— Что ты, оставь себе. Она же на имя Боллар, а я теперь Блайнер. Вам нужнее, — не менее ядовито отозвалась я.

— И не думай, что я от тебя не отрекусь, — оскалился он.

— И не думай, что меня это хоть каплю волнует, — в тон ему ответила я.

Все присутствующие ощущали бешеное напряжение, нараставшее с каждой секундой. Ирв занервничал, и печать у меня на спине начала нагреваться. Бреур напомнил, жадно уставившись на меня:

— Ты дала обещание рассказать, как вам с Ирвеном удалось обойти проклятие.

Изначально я хотела рассказать Бреуру о печати тоже, но теперь понимала, что не стану этого делать. Он не хочет зарывать топор войны, а значит, не заслуживает жеста доброй воли. Посмотрела ему прямо в глаза, в суженные чёрные зрачки, открывавшие путь в бездну его души, и наотмашь хлестнула словами:

— Никак. Проклятие сработало. Ирвен умер, а потом мы его воскресили.

Бреур широко распахнул глаза, шокированный моими словами. Рассчитывал на волшебное решение своих проблем? На невероятную чужемирную тайну? Схему необычного ритуала? Вместо этого он получил плевок в лицо. Пусть кто-то сочтёт мою маленькую месть мелочной и жалкой, но я не смогла удержаться. Не после всего, через что мне пришлось пройти по его милости.

Воздух в допросной вдруг стал густым и вязким, а лицо Бреура резко побледнело. До него дошло, что я провела его самым нелепым, практически детским способом.

Если бы взгляды могли убивать, то ко мне уже пора было бы приглашать жреца, но вместо того, чтобы стушеваться и отступить за спину мужа, я упрямо и с вызовом смотрела на лицо человека, которого привыкла любить и училась ненавидеть.

Смотрела и знала, что на этом наше противостояние не закончится.

Пока длилась невероятно долгая пауза, а мы с Бреуром буравили друг друга взглядами через стол, все собравшиеся поднялись на ноги. Прозвучали нескладные слова прощания, и, несколько секунд потоптавшись на месте, все неожиданно синхронно двинулись к выходу, что вызвало общую неловкость и усилило нервозность.

Первым шёл дед Ирвена, за ним — наш поверенный, затем я, Ирвен, а замыкал Десар. Со стороны Болларов первым двинулся стряпчий, за ним ноблард Корвигель, а следом — Бреур. Мы с ним столкнулись у самой двери, и я взглянула на брата снизу вверх, в который раз убеждаясь, что так просто он не отступится. Несмотря на победу, во рту появилась горечь поражения, а долгожданная месть показалась осколками подгоревшей карамели во рту.

— После тебя, Гвен, — насмешливо фыркнул он, жестом указав на дверь. — Поверь, мне не хочется заставлять тебя ждать.

Я остановилась, вздёрнула подбородок и с вызовом процедила:

— Что бы ты ни задумал — не смей! Не смей трогать меня и мою семью, Бреур! Ты привык считать меня недалёкой сестрой, которая всегда пожертвует собой на благо остальных, которая не станет биться до последнего вздоха, а просто оплачет поражение и будет влачить безрадостное существование дальше, но я теперь другой человек!

Мой голос набирал силу, она бурлила в жилах и рвалась наружу. Чистая, концентрированная злость, а также готовность идти до конца. Мне теперь было что терять и что оберегать, поэтому сдаваться я не собиралась.

— Если ты хотя бы попытаешься тронуть меня или моих близких, то я не остановлюсь, пока не уничтожу и тебя, и всё, что тебе дорого. За то, что ты уже сделал, я тебя прощаю. Один раз. Признаю за тобой право на ненависть и месть. Один раз. И сейчас я готова забыть о прошлом. Тоже один раз. Подумай трижды, прежде чем напасть на нас снова, потому что в ответ я размажу тебя тонким слоем по всей Империи, чего бы мне это ни стоило. Ты проиграл теперь и проиграешь ещё раз, потому что ты не знаешь своего противника. А я тебя знаю. Знаю изнутри. Знаю лучше, чем ты сам. И если ты посмеешь тронуть нас, я использую каждую твою слабость, каждую тайну, каждую ошибку. И уничтожу тебя. Так что не смей, Брен!

