Когда Соня не двинулась, Дима обхватил ее за подбородок твердыми пальцами и заставил посмотреть себе в глаза, сталкиваясь взглядом с ее уставшими голубыми глазами, которые серо-голубым окрасом напоминали океан, что бился о берега в десяти метрах от машины.

— Соня, у тебя ВИЧ, — твердым голосом произнес Дима. — И я это знаю. И не пытайся отдалить меня от себя своим диагнозом. Потому что я уже перешел ту черту, за которой осталась возможность отказаться от тебя.

Затем наклонился и прижался к губам Сони порывистым глубоким поцелуем. Ветер все еще врывался в салон, смешивая их дыхание, чувства и мысли, переплетая все воедино и разбавляя солеными каплями океана, которые оседали на губах, и которые Соня и Дима выпивали из уст друг друга, живя и дыша друг другом, пока мерный плеск океана убаюкивал их разгоряченные сердца…

Теперь Дима заполнил собой каждую минуту Сониной жизни.

Он приезжал за ней утром, чтобы отвезти на работу к Линде. Потом забирал на обед, и они перекусывали в ближайшем кафе. Соня боялась, что Дима будет против простой еды, но тот и не думал жаловаться, а поглощал обед с аппетитом и хвалил повара.

Потом, ближе к вечеру, Дима забирал Соню с работы и отвозил в бизнес-центр, где Соня с Сергеем занимались уроками. Сам же Дима во время уроков спускался в кабинет и продолжал работать.

А после уроков отец с сыном отвозили Соню домой. Дима всегда провожал ее до подъезда, чтобы прикоснуться к щеке прощальным поцелуем. Соне было неловко перед Сережей, который первое время казался задумчивым и молчаливым. Но через несколько дней он также, как и отец, привык к этим быстрым поцелуям в щечку, привык, что отец всегда и везде берет с ними Соню, и чуть позже прежнее весёлое общение между Соней и Сергеем вернулось назад. Вот только теперь Соня пыталась сделать так, чтобы Сергей не чувствовал себя обделенным или обманутым, старалась ставить его чувства превыше своих и в его присутствии не переходить граней, а держать Диму в рамках приличия, сводя разговоры и жесты к дружескому общению.

Если даже Соня и планировала злиться на Диму долго и упорно за его самоуправство и поход в СПИД-центр, теперь у нее просто не оставалось на это ни времени, ни желания. Своим поведением Дима заставил ее забыть обо всем плохом, что она успела о нем надумать, и теперь каждую их встречу Соня ждала с замиранием сердца.

В одну из таких встреч Дима спросил у Сони:

— Где псина?

— Марсе-е-ель? — протянула Соня и Дима улыбнулся уголком губ.

— Ага, Марсе-е-ель.

— А что, уже скучаете? — иронично спросила Соня. Дима повёл плечом.

— Просто ты с утра до вечера на работе, а как он там один? — спросил он и Соня не смогла сдержать улыбку от его показного безразличия. Затем вздохнула и ответила:

— Соседи приехали и забрали его обратно.

Дима резко мотнул головой.

— Хочешь вернуть его?

— Ой нет! У меня сердце разрывалось, когда я утром уходила на работу. А у соседей ему комфортно, там постоянно кто-то есть, кто может его накормить, поиграть. Так что, это даже к лучшему.

— Ничего, скоро мы заберем его к себе, — пообещал Дима, и Соня не смогла сдержать счастливой улыбки от твердой уверенности его голосе.

Соне было неловко, что она занимает так много времени Димы. Даже за рулем он постоянно говорил с кем-то по телефону, решал вопросы, и даже успевал что-то просматривать в бумагах. Соня пыталась уговорить его не ездить за ней. Она ведь сама может добраться из дома на работу. Но, так как данный вариант вообще не рассматривался, Соня осторожно предложила, чтобы ее подвозили Стас или Вовка. На что Дима посмотрел на нее так, что вопрос отпал сам собой. Дима, так Дима.

Соня настолько привыкла к мужчине, что уже не замирала и не вздрагивала, когда он мягко, но уверенно, брал ее за руку, иногда слегка приобнимал за плечи, прижимался к щеке при встрече и прощании. Соня уже сама стала ластиться к нему, прося еще и еще ласки, для себя одной. Чтобы впитывать его силу, энергию, и жить, дышать, существовать только благодаря его присутствию в своей жизни. Сказать, что ей нравилось поведение Димы — не сказать ничего о том, в каком на самом деле восторге пребывала Соня от этих простых, но уверенных касаний. И после каждой встречи Соня еще несколько минут сидела в молчании, вспоминая каждую проведенную вместе минуту, запоминая прикосновения Димы, запечатлевая в памяти его теплые губы на своих щеках, и глубокие вдохи, что он делал, когда прижимался к шее Сони буквально на секунду.

