Вилорий Борисович чуть усмехнулся и покачал головой.

— Не зря о вас ходят такие слухи, Софья, ой не зря.

При этом зеленые глаза мужчины потемнели, а пальцы затеребили зажигалку, что он держал в руках, то высекая из нее искры, то захлопывая крышку.

— Вы со своими слухами можете идти туда, откуда не возвращаются, — Соня взяла со стола мобильный телефон и посмотрела на экран. — Я даю вам ровно пять минут. Либо укладывайтесь в это время, либо мы с вами распрощаемся с самыми приятными пожеланиями никогда больше не видеться.

— А не то что? — тихо спросил Вилорий Борисович, вперив тяжелый взор в Соню. Он перестал щелкать зажигалкой. — Что ты сделаешь, Софья? Позвонишь своему любовнику, м? — вздернул он бровь и усмехнулся. — Это к нему ты собираешься? — кивнул на груду вещей.

Соня молчала. Она могла бы ответить резко и хлестко, но что-то подсказывало ей, что с такого человека не собьешь спесь одними словесными выпадами. А еще Соня понимала — они одни в комнате, и этот мужчина намного сильнее ее физически. Впервые Соне стало страшно, и ее страх Елагин чувствовал на расстоянии, и это знание светилось в темно-болотистых глазах и в кривой улыбке на широких губах.

— Что же он успел тебе наобещать, Софья? — легким тоном спросил Вилорий Борисович, откидываясь на спинку стула. Расстегнул пуговицу на темно-синем пиджаке, разгладил складки, затем вытащил из внутреннего кармана портсигар из чёрной кожи, с золотистым тиснением, и вытащил сигарету. — Ты не против, если я закурю? — вежливо спросил он.

— Мой ответ имеет значение?

— Имел бы, если бы ситуация играла в твою пользу, — Вилорий Борисович вжикнул зажигалкой. — Так что, Софья, тебе успел наболтать мой зять?

— Я не собираюсь…

— Стоп, стоп, стоп, — перебил ее Елагин, поднимая широкую ладонь. — Софья, ты совершенно права. Я тут не светские беседы вести пришел. И не для того, чтобы препираться с тобой. Так что оставим все ненужные слова на берегу и начнем с начала, — выдул дым к потолку и вновь затянулся, а Соня присела на подлокотник дивана, вытянув ноги и скрестив лодыжки. Ей вдруг стало даже любопытно послушать этого человека. И стало интересно, чем же все закончится.

— Вы пришли ко мне с визитом, начинайте, — уступила она ход, и Вилорий Борисович улыбнулся, обнажая ровный ряд зубов. Соня заметила, что два передних зуба мужчины белее остальных зубов, которые пожелтели от никотина. И вспомнила рассказ Вероники Степановны, как Роман выбил эти зубы. Соне вдруг стало смешно и напряжение потихоньку стало отступать.

— Что ж, Софья, — проговорил Вилорий Борисович. — Я пришел не для того, чтобы читать тебе мораль о том, что молодым девушкам не следует увлекаться взрослым женатым мужчиной. Не для того, чтобы объяснять тебе, что мужчины по своей натуре — хищники. И как только получают желаемое, тут же теряют интерес. И тем более я пришел не для того, чтобы затронуть моральную сторону связи с женатым человеком, которого дома ждут супруга и сын, — Вилорий Борисович встряхнул пепел прямо на пол. Соня с прищуром уставилась на комочек серого пепла на потертом коврике и вздернула бровь:

— Вроде не для того пришли, но все же как удачно вплели свое мнение в разговор.

— Профессиональная привычка, — хмыкнул Елагин. — Софья, я не смею указывать тебе, что подобного рода…отношения не есть хорошо для молодой девушки, — развел руками. — Каждый живет по уму и достоинству. Но только одного ты не знаешь, Софья, — наклонился ближе к Соне и покачал головой: — Дима не из тех, кто ради мимолетной интрижки разрушит семью. Думаешь, ты первая, с кем мне приходится вести подобные беседы? Думаешь, ты первая, кем Дима увлекается до одури, а потом, через месяц-другой, интерес его пропадает, а мне приходится откупаться от рыдающих девиц, что уже колечки меряют? — проникновенно проговорил он замершей Соне. — Это сейчас он тебе обещает и развод, и свадьбу, и воздушные замки успел построить. Но насколько этого хватит? М? Годы идут, и моложе ты не становишься, Софья. У меня тоже есть дочь, и позволь мне дать тебе совет, как отец. Найди парня, равного себе, и не вмешивайся в семью Димы и Алены, — тихо закончил Вилорий Борисович, и носком туфли затушил окурок о ковер.

