— Мне от запахов и духоты там дурно делается, но, если Дуня захочет… — заявил Платон, страдальчески глядя на молодую жену.

Дуня подумала, что дурно Платону становится не от запахов, а от вида экспонатов, и что её благоверный малость трусоват. Подумать-то подумала, а вот чтобы остальные к такому выводу не пришли, поспешила разговор в другое русло перевести. Она толкнула Петра локтем в бок и заявила насмешливо:

— Кунсткамера, не лучшее место, куда барышень можно пригласить.

— Тю, так это — барышень, а вы с Глашкой сёстры, — не остался в долгу Пётр.

Павел сказал:

— Тогда давайте заглянем в Магическую лавку на Невском. Вам перед поездкой в имение нужно амулетами запастись, а мы с Петей новинки посмотрим.

— Ох, как же я об амулетах не подумала! — воскликнула Дуня.

— Нам обратно порталом возвращаться, а там по правилам провозить через него амулеты не рекомендуется, — напомнила Глаша.

— Не беда, почтой отправим, — заявил Пётр и попросил: — Расскажите о портале. Как внутри выглядит, какие ощущения вы испытывали, а то у нас практика по порталам только после следующего семестра будет.

Дуня и Глаша с удовольствием рассказали, не забыв посетовать, что потрогать стекло кабинки с магической оплёткой не смогли, помешал навязавшийся в попутчики инженер-портальщик. Братья переглянулись, мысленно посылая благодарность неизвестному портальщику. Сами они эксперименты всяческие любили, но считали, что им, как мужчинам, это больше пристало, чем сестрицам.

За разговорами и не заметили, как вышли к Исаакиевскому мосту. На стоянке, расположенной за сторожевой будкой, братья наняли экипаж. Проезжая по наплавному мосту, который, вместо свай, удерживали небольшие суда-барки, Дуня подумала, что этакий мост сам по себе диковинка, не уступающая выставленному в Кунсткамере огромному глобусу.

Закупив в Магической лавке целую кучу амулетов и отправив посылку с ближайшей ямской станции на адрес имения Лыково-Покровское, называвшегося по имени владельцев, компания разошлась. Дуня попыталась зазвать братьев на ужин, но они отговорились тем, что идут на двойное свидание со старшекурсницами из Смольного института благородных девиц.

— Петя, ты же только недавно рассказывал о новом увлечении, — сказала Глаша. — Неужели так скоро прошло?

— Увы, увы, ничто не вечно под луной, — почти пропел Пётр.

— Да ты ловелас, братец, — сказала Дуня весело и даже с нотками восхищения в голосе.

— На том и стоим, — ответил Пётр, приосанившись. После чего братья откланялись.

Платон посмотрел им вслед с некоторой тоской, только осознав, что семейная жизнь кое-какие ограничения накладывает. Но тут же эту тоску из глаз убрал, чтобы, не дай Бог, Дуня не заметила. Нет, он не терял надежды, что сможет помыслами жены управлять. Не сейчас, разумеется, а со временем, когда Дуня осознает, какое сокровище, по маменькиному утверждению, ей в мужья досталось. А маменьке Платон верил.

На следующее утро, тоже солнечное, Дуня, Глаша и Платон стояли у входа в портальный павильон в Адмиралтействе. На этот раз вместе с морским офицером пассажиров досматривал и драгунский полковник.

— Видите, Ваше превосходительство, бумаги давно выправлены, до сегодняшнего приказа, — доложил морской офицер.

Полковник перевёл задумчивый взгляд на троицу пассажиров, внимательно осмотрел, затем произнёс:

— Вышел приказ, начиная с сего дня гражданских порталом не перемещать. Но поскольку ваши документы на перемещение в порядке и выписаны ранее, возможно сделать исключение. — Обернувшись к офицеру, распорядился: — Проводите графа с графиней и их спутницей к остальным пассажирам, лейтенант.

Дуня с Глашей переглянулись, они поняли, что лишь титул им помог, иначе отправляться бы им в Москву на перекладных. Коляска ещё не прибыла, да даже если бы прибыла, она ведь маменьке с тётушками обещана.

