— Ирвен! — возмущённо воскликнула я, подлетая к нему. — Вернись в покои! Тебе противопоказаны нагрузки!

— Я всего лишь разминаюсь, потому что чувствую себя ослабевшим, — отозвался он, проворно отступая от меня вместе со своим мечом.

— Ты чувствуешь себя ослабевшим, потому что ты всё ещё болен, — зашипела я. — А чтобы вылечиться, тебе нужно вернуться в покои и как можно больше отдыхать.

— Я устал лежать, — упрямо ответил он.

От его слов у меня чуть глаз не задёргался. Нет, с одной стороны его можно понять. Но меч?! Если бы он попросил выйти на прогулку, я бы даже поддержала эту идею. И отпустила бы. Минут на пятнадцать. Но выполнять пируэты с оружием? Он совсем рехнулся?

Вместо того чтобы наорать, я мысленно посчитала до десяти. А потом ещё до десяти. И ещё до десяти — для верности.

— Гвен, я чувствую себя достаточно хорошо… — начал он, и это стало точкой невозврата.

На протяжении тридцати дней я изо всех сил старалась, сочувствовала, переживала, заботилась, лечила, перевязывала, недосыпала, отодвигала свои потребности на задний план, тратила все силы до последнего предела — чтобы что? Чтобы он вот так безответственно похоронил все эти усилия глупой тренировкой?

Негодование вскипело и выплеснулось наружу:

— Так может, если ты так хорошо себя чувствуешь, то я тебе больше не нужна? Если ты сам себе лекарь, то мне и делать тут больше нечего?

Он недобро сощурился и шагнул ко мне.

— Это ты к чему?

— К тому, что ты не слушаешь, что я говорю! Я просила тебя оставаться в постели, но ты уже три дня поступаешь мне наперекор! Сначала всю ночь проторчал в кабинете, следующим вечером уехал из имения, хотя я была категорически против, а сегодня решил, что достаточно здоров для тренировки?

— Ты драматизируешь, мне уже не настолько плохо, чтобы целыми ночами и днями валяться в кровати, — отрезал он.

— Прекрасно. Раз тебе не настолько плохо, то мои услуги тебе не нужны, и контракт продлевать мы не станем, — вздёрнула я подбородок.

Разумеется, это был блеф. Мы оба знали, что я ему ещё нужна — очень нужна! — но я не собиралась постоянно ссориться с ним из-за режима. Чувствовала, что ему ещё рано нагружать организм, и хотела использовать продление как рычаг давления.

Ирвен посмотрел на меня исподлобья. Он прекрасно понимал, что я задумала, и теперь тоже злился, потому что терпеть не мог, когда его принуждают.

— Либо ты соблюдаешь мои рекомендации, и мы продолжаем лечение, либо ты действуешь на свой страх и риск, а я уезжаю, чтобы этого не видеть и не чувствовать себя ответственной за твоё здоровье. Выбирай, Ирвен.

Он сощурился, и по моей спине пробежал холодок. С этими чёртовыми глазами и бледной кожей он выглядел как настоящий демон, и хотя я знала, что он никогда не причинит мне вреда, всё равно было как-то… не по себе.

Пока он болел, мы больше не целовались и не говорили о браке. Понятно, что теперь, когда Ирвену не грозила неминуемая смерть от яда кантрада, речи о женитьбе и быть не могло. Наши отношения подвисли в неопределённости, и эта неопределённость саднящей занозой засела в мыслях. Грызло изнутри мерзкое чувство, что он нуждался во мне, только когда умирал, а стоило ему встать на ноги — и он даже словом не обмолвился о наших отношениях.

Это ранило гораздо сильнее, чем я готова была признать.

— Мы продлеваем договор, и я соблюдаю рекомендации, — наконец проговорил Ирвен угрожающе низким голосом. — Но я не потерплю, чтобы моя женщина командовала мною, Гвен.

От его слов к щекам прилила краска.

— Я не твоя женщина, — выдохнула я, сгорая от желания отступить на шаг.

— Да? — его брови взлетели вверх, а голос стал нарочито удивлённым. — А чья же?

— Ничья. Мне нельзя выходить замуж, потому что я проклята, Ирвен, — оторопело ответила я.

Он бросил меч на высокую луговую траву и шагнул ко мне. Я инстинктивно отступила, но бежать не подумала, скорее просто растерялась. Очевидно же, что проклятие не позволит нам быть вместе…

— Ты. Моя. Женщина.