В следующий раз Соня выпорхнула из дома, как только завидела в окне огромный черный джип. Странно, но в этот раз Дима не ждал ее возле двери, чтобы привычно помочь сесть в высокую машину. Хотя Соня и сама прекрасно справилась бы с этой задачей, но она не могла отказаться от этой помощи, лишь бы ощутить твердый обхват пальцев на своей талии. Соня списала поведение Димы на то, что он, возможно, не видел, как она вышла из подъезда, поэтому подхватила удлиненную юбку из шифона и села в машину. Привычно потянулась к Диме за поцелуем, но тот сделал вид, что не заметил ее жеста, и спокойно вырулил со двора. Соне выпрямилась. Она пыталась не показывать своей растерянности и неловкости. Да и какого черта она ведет себя так самовольно, словно они с Димой знакомы много лет, и она уже на законных основаниях имеет право на его поцелуи?!

Дима притормозил на обочине, и когда Соня недоуменно посмотрела на него, то столкнулась взглядом со смеющимися глазами.

— Привет, Соня.

— Здравствуйте, — прошептала она в ответ и опустила взгляд на свои пальцы, сцепленные в ремешок.

— Обиделась? — тихо и с улыбкой спросил Дима, на что Соня помотала головой.

— Не-е-е, что вы, на что мне обижаться …

Тогда Дима обхватил ее за затылок, притянул к себе и впился в ее губы глубоким крепким поцелуем. Соня чувствовала давление мужских губ, которые уверенно и властно углубляли поцелуй, и душа и сердце ее ликовали от его вкуса, запаха, прикосновений. Такой вот был Дима — никакой неуверенности или робости. Когда дело касалось отношении и чувств, Дима старался сдерживать себя, давая Соне привыкнуть к себе. Но когда дело доходило до ласк и поцелуев, Дима уже не собирался быть пай-мальчиком, а уверенно и нагло брал свое и требовал еще больше.

Соня тихо застонала, выгибаясь вперед, еще ближе и теснее к Диме. Который второй рукой нажал на кнопку и отодвинул сиденье дальше от руля, потом обхватил Соню за талию и усадил ее к себе на колени.

— Боже… — выдохнула Соня горячим дыханием прямо в губы Димы. — Нас увидят… тут люди…

— Плевать, — отрезал Дима, и теперь с еще большим жаром и напором набросился на губы Сони в иссушающем собственническом поцелуе. Одной рукой он также удерживал Соню за затылок, не давая отстраниться, или даже сделать вдоха. А второй рукой обхватил ее за ягодицы и сжал пальцами упругую половинку, которая напряглась от его грубоватых прикосновений.

Соня не успевала сделать полноценного вдоха, как Дима перехватывал его и отнимал у нее воздух, сминая губы, которые уже опухли от настойчивых глубоких поцелуев. Он врывался языком в нутро ее рта, сплетаясь с язычком, лаская его и, как и в словесной перепалке, одерживал верх, а Соне только и оставалось что покорно принимать этот захватнические ласки. Она зарылась пальцами в волосы Дима, и чуть сжала их, на что тот простонал прямо в губы Сони и еще сильнее обхватил ее за ягодицы, теснее и сильнее прижимая к члену, который уже до предела натянул ширинку.

Соня чувствовала бедром горячий орган и вжималась сильнее и ближе, чуть водя бедрами, возбуждаясь от ощущения стального ствола, и желая, чтобы прямо тут, в салоне машины, прямо вдоль переполненной трассы Дима содрал с нее трусики и ворвался этим горячим клином и вышиб из нее дух!

Его рука опустилась чуть ниже, и пальцы прижались к промежности Сони, сквозь ткань юбки и белья нащупали горячий вход, и надавили на него.

Соня застонала, выгибаясь в сильных руках Димы, словно насаживаясь на его пальцы. Она приподняла ногу, чтобы он сильнее вжался к пульсирующему лону твердыми уверенными пальцами, чувствуя ее жар и мелкое сокращение нежных мышц. Дима двигал пальцами вдоль ее входа, ощущая, как дрожит Соня, глотая ее стоны, не давая вырваться, а доводя уверенными движениями до самого края, и, когда уже почувствовал, как предвкушающе сжимаются мышцы ягодиц, он убрал руку, и Соня протестующе и жалостливо застонала ему в рот.