Дуня, успевшая опомниться, озорно сверкнула глазами и нарочито строго протянула:

— Совет да любовь вам, дети мои.

— Дуня! — в один голос воскликнули Глаша и Михайла Петрович.

— Благословляю и очень за вас рада, — уже серьёзно сказала Дуня и кинулась к отцу с подружкой, обнимая их и целуя.

На следующий день отец Иона крестил Преславу, получившую имя Прасковья. Невест к венчанию всем поселеньем готовили. Порастрясли свои запасы и язычницы, и крестьянки, и Дуня с Глашей. Из всех тканей, кружев, что нашлись, сшили за день мастерицы два платья и две фаты с венками.

Михайла Петрович лишь вздыхал украдкой, за суетой наблюдая. По прежним временам он бы свадебку не хуже Дуниной закатил, на весь Ярославль. Ну да не беда, кончится война и соберут они с Глашей за одним столом и Дуню, и Петра с Павлом, и братьев с семьями, вот тогда и отпразднуют, как полагается.

Старший Волхв, как ни строжился, а не удержался. Ради торжества открыл путь в городище людям Михайлы Петровича, а внучке передал деревянный ларец с украшениями её покойной матери, да золотыми самородками. Не захотел, чтоб в скупости обвиняли, да в том, что внучку отдал бесприданницей. На венчание язычники, само собой не пошли, но к праздничному застолью присоединиться обещали.

Не сравниться было наспех сколоченной деревянной часовенке с древними белокаменными храмами. Но все меркло от светящихся счастьем и любовью лиц двух пар, от проникновенной речи старого священника, от летящих словно в небо слов обряда:

— Венчается раб Божий Михаил рабе Божией Глафире… раб Божий Иосиф рабе Божией Праскеве. Господи Боже наш, славою и честию венчай я.

Отряды свои отец с дочерью объединить решили, при общем одобрении. Ещё до венчания Михайла Петрович послал за оставшимися в прежнем лагере дозорными, малолетними лазутчиками и отлёживающимися после контузии пушкарями.

При появлении в городище Андрейка и братья, те, что в магическую ловушку попались, решили над остальной ребятнёй верх взять. Как у мальчишек принято, путём драки. До взрослых не дошло, Стеша намечающуюся разборку остановила.

— А ну, уймитесь! Забыли, что драки запрещены? — обратилась она поначалу к Евсейке и его друзьям, уже рукава рубах закатавшим. Затем к пришлым повернулась со словами: — У нас матушка барыня ух и строга, не забалуешь. Да и чего делить-то? Отряд вон как увеличился, небось, всем лазутчикам работёнки хватит. А ну замиритесь!

Под её строгим взглядом Адрейка с Евсейкой по рукам ударили, а вскоре уже вовсю обсуждали, на каких заданиях были. Видевшие их взрослые удивлялись:

— Смотри-ка, ребятня как быстро сдружилась.

Пушкари тоже приятелем обзавелись. Сошлись они с Тихоном, который, как узнал о том, что артиллеристов к ним занесло, принялся сокрушаться:

— Вот ведь, а мы-то пушечку французскую в болоте затопили!

И принялись они втроём обдумывать, как ту пушку вытащить. Дня три думали, наконец решили, что, как ни крути, к командирам обращаться нужно. Уж больно о болотце том слава дурная ходила, без мага не разобраться.

Пошли к Дуне, новобрачных тревожить совесть не позволила. Дуня пригласила Николая Николаевича.

— Зачем нам пушка, лишний груз, — сказал Николай Николаевич, пожав плечами.

— Не скажи, барин, — возразил Тихон, — вот начнут французы отступать, а мы им вслед пальнём! Получайте, аспиды, привет прощальный.

— С помощью пушки мы сможем не только на фуражиров нападать, но и на основные войска. Как наш поручик, земля ему пухом, говорил, артиллерийская поддержка. Вот, — вставил словечко один из пушкарей.

— Разве что, артиллерийская поддержка, — ответил Николай Николаевич и сказал: — Неси-ка, Дуня, бумаги и карандаши, буду расчёт делать. Как поднимать затонувшие предметы из воды знаю, а тут на вязкость пересчитать нужно.

— За сколько справитесь, сударь маг? — спросил второй пушкарь.

— Часа за два, — ответил Николай Николаевич, уже принявшийся набрасывать схему на выданном Дуней листке.

