— На улице, правда, ещё совсем светло. Солар ещё не сел.

— И что? Последние лучи солнца вреда не причиняют, а мне нравится смотреть на закат.

Мы поднялись на крышу, и выяснилось, что Солар стоял ещё довольно высоко. Мы действительно проснулись рано, но это оттого, что день становился всё длиннее.

— Гвен?

— Что? — отозвалась я, подготавливая инструменты и материалы для промывания.

— Ты подумала?

— На чем?

— Над моим предложением, — посмотрел на меня Ирвен. — Я хочу жениться на тебе.

— Я… не знаю… я не уверена, что это хорошая идея.

— Гвен, это моя жизнь, и я вправе распоряжаться ею так, как мне вздумается. Вместо того, чтобы медленно угасать от отравления, я предпочту жениться на тебе и попытать счастья с проклятием. Вдруг оно подкинет что-нибудь интересное? Падение метеорита? Внезапную молнию? Атаку бешеных блейзов в центре города? Кроме того, так у меня будет ощущение, что я ушёл из жизни на своих условиях, а это дорого стоит. Я хочу, чтобы ты согласилась.

— Хорошо, — не стала спорить я, понимая и принимая его позицию. — Хорошо, пусть будет по-твоему.

— Прекрасно, — улыбнулся он и приобнял меня. — Я рад.

Я не знала, что на это сказать. Никакой радости не испытывала даже близко, только отчаяние и ощущение глубочайшей неправильности происходящего.

— Спасибо… Я очень благодарна, что ты заботишься обо мне, Ирвен, — глаза запекло от подступающих слёз, и я поспешила перевести тему. — А теперь садись, давай начнём. Кстати, на солнце рану прекрасно видно…

Пару дней назад мы пробовали промывать её в свете Гесты, но особого эффекта не заметили, а видно было не так хорошо, как в искусственном свете магических ламп. Геста ещё и убывала, а в середине месяца она вовсе исчезнет с ночного небосклона на один день.

К этому дню всегда готовились заранее — заряжали артефакты в полнолуние, проверяли защиту и ожидали прорыва у Разлома, а потом зализывали раны после битвы. Именно поэтому последнее затмение прошло так тяжело — в середине предыдущего месяца случился большой прорыв, а буквально через две недели после него, когда Геста ещё не успела войти в полную силу, Таната заслонила её собой, и маги получили второй удар, куда более тяжёлый.

Ирвен не рассказывал о бое, а я не спрашивала. Он сам выбирал темы для бесед, и это устраивало нас обоих.

Пока готовила и обрабатывала инструменты, мыслями то и дело возвращалась к Ячеру. Безумно хотелось, чтобы он нашёл решение, подарил нам с Ирвеном невероятный шанс, потому что я уже задыхалась от ощущения обречённости. Но последние дни Ячер не приезжал или приезжал с хмурым, молчаливым видом. Скорее проведать, чем обнадёжить. И уж лучше никаких новостей, чем такие, как вчера.

— Готов? — спросила Ирвена, сняв с его спины повязку.

— Да, — глухо отозвался он.

И я приступила. В золотистом солнечном свете рана выглядела особенно страшно. Я опять искусала все губы, чтобы снова не разреветься от сочувствия.

— Сегодня у нас немного другой материал для промывания. Посмотрим, может быть, дело пойдёт лучше, — сказала я, просто чтобы не молчать.

Ирвен ничего не ответил, и внезапно в районе поясницы пропитанный отваром тканевый тампон начал за что-то цепляться.

Я нахмурилась, развернула пациента спиной прямо к солнцу и уставилась на рану. С трудом разглядела несколько ворсинок, которые в ней остались. Нет, этот материал не подходит, не хватало ещё заражения. Взяла чистый пинцет и принялась аккуратно вынимать из раны светлые волокна ткани. И случайно зацепила и вынула на свет странный полупрозрачный волосок.

— Это что? — нахмурилась я, разглядывая находку. — И откуда это в ране?

Осторожно положила волосок на край металлического лотка, вернулась к оставшимся ворсинкам. И вынула ещё один такой же волосок! И ещё один! Нет, это уже не может быть совпадением! Вскоре на бортике лотка их лежало уже семь.

По телу пробежала странная волна, словно по нервам прошёлся электрический разряд. Волнение всё нарастало и нарастало, грозя лопнуть шаровой молнией в груди.

