— Начиная от лифта — это все общая площадь, — объяснил Дима, и Соне стало неловко за глупый вопрос. Точно чувствуя ее состояние, Дима прижался губами к ее плечу и пообещал:

— Скоро ты привыкнешь.

Они вошли в холл, который… Да тут и не поймешь, где заканчивается коридор и начинается зал, потому что огромная комната, размером больше ста квадратов, была зонирована лаконичной мебелью и арочная проходом. Да и не это было важно, потому что сразу с входа в глаза бросались панорамные окна, за которыми, как на ладони, лежал Лос-Анджелес.

Соня восторженно охнула, глядя на потрясающий вид, который сверкал и переливался всеми огнями и бликами наступающих сумерек, и не смела ступить и шагу. Ей почему-то показалось, что ее простые сабо на толстой подошве оставят несмываемые следы на тонком сером ковре, который выглядел, как огромное серебряное блюдце посреди комнаты.

Дима заметил и восторженность в голубых глазах и нерешительность в напряженном теле, и слегка потянул Соню за собой, к окну.

— Подойди ближе.

— Может, мне разуться?

— Не беспокойся ни о чем. Я сам тебя… разую.

Они подошли ближе к окнам, что шли от высоченных потолков и спускались к полу из красного дерева. Окна видимо были с легкой тонировкой, потому что кипящий за окнами мегаполис казался погруженным в дымчатый серо-голубой туман. Соня осторожно прикоснулась пальцами к стеклу. Ей казалось, что надави она чуть сильней, и на начищенном окне останутся мутные разводы. Сделав еще шаг, Соня уставилась прямо перед собой, охватывая взглядом мегаполис площадью 1302 квадратных километров. Ей казалось, что на самом деле нет никакого стеклянного барьера между ней и Лос-Анджелесом и, только ступив вперед, она тут же окунется в водоворот бурлящей энергией, денег, страстей и соблазна, который поглотит ее с головой и закружит в бешеной спирали.

— Так страшно, — прошептала Соня, подходя к самому краю и глядя на нескончаемый поток машин далеко внизу. — Как будто можно упасть…

Дима подошел к ней сзади и уперся ладонями о стекло, по бокам Сони. Прижался носом к ее макушке.

— Со мной не бойся ничего, Соня. Я тебя поймаю. Будешь ли ты падать…или убегать, я все равно тебя поймаю, — пообещал он таким голосом, что мурашки прошли по напряженному позвоночнику Сони. Дима стоял к ней впритык, и она каждой мышцей и связкой спины ощущала его глубоко поднимающуюся грудь, крепкий торс, и огненное прикосновение восставшего мужского органа, что упирался стальным клином прямо ей в поясницу.

Их шумное дыхание звучало прерывисто и горячо в сумрачной атмосфере комнаты. Они жаждали друг друга, желали и вожделели, ведь как долго они шли друг к другу, и как долго искали, и, когда нашли, уже не смогли, не захотели оттолкнуться. Потому что каждый их такой толчок друг от друга на самом деле сближал их ближе, теснее и сильнее, сплетая нити их судьбы в одно красочное полотно.

Дима убрал одну руку со стекла и спустил сумку с плеча Сони. Все происходящее казалось волшебным жарким алчным сном, одним из тех, которые терзали Соню все ночи после встречи с Димой. Но сейчас, ощущая его горячие губы на своём плече, твердую руку, что обхватила ее за талию, чувствуя запах Димы, который стал ее любимым ароматом, Соня понимала, что эта ее реальность была во сто, тысячи, миллионы крат ярче и сочнее, чем все ее сны вместе взятые.

Дима покрывал легкими поцелуями плечо Сони, отодвигая губами край ее летней блузки, обнажая еще больше чуть золотистой кожи. Рука, обхватывающая талию, стала тверже, когда Дима поднял большой палец и погладил низ чувствительной округлой груди Сони.

Соня тихо застонала, и откинула голову назад, на мужское плечо. Второй рукой Дима обхватил Соню за подбородок и завел голову выше, открывая тонкую шею, чтобы впиться алчными губами в ее бешено скачущий пульс и пить его, слизывать с кожи, чувствовать под языком биение крови в венах и слышать прерывистые тихие стоны Сони.

— Соня, какая же ты сладкая, — прохрипел Дима, втягивая кожу шеи сильнее и оставляя красные отметины. Свои метки. Свое огненное тавро. Чтобы всякий, кто посмотрит на Соню или посмеет опустить взгляд ниже ее подбородка, сразу видел, что она его — Димы. Его женщина. Его собственность. Принадлежит только ему. Просто ЕГО! Вся, от белобрысой макушки до кончиков сладких пальчиков на ногах.