От низкого, рокочущего тона по телу побежали мурашки. Я обескураженно замерла, не понимая, к чему он клонит. Медленно, но неотвратимо, как ползущая по склону вулкана раскалённая лава, Ирвен приблизился ко мне вплотную, затем одной рукой притянул к себе, а второй поднял моё лицо вверх, коснувшись подбородка горячими пальцами.

— Неужели ты думала, что я тебя отпущу? После всего, что между нами было? Позволю тебе собрать вещи и уехать? Гвен, ты же здравомыслящая и умная девушка, ты же не можешь настолько сильно ошибаться?

Ирвен со странным любопытством изучал моё лицо, глядя на меня сверху вниз. Я снова столкнулась с этой гранью его характера — с необузданным упрямством и невыносимым своеволием. Иногда с ним просто невозможно было договориться: если он что-то задумал, то сдвинуть его с намеченного пути казалось нереальным.

Но он же не может всерьёз говорить о браке?

И вдруг до меня дошло. Да, жениться на мне он не мог, но он, кажется, вовсе не это имел в виду. Он же не сказал «невеста» или «жена». Он сказал — «женщина».

— К чему ты клонишь? Ты… ты намекаешь на добрачную связь? Ты хочешь сделать меня своей любовницей?..

Ирвен нахмурился. Брови сошлись у переносицы, и между ними пролегла недовольная морщинка.

— Я бы никогда не оскорбил тебя подобным предложением. Насколько я помню, ты — моя невеста. Ты согласилась на брак со мной. Ты — моя женщина, и больше говорить здесь не о чем. Несколько недель назад я сгорал от бессилия и ярости из-за того, что встретил тебя так поздно. А теперь у нас впереди вся жизнь, и я не собираюсь отступаться из-за какого-то проклятия. Ты — моя невеста, Гвен.

Меня бросило в жар.

— Ирвен, но это было до того, как ты начал выздоравливать! Ты с ума сошёл? Я проклята. Какая из меня невеста? Я освобождаю тебя от этого обязательства и разрываю помолвку, — упрямо заявила я.

— Почему? — нахмурился он ещё сильнее.

Я ошарашенно замерла, глядя в его залитые чернотой глаза.

— Что «почему»? Потому что я проклята! Я не могу выйти замуж! Мой первый муж погибнет в первый же день брака. Ты же сам прекрасно знаешь…

Но это была не единственная причина. Несмотря на чувства к Ирвену, я бы ни за что не согласилась стать его женой из-за Бреура. Тот не упустит возможности отомстить Блайнерам, а я лишь стану в его руках удобным и покорным орудием. Ирвен подобного не заслуживал.

Я собиралась солгать Бреуру, что Ирвен всё ещё при смерти, и уговорить продлить контракт. Дождаться, пока мой несносный пациент выздоровеет, провести этот дурацкий навязанный Болларом ритуал, а затем исчезнуть. Раствориться в ночи. Так будет лучше для всех. И хотя сердце разрывалось от одной только мысли о том, чтобы оставить Ирвена, я не могла подвергнуть его репутацию и жизнь опасности. Бреур имел надо мной абсолютную власть, невидимой ледяной рукой держал за горло, и больше всего на свете я хотела избавиться от этого ощущения.

Кроме того, я ни за что не позволила бы Ирвену жениться на мне до того, как он узнает правду о моём происхождении. Он считает меня одной из Боллар, тогда как я — чужемирянка, чей дух захватил тело Гвендолины. Но рассказать ни об этом, ни о ритуале Бреура я не могу, а значит, не вправе пользоваться доверием.

Был ещё один момент — я не хотела идти замуж за мужчину, чьим приказам меня обязывает подчиняться ритуал. Это сделало бы наши отношения слишком неравными, а его власть надо мной слишком большой и слишком всеобъемлющей.

И пусть даже от одной мысли о расставании становилось больно, умом я понимала, что со временем начну задыхаться в таком браке.

— Я много думал об этом и нашёл два возможных решения. Первое и самое простое — поговорить с тётей Моэрой. Мы не особо близки, но когда я объясню ей ситуацию, она может согласиться помочь. Божественное проклятие способен снять лишь тот, кто его наложил, поэтому она бессильна, но она может воззвать к Танате. Сказать, что виновного в измене уже нет в живых, а мстить детям — чересчур жестоко.