Внезапно Соня услышала визг покрышек за спиной. Она почувствовала, как задрожали руки Джерри на ее талии, а его глаза округлились. Он выглядел так, словно его сейчас хватит удар, без того бледное лицо парня стало мраморно-белым. Соня не успела спросить, все ли с ним в порядке, как чья-то крепкая рука обхватила ее за локоть и вырвала из хлипких объятий Джереми.

— Скажи «пока» своему другу, Софья.

И Дима потащил ее к машине. Соня ощущала стальной обхват пальцев, попыталась дернуться и запричитала:

— Вы что себе позволяете?! Уберите руки! Вы не имеете права!..

Тут Дима резко остановился у машины, которая чуть ли не заехала на газон, и Соня впечаталась в его каменную грудь. Дима наклонился к ней и выдохнул прямо в губы.

— Софья, тебе же лучше, что я эти самые права на тебя пока не заявлял. Потому что только это удерживает меня от того, чтобы не отхлестать ремнем твою аппетитную попку.

Дима распахнул пассажирскую дверь, впихнул туда Соню и шваркнул дверью. Сел за руль, и, опять визжа покрышками, выехал на дорогу. Он втопил педаль в пол, глотая, впитывая, дыша скоростью. Ему это было нужно. Мелькающая линия разделительной полосы, мелкая вибрация руля в ладонях и гул ветра в ушах из распахнутых окон хоть на каплю помогли ему вернуть равновесие. Равновесие, которое он потерял, когда увидел, как этот молокосос влепил свои губы в губы Сони. «Мое, мое, мое!», хотелось Диме взреветь в этот момент.

Боже, да ведь этот парнишка ни в чем не виноват. Он был чуть старше Сереги, и именно понимание того, какой зеленый юнец стоит перед ним, удержало Диму от того, чтобы не наделать глупостей. Дима ревновал. Банальненько так, глупо и бесправно, но ревновал. А Соня, черт ее подери, совершенно права! Дима бесправен по отношению к ней, но именно это понимание било его прямо в солнечное сплетение.

Дима ослабил хватку пальцев, которыми держал руль. Скосил взгляд на Соню и усмехнулся про себя. Сидит себе, словно королева на троне, ни взглядом, ни вдохом не выдает страха перед скоростью. И слава богу. Потому что Соня и страх — это понятия, которые не должны идти рядом. Взгляд Димы вновь обратился к Соне, обрисовал тонкий профиль, опустился ниже и упал на сцепленные на коленках тонкие пальцы. Испугалась все-таки. Черт!

Дима снизил скорость. Вместе с этим успокоились и взбешенные нервы. Выровнялось дыхание. Пришло в норму сердцебиение.

— Куда тебя везти?

— Можете тут высадить.

— Просто назови адрес.

Соня процедила адрес, потому что знала, что спорить с Димой бесполезно. Еще неизвестно, у кого из них более упертый характер.

Широкий салон автомобиля был под стать хозяину — дорогая кожа, въевшийся аромат табака, массивные детали интерьера. Соня непроизвольно погладила мягкую обивку сиденья, и заметила, как потемнели глаза Димы, когда его взгляд зацепился за тонкие пальцы, скользящие по черной коже. Соня тут же отвела руку и вновь сплела пальцы.

— Не стоило так пугать бедного Джерри, Дмитрий Алексеевич. Он и без этого весь обед просидел так, словно ему под попой вместо подушки разложили горящие угли.

— Уж больно он пугливый. Неужели твой типаж, а, Сонь?

— В любом случае, с вами я не собираюсь делиться своими предпочтениями в мужчинах.

— Мужчинах? — усмехнулся Дима. — Да у этого паренька молоко на губах не обсохло, а ты говоришь — мужчина.

— Мужчинами становятся не в тот момент, когда хватает сил, чтобы придушить девушку, а когда приходит уважение к окружающим и к слабому полу.

И снова права, тысячи раз права чертовка! Младше его почти на десять лет, а такие слова говорит, что Диме только и остается, что молча принимать вполне заслуженные удары.

