоже пойдём, — приказала Дуня.

Кузьма встал, коротко кивнул, и быстрым шагом вышел из избы. Пока собирались, к штабу подошёл отец Иона. Хоть и крепким был старый священник, а на ногу уже не скор, вот и послал вперёд Стешу. Он повторил то, что уже сказала Стеша, и удовлетворённо кивнул, узнав, что с ватагой едут Дуня с Глашей.

— Помощь ваша нужна будет, — произнёс отец Иона. — Там, в одной из телег везут пленного, он без сознания, я успел лишь мундир русский разглядеть.

— Матушка барыня, дозволь с тобой отправиться, хоть самому, хоть с ватагою, — попросил Оська. — Коли пленный есть, так поди и охраной ему не простые солдатики.

— И я с вами, — заявила Ворожея, — пойду, лекарства соберу.

Не прошло и полчаса, как две ватаги выехали из поселения язычников в сторону Тимофеевки. На быстрых лошадях обоз нагнали довольно скоро. Ворожея применила заклятье, французы увидели их, когда уже были полностью окружены. Бой получился коротким, но ожесточённым. Оська оказался прав, обоз охраняли французские уланы под предводительством капитана.

На этот раз в живых ни один враг не остался, Кузьма получил ранение в руку. Сабля капитана уланов прошла вскользь, срезав кусок рукава и кожный лоскут, перед тем, как Кузьма вонзил свой клинок в капитанскую грудь.

— Такой кафтан попортил, вражина, — сказал Кузьма, с досадой сплюнув.

Ворожея дала ему чистую тряпицу, чтобы прижал к ране, и поспешила к телеге с пленным. Оказалась она там одновременно с Дуней и Глашей. На пропитанном кровью сене лежал бледный гусар в чёрной форме с серебряной тесьмой, светлые волосы слиплись от крови и пота. Он был без сознания и дышал неровно, прерывисто.

— Никак, отходит, — произнёс Демьян, снимая шапку.

— Врёшь, не возьмёшь, — ожесточённо прошептала Дуня и приложила к грязной повязке на груди гусара ладони.

Глаша свои руки приложила к голове раненого. Гусара окутало зеленоватым коконом, по которому проскакивали золотистые искорки — это к магии присоединила своё заклятье Ворожея.

Остальные с благоговением смотрели как начинает розоветь мертвенно бледная кожа раненого, как уходит с лица маска смерти, как ровно начинает вздыматься грудь.

Когда Дуня, Глаша и Ворожея убрали руки, раненый выглядел намного лучше.

— А почему в себя не приходит? — спросил Кузьма, чьей раной занялась Ворожея.

— Я погрузила его в сон, — ответила Ворожея, — с такими увечьями денька два-три надо во сне провести, чтоб последствия потом не мучали.

— Уходим, — скомандовала Дуня и попросила: — Раненого осторожнее везите.

Но, несмотря на просьбу, поехала рядом с телегой, лошадь которой вёл под уздцы Оська.

— Не боись, матушка барыня, в целости и сохранности доставим. Повезло гусару, почитай, второй раз на свет народился, — произнёс он.

— Судя по форме, это Александрийский полк, — сказала Дуня.

— Дуня, а ты разве его не узнала? — спросила Глаша, кивая на гусара.

Дуня пригляделась и с трудом удержалась от удивлённого возгласа. На телеге лежал поручик Александрийского гусарского полка Алексей Соколкин, её несостоявшийся жених.

Не зря в народе говорится: человек предполагает, а Бог располагает. Задумывал Михайла Петрович добраться до Дуни с Глашей и их из опасного места вывезти, да не так всё пошло чуть не с самого начала.

На земли, французами занятые, отряд прошёл незаметно. Помимо Захара, что по прямой дороге не раз ездил, нанял Михайла Петрович охотника, тайные тропы ведающего. У помещика выкупил, до чьего поместья враг ещё не дошёл. Помещик, смекнувший выгоду, тройную цену загнул, но Михайла Петрович не поскупился, хотя в другое время мог бы поторговаться. Охотник, которому по окончанию похода обещана была вольная, расстарался: даже мимо своих казаков, караул несущих, без шума проскользнули, что уж о французских разъездах говорить.

Двигались по тропам звериным медленно, Михайла Петрович извёлся весь, душой-то уже рядом с сударушками любимыми был.

— Ваше степенство, дозволь, на разведку сходить, — попросил Захар. — Коли спокойно всё, по дороге двинемся. Кто-то один впереди поедет, кто-то позади. Ежели врагов заметят, свистнут, мы скрыться успеем, лес-то, вот он.