— Почему же ты тогда ещё не рассказала? — сдавленно спросил он, рассекая меня заточенным ненавистью взором, словно лезвием.

— Потому что хочу договориться и не хочу вражды. Если мы придём к консенсусу, я готова поклясться, что тайны Болларов умрут со мной. Я не стану требовать обратно деньги, которые уже отдала тебе. И не стану выдвигать никаких обвинений, если ты откажешься от своих. Мы избежим скандала. Закончим этот бесконечный круговорот ненависти здесь и сейчас. Я знаю, что ты ненавидишь меня, и признаю за тобой это право. Но я не хочу вредить тебе. Я хочу просто двигаться дальше и жить своей жизнью.

— Своей? — насмешливо спросила Кайра.

Единственное слово, которое она произнесла за всю встречу, резануло острым ножом.

— Гвен, которую вы знали, больше нет, — тихо ответила я, уверенная, что каждый из присутствующих трактует мои слова по-своему.

Бреур думал. Понимал, что в словах правозащитника есть резон, и он может проиграть процесс, сделав хуже, чем есть. Но в то же время не готов был отступиться, хотел поквитаться с Ирвеном и унизить его. Публично.

— А ещё я расскажу, как нам удалось обойти проклятие. Вам ведь хочется это знать, не так ли? — вкрадчиво спросила я.

Это был мой последний, самый сильный аргумент. Болевая точка, на которую Ирвен не думал давить. Только я понимала, насколько это важно для Болларов.

Даже Кайра дрогнула, впервые отвела взгляд от моего лица и вопросительно уставилась на Бреура.

Все ждали его решения.

— Я поразмыслю над твоим предложением, — сухо проговорил Бреур, вставая с места.

Понятно, что он хотел взять паузу, чтобы всё обдумать, но заодно не преминул оставить нас в подвешенном положении, чтобы заставить ждать и волноваться.

Тревога провоцирует ошибки и необдуманные поступки, это известно всем.

Однако я почему-то ощутила себя до странного спокойной. Не совсем уж безмятежной, конечно, но уверенной в завтрашнем дне. В первую очередь потому, что меня держал за руку Ирвен. Он доказал, что способен уступать, договариваться и слышать меня, и на душе цвели бленьены — те самые прекрасные ночные цветы, открывающие голубоватые бутоны лунному свету и мерцающие в его лучах. Смертельно опасные для тех, кто не имеет защиты от магии, но бесконечно прекрасные.

Я невольно улыбнулась своим мыслям, и Бреур расценил это как издёвку. Виновато развела руками и сказала:

— Мне очень жаль, что дело дошло до такого. Хотя признаю, что даже если бы у меня был шанс переиначить прошлое, я бы оставила всё, как есть. Зато я готова закрыть глаза на произошедшее и двигаться дальше.

Он качнулся в мою сторону и яростно процедил:

— Какое решение я бы ни принял, я всё равно отрекусь от тебя. Мы все отречёмся!

— Хорошо, — легко согласилась я. — Это будет правильно. Я больше не принадлежу к Болларам, глупо это отрицать. Но я точно не стою того, чтобы из-за меня навредить остальным девочкам. Это та битва, в которой стоит использовать последние стрелы, и не тот холм, на котором стоит умирать.

Сверкнув глазами, он ушёл. Следом за ним вышла Кайра, полоснув меня на прощание бритвенно острым взглядом.

— Первое заседание суда назначено на послезавтра, — обратился ноблард Асад к их адвокату. — Так что мы ожидаем вашего ответа уже завтра. И, разумеется, готовимся к встрече в суде.

Закончив говорить, наш правозащитник улыбнулся коллеге неожиданно хищно и предвкушающе, так, словно готовился откусить у него кусок папки, а затем кровожадно сожрать какую-нибудь справку или выписку. Это произвело впечатление на всех присутствующих, а я наконец поняла, почему Блайнеры, не имея ограничений в финансах, выбрали именно его. В предыдущие дни он казался мне полноватым торопыгой, а теперь скорее напоминал разожравшегося аллигатора — те тоже умеют быть очень быстрыми, когда нужно.

— На вашем месте я бы не стал к этому стремиться, — не остался в долгу другой правозащитник. — Если только вы не любите неприятные сюрпризы.

— До скорой встречи в суде, — без особой учтивости проговорил ноблард Корвигель, когда они оба поднялись из-за столов.

На этом сторона Болларов удалилась, оставив последнее слово за собой.

Стоило им выйти, как дед Ирвена расправил плечи, сменил выражение лица и одним махом помолодел лет на десять. Хлопнул Ирвена по плечу и обратился ко мне:

— Неплохо, неплохо. Посмотрим, что он решит. Он будет идиотом, если не примет ваше предложение. Что ж, подождём до завтра.