Соня слушала мерный стук своего сердца. Чувствовала, как воздух ходит в легких вдохами-выдохами. Соня ощущала милейшие колебания своей души и слушала их, прислушивалась, замирая и пытаясь уловить какие-то подсказки. Соня не шевельнулась, потому что боялась, что услышанная и почувствованная сердцем подсказка убьет ее за раз, пробив острой обжигающей молнией, что прошьет ее тело и острием вскроет сердце.

Но… ничего не произошло. Не было ни молнии, ни вспышек, ни боли, ни разочарования. Потому что сердце легкими ускоренными стуками рассказало ей о Диме. О нем настоящем. О Диме, который всегда был честен и открыт с ней. О мужчине, который уже поселился в сердце, завладел им полностью. О его любви, пусть даже произнесенной вслух только один раз, в пылу страсти, но показывающая себя в каждом жесте и слове.

И Елагин, который, казалось бы, смотрел на Соню жалостливым взором. Но при этом какая-то нервозность ощущалась в том, как он вновь теребит зажигалку, сует руку во внутренний карман пиджака за сигаретами, но так их и не достает. Это напряжение проскальзывало в том, как он быстро облизывает сухие губы, и как капли пота блестят на широком лбу.

Поэтому Соня процедила сквозь зубы, глядя на Вилория Борисовича полыхающим ненавистью глазами:

— От вашей пламенной речи за милю несет таким дерьмом, которое мне еще не приходилось видеть.

Лицо Вилория Борисовича окаменело, морщины резче прорезались на суровом лице, каждой черточкой и линией показывая и обнажая истинное нутро. Он выпрямился на стуле, все же закурил сигарету, и, глядя на Соню сквозь молочный дым, прошипел:

— Уж кто бы говорил, Софья. Уверен, ты успела отведать целый пуд самого отборного дерьмеца. Под кого ты успела подстелиться, что подхватила СПИД, а, Софья? Не хочешь же ты сказать, что заразилась от святого духа в священном соитии? — грязно ухмыльнулся Вилорий Борисович и сплюнул прямо на пол.

Видимо, после этого типа придётся вызывать команду дезинфекторов. Или проще будет сжечь всю комнату, что успела провонять и пропитаться аурой этого ублюдка.

— Вилорий Борисович, вам лучше уйти, — проговорила Соня как можно спокойнее. Потому что ощущала, как накалилась атмосфера. А ее интуиция тревожно заныла, когда Елагин наклонился к портфелю и с щелчком открыл золотистый замок.

— Ты еще не знаешь, Софья, во что чуть не вляпалась. Когда речь идет о больших деньгах, игра переходит на новый уровень, сложный и заковыристый, — говорил он, вытаскивая какие-то папки. — И в этот новый уровень ты не пройдешь, Софья. А знаешь, почему? — склонил голову, словно ему действительно интересно мнение Сони. — Потому что такие как ты, там не выживают. А теперь… глянь-ка на это.

Вилорий Борисович встал со стула и подошел к столу. И хотя Соня не хотела даже близко подходить к этому человеку, любопытство подтолкнуло ее ближе к столу.

А еще Соня подозревала, что хочет она или нет — Елагин заставит ее посмотреть на эти бумаги.

— Познакомьтесь, — он подвинул к Соне что-то типа анкеты, с фотографией три на четыре в уголке. Лицо на снимке показалось Соне знакомым, она точно где-то видела этого мужчину со снимка. — Роман Алексеевич Льво-о-ов, — протянул Вилорий Борисович. — Каперанг военно-морских сил. Трудится на национальное некоммерческое объединение, что занимается судостроительством и оборонной техникой. А это… — на стол легла еще одна бумажка и дыхание Сони перехватило, когда она, расширенными от ужаса глазами, уставилась на фотографию. — Наша многоуважаемая Вероника Степановна. Колхоз по ней плачет горючими слезами, конечно, но моя дочь сама выбрала себе такую семейку.

Соня стояла у стола, прижимая руку к горлу и стараясь не закричать громко и истошно, глядя на листки бумаги, исписанные личными данными, с адресами и телефонами, банковскими счетами и выписками денежных операции. Все данные, начиная от школы, далее университет, места работы и проживания, частые места посещения. Пачки фотографии домов и людей. Вот на этом снимке — Роман, хмурый и задумчивый, разговаривает с кем-то по телефону, стоя у машины. А на этом Вероника Степановна стоит у прилавка в магазине и выбирает колбасу. Соня смотрела на открытую спокойную улыбку женщины, сетчатую авоську в женских руках и старалась сдержать слезы, удерживая себя от того, чтобы не выбежать из квартиры. Как можно дальше отсюда, и как можно ближе к Диме…