Остальными пассажирами оказались офицеры из Инженерного корпуса, о чём свидетельствовала полностью тёмно-зелёная форма и знаки отличия на ней. У одного имелся шеврон с молнией — знак магического отделения. Военные инженеры внимательно изучали чертёж и не обратили внимания на присоединившуюся к ним троицу. Даже когда портальщик пригласил пройти в кабину, им понадобилось несколько минут, чтобы оторваться от своего занятия.

Глаша, при посадке оказавшаяся к инженерам ближе остальных, поневоле слышала их разговор. Поначалу она не прислушивалась, но кое-что заставило насторожиться, навострив уши. Военные инженеры изучали чертёж портала, которым они перемещались, сверяя точность изображения. А рассуждали они о том, куда лучше направить магический заряд, чтобы портал не просто схлопнулся, но остался подлежавшим восстановлению. Они даже поспорили о том, какие расчёты ещё стоит провести. К единодушному согласию пришли лишь в том, что запускать заряд нужно со стороны Москвы.

Глаша даже чуть не заподозрила военных инженеров во вредительстве, но по дальнейшей беседе, поняла, что они едут на приём к московскому генерал-губернатору с докладом. Глаша почувствовала тревогу, происходило что-то непонятное, опасное. Она принялась усиленно вспоминать уроки Николая Николаевича, посвященные порталам. В итоге вспомнила, но облегчения это не принесло, ведь, по словам преподавателя, порталы закрывали путём «схлопывания», в случае ненадобности и во время военных действий, дабы неприятель ими воспользоваться не мог.

«Да ну, вряд ли врагу до Москвы дойти дадут, — подумала Глаша. — Это просто меры предосторожности. Значит, не зря Михайла Петрович заказ на сукно для формы военной получил, а войска передислоцируются. Война на пороге. Но с кем, когда?» Глаша обернулась на подругу, та сидела, взяв за руку заметно побледневшего Платона и внимательно смотрела, как переливается разными цветами стеклянная кабинка.

Глаша решила держать свои мысли при себе, даже когда приедут. Не следует ей Дуню в медовый месяц волновать, да и самой не стоит раньше времени в панику кидаться. Тем более, что, закончив изучать чертёж, военные инженеры принялись обсуждать в каком трактире отобедать и о том, хватит ли времени посетить Сандуновские бани. Глаша, подумав, что при непосредственной угрозе о таких вещах обсуждать не станешь, окончательно успокоилась.

Дунины мысли о другом были. За время поездки она придумала, как кабинку потрогать. Когда портальщик открыл дверку снаружи и попросил пассажиров на выход, Дуня слегка приотстала от остальных, затем сделала вид, что споткнулась о подол платья. Пошатнувшись, она опёрлась о стеклянную стенку. Кабинка мигнула и заискрилась ещё ярче. К Дуне кинулись одновременно Платон и портальщик, подхватив с двух сторон.

— Осторожнее, сударыня! — воскликнул портальщик, другой, не тот, что прокатился с ними до столицы, поэтому в объяснение про зацепившийся за подол каблук он поверил.

Когда сели в нанятый экипаж, Глаша, сообразившая, что означал переполох при высадке, шепнула на ухо подруге:

— Единоличница.

— Глаша, как бы я тебя предупредила, когда столько ушей посторонних рядом, — принялась оправдываться Дуня.

Глаша улыбнулась, показывая, что не сердится, и спросила:

— Как оно? Много магии вытянуло?

— На перила я больше затратила, — сообщила Дуня и добавила: — Думаю, если бы там ограничитель не стоял, могло бы и рвануть, видела, как заискрило!

Со стороны задним числом испугавшегося Платона раздался судорожный вздох.

— Душенька, давай, когда до имения доедем, ты не будешь эксперименты проводить, — проникновенно попросил он.

— Там видно будет, — ничего не стала обещать Дуня.

Добравшись до особняка, Дуня с Глашей переоделись — в Москве было куда теплее, чем в столице — и велели Демьяну запрягать лошадей в карету. Когда они выпускались из института, думали, что ноги их там больше не будет, что, наконец-то, свобода. Но сейчас почему-то захотелось побывать там, где прошли детство и часть юности. Всё же десять лет жизни — довольно большой срок.