Взбодрившийся дед и поверенный поднялись на ноги, а мы с Ирвеном решили ненадолго задержаться в комнате для свиданий. Он прижал меня к себе, как только мы остались одни.

— Почему ты передумал? — спросила я, гладя его рельефные плечи. Под моими пальцами напряглись мышцы, и мне настолько понравилось это ощущение силы Ирвена, что я не хотела останавливаться.

— Когда услышал слова Бреура о том, что ты сделаешь так, как он хочет, стало противно. Я не хочу быть таким мужем, который умеет только приказывать и требует от жены лишь повиновения. Мне нужна твоя любовь, Гвен, а значит, я должен научиться уступать в том, что для тебя особенно важно. Кроме того, ты не сделала ничего плохого. Мне, конечно, не хотелось бы, чтобы ты рассказывала о ритуале слияния, но держать это в секрете бесконечно долго мы всё равно не сможем. Рано или поздно кто-то заметит печать у меня на груди. А ещё я решил помалкивать, чтобы ненароком не назвать твоего братца кантрадовым выродком или драконовым дерьмом. Это оказалось намного сложнее, чем ты думаешь. Я с трудом сдерживался, чтобы не размазать его по столешнице или стене. Думаю, Кеммер испытывал похожее желание.

— Я чувствовала, что ты злишься, и горжусь твоей выдержкой, — промурлыкала мужу на ухо. — Ты не представляешь, насколько привлекательны сдержанные и хорошо владеющие собой мужчины.

— Да что ты говоришь? — дразняще фыркнул он, забираясь рукой мне в лиф.

В общем, пришлось подтверждать свои слова практикой. Заодно и коллекция пополнилась. Ирвен остался вполне доволен демонстрацией, и в камеру вернулся в благодушном расположении духа.

— Не переживай, Гвен. Даже если он не согласится на твои условия, у нас всё равно неплохие шансы на то, чтобы размазать его в суде.

— Хорошо.

Мы сели на осточертевшие (уже! А ведь прошло всего несколько дней!) нары, держась за руки.

— Даже если мы окажемся на свободе, то всё равно не сможем остаться дома надолго, верно? Тебя вызовут на службу, и мы отправимся к Разлому. Так?

— Да, Гвен, — Ирвен сжал мои руки чуть крепче, а потом погладил большими пальцами тыльные стороны ладоней.

— Расскажи мне о Разломе.

— Хм… Это действительно разлом в земной коре. Длинный, узкий каньон. Он накрыт божественной решёткой, но она в некоторых местах уже прохудилась. Решётка с каждым годом истончается, и аналитики считают, что она продержится ещё лет двести от силы. Из мест, где в решётках есть дыры, лезут разные твари. Кантрады — не единственные. Есть несколько видов, но они все чем-то похожи. Прочные панцири, мощные жвала, шипованные клешни или хвосты. И вся эта мерзость прёт, когда ослабляется божественная защита. В новолуние, затмение или сильную непогоду, если света Гесты не хватает, чтобы напитать решётку.

— А что вокруг Разлома?

— Крепостная стена, за ней — гарнизоны, чуть поодаль, в более безопасных местах — госпитали и бытовые постройки.

— Туда монстры не добираются?

— Нет. Мы делаем так, чтобы не добирались. На самом деле сквозь боевые укрепления они редко когда могут пролезть, так что за пределами крепостной стены довольно безопасно. Всё же мы не первый год воюем и знаем, как с ними совладать.

— Как же тебя ранили?

Ирвен на секунду отвёл взгляд, и показалось, что он снова уйдёт от темы, как во все предыдущие разы, но муж всё же ответил:

— У нас есть чёткие приказы. Атаковать только со стены, не спускаться к самому Разлому. Во-первых, по кромке Разлома работает артиллерия, то есть могут случайно сжечь свои. Во-вторых, один на один, без защиты крепостной стены или другого фортификационного сооружения, выступать против монстров — чистое самоубийство. Даже для мага. Да что уж там, даже для десятка магов. В тот раз кантрады разрушили основание одной из башен, той, к которой прикреплён мой батальон. А у меня как раз новобранцев было полно… Они ж горячие, бесстрашные. Перерубили кантру одну клешню, подпалили глаза. Он начал отступать — они следом. Я заорал им в спины, чтобы остановились, а они попёрли за пределы крепостной стены. По уставу они должны были кладку восстанавливать, а не кантра преследовать, но молодые же. Неопытные. Не понимают, что все инструкции написаны кровью, а приказы в запале не слышат. На это тоже опыт нужен, чтобы научиться слышать командира в бою.