Слова прогремели в небольшой допросной неожиданной канонадой, а печать на спине внезапно раскалилась, и до меня наконец дошло: это Ирв делится со мной силой, будто понимая, что я готова ударить в любой момент. И откуда у него столько энергии? Я резко шагнула к Бреуру вплотную, ухватила за руку и применила запретный дар. Втянула в себя его силу, оставив лишь жалкие крохи. Ровно столько, чтобы он не потерял сознание и не умер у всех на глазах. Однако достаточно для того, чтобы он понял: я не шучу.

В светло-голубых глазах на мгновение мелькнул ужас. В отличие от меня, Боллар вряд ли применял свой дар. Он осознал это в ту же секунду и отпрянул. Я выпустила его руку из хватки, но не отвела яростного взгляда.

— Ты мне угрожаешь!

— Я предупреждаю, Брен. Один раз.

Кайра не догадалась, что произошло. Почувствовала слабость брата, но ей и в голову не могло прийти, что я применю забытый дар вот так открыто, при двух других действующих членах Синклита. Безумная наглость. Даже жаль, что никто ничего не понял и не почувствовал, думаю, они впечатлились бы моей дерзостью.

За моей спиной стоял Ирвен и спокойно смотрел, как ещё сильнее бледнеет Бреур. Я ощущала готовность мужа вмешаться в любой момент и прикончить врага. Никаких разговоров, соглашений и юридических танцев. Только смерть. И в то же время Ирв терпеливо ждал, не отбирая у меня возможность решить эту проблему самой.

…И Бреур отступил. Я видела, как меняется его лицо, как на секунду на нём проступает то же бессилие, которое брат испытывал всегда, и моё сердце сжимается от тоски и жалости, а не от ощущения триумфа. Злость мгновенно растворяется в пространстве, я выдыхаю её в пахнущий камнем и старой мебелью воздух комнаты свиданий. Капитуляция брата не делает меня счастливой, но я успокаиваюсь.

Знаю, что на этот раз Бреур действительно отступит.

Седьмой день майрэля. На закате

Потребовалось почти двое суток, чтобы с Ирвена сняли обвинения и нас выпустили из тюрьмы. Мы вернулись в имение, где нас встречал настоящий пир. Если честно, было не до еды. Хотелось украсть мужа, уединиться с ним в спальне и обнимать до тех пор, пока не устанут руки. И целовать, пока не устанут губы. И улыбаться, пока не устанут щёки.

Но воспитание требовало отдать дань вежливости Десару, поблагодарить и вознаградить Нони за старания, поприветствовать всех домашних и заверить, что всё произошедшее — лишь досадное недоразумение.

Время тянулось, как сырная начинка горячего пирога, тонкими нитями оплетало столовую, а разговор за трапезой всё никак не складывался. Десар старался быть интересным собеседником, но мы с Ирвом просто слишком сильно устали, чтобы разговаривать даже друг с другом.

— Хочу отметить, какую великолепную отповедь нобларина Гвен дала Бреуру Боллару. Просто чудесную! Признаться, я и сам глубоко задумался над тем, чтобы ни в коем случае не расстраивать свою новую невестку, по крайней мере, более одного раза. Меня впечатлило крайне убедительное обещание размазать тонким слоем по Империи, пожалуй, возьму эту фразочку на вооружение. Чистое наслаждение смотреть на столь уверенную в себе и храбрую особу, — льстиво улыбался Десар, но его сладкие речи не трогали за душу, хотя и не ощущались совсем уж фальшивыми, просто чересчур нарочитыми. — Даже дед проникся. На обратном пути сказал, что если кто и родит сильных наследников, то только женщина с таким характером.

— Я рад, что ты поддерживаешь наш брак, — дипломатично отозвался Ирвен, налегая на солёные побеги кигнена, острые и хрустящие. Пресная тюремная пища успела ему надоесть, хотя в заключении он пробыл не так уж долго.

За столом снова повисло неуютное молчание.

— Погода сегодня чудесная. Последнюю неделю то и дело принимались проливные дожди, а позавчера и вовсе была жуткая гроза. Не слышали?

— Нет, — односложно ответил Ирвен.

— В театре на днях состоялась премьера новой пьесы «Брак без права на помилование», её встретили очень противоречивыми отзывами, активно обсуждают на каждом светском рауте, а постановка каждый вечер собирает полный зал. Кто-то глубоко возмущён, кто-то в восторге. На режиссёра уже совершено два нападения, а ведущую актрису закидали тухлыми яйцами на выходе из театра. Все билеты распроданы, но я могу достать несколько. Сходим, развеемся, составим мнение.