— Ди-и-им, — простонала Соня, и он развернул ее к себе, притеснил к окну, и Соня испуганно охнула, обхватывая пальцами напряженные плечи Димы, и прижалась к нему телом, чтобы не коснуться стекла спиной.

— Боже, — хихикнула Соня. — Такое ощущение, что стекло лопнет. Я испугалась…

— Соня, — Дима посмотрел ей в глаза и проговорил, касаясь ее губ своими: — Я тебя поймаю. Будешь ли ты падать…или убегать.

— Да… — прошептала Соня, и Дима усмехнулся:

— Тем более, стекла бронированные. Мы с Серёгой даже умудрялись тут футбол гонять и голы забивать.

— А где Серёжа?

— Он у Олега, с ночевкой.

— А…это… — начала было Соня, но Дима прерывал ее лепет жалящим поцелуем, заставляя забыть обо всем, что хотела сказать или сделать.

Кем была или хотела стать.

Что хотела и что будет делать потом, когда получит желаемое.

Забыв обо всем, доверившись Диме, Соня откинулась чуть назад, упираясь спиной в холодное стекло, прижатая грудью к горячему телу.

Внезапно запиликал сотовый телефон, и Дима сорвался на мат:

— Блядь! Мне дадут в этой жизни кончить или нет?! — взревел он, вытаскивая трубку из кармана брюк.

Глянул на экран телефона, и Соня успела увидеть имя «Стас» на экране.

— В двух словах! — рявкнул Дима, не выпуская Соню из объятия. — Ясно. Ничего не делай, но держи под контролем. Я перезвоню тебе через… — глянул на Соню, — часа три.

— Что-то важное? — прерывистым голосом спросила Соня.

— Ничего, что может быть важнее тебя, — отрезал Димы. Подхватил ногу Сони и закинул на свое бедро, и вклинился между ее ног, чуть приспустившись и упираясь стояком прямо в ее горячую влажную промежность. Теперь их разделяла лишь одежда Димы и ее трусики, которые уже промокли насквозь. Соня ощущала, как от возбуждения болят соски, груди отяжелели и стали сверхчувствительны, а влажные стенки влагалища непроизвольно сжимались и дрожали, чувствуя так близко горячий ствол Димы.

— Ди-и-им, — простонала Соня в перерывах между поцелуями, ведя бедрами и скользя по удлиненному бугру Димы, стараясь быть еще ближе, еще теснее. Намного ближе чем сейчас, разделённые слоями одежды. Дима обхватил Соню под ягодицы и резко подхватил, а она рефлекторно обвила его талию ногами.

— Уоу! — выдохнула Соня, цепляясь пальцами за плечи Димы. — Вы…

— Еще раз выкнешь, и я выпишу дополнительное очко, Софья, — прохрипел Дима, усаживая ее на широкий полированный стол из красного дерева. — Ты и так серьезно проштрафилась, если помнишь, — и он сорвал с себя рубашку, даже не удосужившись расстегнуть пуговицы, которые с тонким звоном попрыгали по полу, разлетаясь в разные стороны. Следом полетела белая майка.

Дима встал между широко разведенных ног Сони, и точно таким же резким движением сорвал блузку с ее плеч, и отбросил в сторону. Проговорил:

— Это нам не понадобится.

Затем ловкими пальцами расстегнул ее бюстгальтер.

— Это тоже.

Дыхание Сони перехватило от его пожирающего взгляда на своей груди. Соски вмиг собрались в тугие горошины и на ореоле проступили крупные мурашки. Соня попыталась свести руки на груди, но Дима перехватил ее запястья и прижал к столу.

— Ну уж нет, барбариска, — оскалился Дима, поедая ее сочную грудь горящим взором. — Я уже ладони стер, мечтая о них, теперь ты меня не остановишь.

Затем опустил голову и впился в ее сосок горячими жадными губами и громко застонал, втягивая сосок глубже в нутро горячего рта. Соня тоже застонала, громко и высоко, выгибая спину, прижимаясь грудью еще теснее к Диме, пока он обсасывал горошину, обводя языком ореол и запоминая сладкий вкус Сониной кожи, который уже никогда не забудется. Отпустил руки Сони, и она тут же зарылась пальцами в его волосы, откидываясь назад, пока хриплые громкие стоны вырывались из ее горла, прося еще и еще болезненно-долгих втягивающих поцелуев. Лоно ее умоляло о ласках, моля чтобы Дима вошел в нее.