Дима заехал на узкую улочку в Koreatown. Этот район был самым густонаселенным в Лос-Анджелесе, этаким маленьким городком в центре огромного мегаполиса, сосредоточением этнического разнообразия. Маленькие комнатушки в просевших домах были заполнены многодетными горластыми мексикосами, чья численность превышала половину населения Кейптауна. Но вывески с затейливыми корейскими иероглифами, которые встречались тут чаще, чем на английском, говорили о том, что и азиатские бизнесмены не уступают свою территорию чужакам. Так же, как малоэтажные домики, отстроенные не только из-за сейсмоактивности побережья, но из-за консервативной приверженности азиатов к минимализму, соседствовали с высотными бизнес-центами из стекла и бетона, точно так же рядом с элитными клубами, со входом только для ВИП-персон, стояли впритирку полутемные прокуренные притоны, где кокс из-под полы гулял среди посетителей, как разменная монета.

Улицы, полные упорядоченного хаоса, не спали с предрассветных часов, когда сонные курьеры на мопедах развозили свежие продукты по ресторанам и кафе, до глубокой ночи, где под душным покровом сумерек выходили на работу проститутки всех мастей и возрастов.

Дима притормозил на узкой парковке у трехэтажного дома, где Соня арендовала комнату. Вытаскивая сигарету из пачки и закуривая, Дима покосился на Соню, которая схватилась за ручку двери.

— Не торопись, — поймав настороженный взгляд девушки, хмыкнул: — Не бойся, не съем. Всего лишь разговор.

— Так выкладывайте.

— Как с клуба возвращалась? — пробормотал Дима, выдувая дым в открытое окно.

— Тут две ветки метро рядом.

— В пять утра?

— Да, Дмитрий Алексеевич, метро начинает ходить в пять утра. Это все вопросы, которые вы хотели обсудить?

— У меня к тебе предложение, Софья, — Дима щелчком выбросил недокуренную сигарету, повернулся к ней корпусом, и Соня вдруг почувствовала насколько тесно внутри этого огромного джипа. Одна рука Димы легла на спинку ее сиденья, а вторая рука уперлась в руль.

— От которого нельзя отказаться? — усмехнулась Соня, стараясь не ерзать на сиденье и не вжиматься в спинку. Она не хотела показывать слабости или настороженности, что испытывала, находясь так близко к Диме. Но это было сложно под взглядом прищуренных глаз, по которым невозможно было понять, о чем Дима думает.

— Ты, конечно, можешь отказаться, но хотя бы обдумай его. Я предлагаю тебе вновь заниматься с Серегой языками. Что скажешь?

— Скажу «нет»!

— И ни секунды раздумий?

— Мне хватило одного печального опыта и шишек, которые успела набить.

— Понимаю.

— Нет, не понимаете, Дмитрий Алексеевич. И дай бог, чтоб никогда не поняли, — выдохнула Соня. Наступило молчание.

— Он все время спрашивает о тебе, Софья. К тому же мне не удается найти преподавателя, с которым у Сергея были бы такие же результаты, как после месяца занятии с тобой.

— Это довольно грязно и подло давить на мои чувства к Сереже, чтобы добиться своего, — и отвернулась к окну. Соня еле сдерживала слезы. Не смотря на прошедшие месяцы, она очень скучала по мальчику, по его не по-детски взрослым рассуждениям, по их прогулкам и общим шуткам, которые понимали только они с Сережей.

— Ты и так составила обо мне образ кретина и хама, хуже не будет, — горько усмехнулся Дима. Соня обернулась к нему:

— А что? Образ не соответствует действительности?

— Соответствует. Доказательства перед тобой, — острый уголок жестких губ приподнялся вверх, и Дима откинулся на сиденье. А предательский взгляд Сони заскользил по суровому профилю, крепкому торсу, сильным загорелым рукам и опустился ниже, к прямоугольной пряжке классического ремня. Соня прикусила щеку и зажмурила глаза, потому как рельеф под брюками в паху мужчины был довольно внушительный даже без признаков возбуждения. «Похотливая дура!», отчитала себя Соня и тихо выдохнула горячий воздух. А Дима тем временем продолжил: — Подумай, Софья. Оплата будет такой же, только объем работы меньше. Тебе не придется быть гувернанткой на целый день, а лишь приходящим репетитором. И не придется готовить для Сереги, — помолчал и добавил: — и для меня.

— Готовка меня никогда не напрягала. Но, боюсь, ваша супруга пришпилит меня гвоздями к стене, стоит мне только переступить порог вашего дома. Тем более она уже высказала свое отношение к…моему статусу.