— Ты это видишь? — показала Ирвену.

Он с досадой отозвался:

— С трудом. Всё серое и расплывается перед глазами. Попросить Нони принести лупу?

— Я сама схожу. Сиди здесь и не двигайся! — скомандовала я, прикрыла рану повязкой и стремглав понеслась в дом.

Нони нашлась на первом этаже.

— Срочно найдите мне лупу, а лучше несколько разных! — с нетерпением потребовала я. — И бумагу, такую белую, какую только можно. А ещё немедленно пошлите за Ячером!

— Нобларду стало плохо? — побледнела она.

— Нет! Не в этом дело! Мы нашли в ране что-то странное. Исполняйте сейчас же!

Она с облегчением выдохнула, кивнула и с неожиданной прытью бросилась выполнять мои распоряжения — только каблучки застучали по полированному мрамору пола.

Я бегом вернулась наверх, случайно потеряв по дороге туфлю. Она соскользнула с ноги и полетела по лестнице вниз. Да и дракон с ней! Не спускаться же теперь. Скинула вторую и понеслась к Ирвену. Сердце билось в рваном ритме, мысли путались, но интуиция орала сиреной: мы нащупали что-то невероятно важное!

Вернувшись к Ирвену, я откинула в сторону повязку и принялась за поиски. В свете Солара мелькнул едва заметный отблеск — и я вынула ещё один волосок. Потом другой, третий… десятый!..

Когда вернулась Нони с лупой, я показала ей находки, просто чтобы убедиться, что не спятила от отчаяния и не брежу.

С лупой дело пошло быстрее, в золотых закатных лучах мерзкие щетинки так и блестели в глубине промытой раны. Я отлавливала их пинцетом и выкладывала на белый лист. На бумагу нестройными рядами ложились целые заборчики из волосков — бесцветных по краям и сероватых посередине.

— Пожалуйста, принесите лампы, — попросила я Нони, не желая прерываться ни на секунду. — Солнце уже почти село, скоро начнёт темнеть.

Полчаса спустя вокруг меня столпились все домашние, держа в руках лампы и уличные фонари. Когда к нам поднялся Ячер, я торжественно предъявила ему десяток испачканных в сукровице листов с волосками.

— Скажи, что это?! — накинулась я на него, шальная от нахлынувшего азарта.

Ячер долго разглядывал мои находки и наконец спросил:

— Ты вынула это из раны?

— Да. Все эти волоски ушли в глубину. Тампон цепляется, но глазу их не видно, особенно в магическом свете. На солнце они блестят куда лучше.

— Хм-м…

Целитель взял чистый лист бумаги и подцепил пинцетом один из волосков. Помыл, высушил и положил на белую поверхность. Изучил через лупу, а потом надломил. Волосок сначала изогнулся, а потом сломался пополам, и из середины вытекла микроскопическая тёмная капелька.

— Волосок полый изнутри, напоминает крошечную трубочку. Предполагаю, что в нём находится яд, — задумчиво проговорил он, и его лицо с каждой секундой становилось всё более и более сумасшедшим. — Пока эти волоски сидят в ране, яд постепенно выходит и отравляет тело. У кантрада есть большие шипы, мы всегда о них знали и сцеживали яд сразу после ранения, но понятия не имели, что есть ещё вот такие крошечные шипы, остающиеся в ране… Гвен, ты гений, — Ячер повернулся ко мне и предвкушающе оскалился, словно дикий леон, почуявший запах добычи, а потом велел: — Ты пока вынимай все эти волоски, а я попробую изучить яд. Мало ли, вдруг он отличается от того, с которым мы уже знакомы. Целитель осторожно промыл пустой волосок, а потом потрогал кончиком подушечку пальца.

— Этот шип настолько тонкий, что входит под кожу незаметно, без боли… Так и заражаются целители! — его глаза горели, а речь стала быстрой и не очень внятной. — Разумеется, таких ран все боятся. А если боятся, то не исследуют. А если не исследуют, то не могут вылечить. А если не могут вылечить, то пациенты отказываются терпеть болезненные манипуляции и считают мучения напрасными. Круг замыкается. Ирвен, ты хотел шанс? Вот он. Держись, дружище, я вернусь через пару часов.

Ячер подхватил разложенные по кругу листы с волосками, сложил их в чистый металлический лоток, прикрыл крышкой, чтобы не разлетелись, развернулся на пятках и рванул прочь.