— Попросим сопровождение у язычников. Пойдём мы с Николаем Николаевичем, Тихон с ватагою, и вы двое, — решила Дуня и, заметив, как оживились пушкари с Тихоном, добавила: — Но сначала убедимся, что французы в лесу в поисках своего генерала не рыскают.

К всеобщему удивлению, лазутчики донесли, что, забрав тела кирасиров, французы больше никаких действий предпринимать не стали. Так, проехали вдоль кромки леса, похоже, для очистки совести.

Оська, вместе с молодой женой навестивший в лазарете товарищей, сказал, кивнув на лежащего на одной из лавок генерала:

— Вот ведь какой вражина, этот колдун! Своим же так насолил, что рады-радёшеньки его пропаже.

Как ни странно, но Оська оказался прав. На совещании командиров оставшегося без главы Вестфальского корпуса, было принято решение: поисков не проводить, чтобы, спаси Матерь Божия, Чёрный колдун не нашёлся. Так же постановили: известие о пропаже генерала пока императору не отправлять. И оправдание заготовили: магический вестник не послали, чтобы в руки русских не попал, а гонцов с письмом крестьяне перехватили.

Убедившись, что в лесу спокойно, Дуня дала приказ выдвигаться. Особо про предстоящую вылазку никто не распространялся, но провожать чуть не всё городище высыпало. Уж на что Михайла Петрович с Глашей друг другом заняты были, и то подошли.

— Куда это вы, подруженька, без нас собрались? — спросила Глаша, а Михайла Петрович добавил:

— И я могу помочь пушку вытаскивать. Николай меня кой-каким магическим приёмам обучил.

Дуня даже спрашивать не стала, откуда папенька про пушку узнал, пообвыклась с деревенскими обычаями. На одном конце деревни чихнёшь, на другом «Будь здорова» скажут.

Николай Николаевич улыбнулся и ответил:

— В тебе, Михайла, сейчас столько силы бурлит, ещё всё болото осушишь.

— Нет-нет, Змеиное болото никак осушать нельзя, — вмешалась Ворожея, принявшая слова Николая Николаевича за чистую монету. Провожатым от язычников вновь она сама идти вызвалась.

Михайла Петрович хлопнул Николая Николаевича по спине, за последнее время они здорово сдружились, и сказал:

— На тебя посмотрю, когда по возвращении на француженке своей женишься.

— На француженке?! — воскликнули в один голос Дуня с Глашей, уставившись во все глаза на своего учителя.

Николай Николаевич смутился, как не смущался со времён юности, не зная, что сказать, пожал плечами.

— Ваша мадемуазель Бонне при свидетелях его ждать обещалась, — сдал друга Михайла Петрович.

— Если обещала, дождётся. Её слово верное, почти как наше, купеческое, — сказала Дуня, как-то подзабыв, что она уже графиня.

— Мы так рады за вас обоих, — произнесла Глаша, довольно улыбаясь. Как всем влюблённым ей хотелось осчастливить всех вокруг.

— Матушка барыня, нас возьмите, — раздался ломающийся басок Андрейки. За его спиной толпились Евсейка, братья, парочка мальчишек из язычников и Стеша.

— Страсть как хочется посмотреть, как орудию достаёте, — поддержала Андрейку Стеша.

Вместо Дуни неожиданно ответила Ворожея:

— Отрокам и отроковицам к Змеиному болоту в день подношений хода нет. Болотник может вас за дар принять и к себе утащить. Уж больно он до ребятишек охоч.

— Болотник? — спросила Стеша, невольно отступая назад.

— Айда, расскажу, кто это, — шепнул один из мальчишек-язычников и отведя остальных ребят в сторонку, принялся рассказывать, выразительно жестикулируя.

Ворожея принялась укладывать в телегу рядом с баграми пузатые полотняные мешочки, то самое подношение. Тихон развернулся к жене и приказал:

— Дома остаёшься! — После того как та, решительно сжала губы и отрицательно помотала головой, обратился к Дуне: — Матушка барыня, хоть ты ей скажи. В тягости моя супружница. Думал, пусть уж сходит на дело ещё разок, всё не сражаться, а тут болото с нечистью.

— Не спорь, милая, оставайся. Видишь, как мужик твой о вас с дитёнком будущим печётся, — сказала Дуня жене Тихона. Та вздохнула, но матушке барыне перечить не стала.